Проблемы познания в журналистике. Достоверность журналистской информации

 

Ссылка для цитирования: Чевозерова Г.В. Проблемы познания в журналистике. Достоверность журналистской информации // Медиаскоп. 2016. Вып. 1. Режим доступа: http://mediascope.ru/?q=node/2090

 

© Чевозерова Галина Владимировна

кандидат политических наук, доцент кафедры журналистики Гуманитарно-педагогического института Тольяттинского государственного университета (г. Тольятти, Россия), gchevozerova@mail.ru

 

Аннотация

В развитие положений теории журналистики, связанных с массовой информацией как ее ключевой категорией, разработанных Е.П. Прохоровым, в данной статье анализируется такая фундаментальная качественная характеристика журналистского текста, как достоверность заключенной в нем информации. Решение журналистом этой проблемы рассматривается с опорой на основные положения гносеологии как науки о познавательной деятельности человека: анализируются средства и пути достижения истины, формы ее существования и представления, критерии оценки. В итоге предлагается перечень вопросов, ответы на которые в журналистском тексте помогают обеспечивать достоверность информации.

Ключевые слова: журналистика, информация, достоверность, истина, критерии истины.

 

Посвящается Е.П. Прохорову

Многое меняется во времени. Меняется и поведение аудитории СМИ. Читатель чем дальше, тем стремительнее перемещается в Интернет, где его привлекает свобода поиска информации: нет границ газетной и журнальной полосы, лимита времени радио- и телепередачи. Нет даже довлеющей традиции потребления определенного СМИ. «Читаю там, где нашел, то, что привлекает сегодня, сейчас». Новые условия потребления информации диктуют и новые требования к медиапроизводству. Сфера СМИ раздвигается и вплетается в бесконечно широкое медиапространство с его новыми медиа, где обитает уже далеко не только журналистика. И многие современные исследователи журналистики как вида деятельности заявляют о коренных трансформациях профессии с кардинальными качественными изменениями ее смыслов.

Не пытаясь в рамках данной статьи исследовать все смысловые ориентиры профессии в новых условиях, зададимся вопросом о том, насколько подвержена изменениям такая фундаментальная качественная характеристика журналистского текста, как достоверность заключенной в нем информации? Е.П. Прохоров в учебнике для первокурсников (2011: 44) в качестве базового профессионального знания утверждал положение о том, что «рассматривать текст (статьи, радиообозрения или телеинтервью) следует только в системе отношений «журналист – аудитория». И совершенно очевидно, что в современных условиях это требование не только не устарело, но и актуально как никогда. Ведь в новых медийных отношениях производитель информации вынужден тратить значительно больше усилий для привлечения читателя, чем это было в традиционных СМИ. А читателю все труднее выловить из бесконечного информационного потока то, что ему действительно нужно и важно для ориентации в жизни, а не для отвлечения от реальной жизни. Отсюда уже сама постановка вопроса о необходимости обеспечения достоверности информации в журналистском тексте с точки зрения потребителя (а только так ее и следует рассматривать) выглядит абсурдной, потому что недостоверная информация никому не нужна, ибо какая от нее может быть польза? Бесполезная информация крадет у читателя время, что превращается в непростительный грех в условиях информационной перенасыщенности современной жизни. Таким образом, требование достоверности сообщаемого в журналистском тексте остается незыблемым, несмотря ни на какие ментальные и технологические изменения. Его значение даже возрастает пропорционально росту объема информации. Отсюда еще более актуальной становится проблема познания в журналистике, от качественного решения которой в конечном итоге и зависит достоверность информации.

Рассуждения о познавательной деятельности и обеспечении достоверности полученного знания журналистом окажутся тем эффективнее, чем более они будут базироваться на основных положениях гносеологии как фундаментальной науки о познавательной деятельности человека. И в этом случае актуально говорить о формулировании гносеологических основ журналистики, в рамках которых обсуждаются возможности и способы познания окружающего мира журналистом, условия получения им и передачи аудитории истинного знания.

Результатом познания является истина, на поиски которой и нацелен весь познавательный процесс. Именно поэтому истина является ключевым понятием гносеологии. Согласно словарю философских терминов, в классической трактовке истина рассматривается как «адекватное отражение действительности <…> как отношение, существующее между миром… и воспроизводящим его высказыванием. Если предполагается, что мир воспроизводится так, как он существует сам по себе, независимо от познающего субъекта, то говорят об объективной истине»¹. Отсюда вытекает очевидная необходимость постоянно соотносить полученные знания с отображаемым объектом, его элементами и их связями.

Кроме того, из этого определения видно, что, с одной стороны, истина объективна, когда она представляет собой характеристику предмета как такового, существующего в действительности, то есть вне сознания. С другой стороны, она непременно и субъективна, потому что существует в человеческом сознании как отражение объективной реальности или объективной истины. При участии журналиста в познавательном процессе мы имеем дело с сознанием, то есть с истиной субъективной. В связи с этим говорить о продукте журналистского труда как о чисто объективной истине или как об истине в последней инстанции, не представляется возможным. Равно как и не представляется возможным удовлетворяться чисто субъективным восприятием действительности автором произведения. Двойственный по сути характер истины порождает и соответствующее требование к ее демонстрации: журналистский текст должен представлять объективно-субъективную истину о предмете своего отражения. Причем, максимальное стремление к объективности отражения, в которой заинтересована воспринимающая аудитория, ставит это качество на первое место, в то время как субъективности познающего мир отводится лишь второе место.

Е.П. Прохоров (2011: 49−50) подчеркивал объективный характер журналистского творчества в части его содержания: «Семантическая адекватность предполагает соответствие текста той реальности, которую отражает журналист. Каждое произведение, отвечающее этому требованию, должно нести правдивые сведения о жизни, а вся совокупность произведений в номере или программе − давать полную и объективную картину действительности. Теоретически очевидно, что информационная политика средств массовой информации должна предполагать целеустремленную деятельность по созданию такой информационной модели действительности, которая позволяла бы массовой аудитории точно, глубоко, всесторонне ориентироваться в явлениях, процессах, тенденциях и закономерностях социальной жизни». В этом его утверждении явственно прослеживается взаимосвязь трех аспектов, в которых анализируется истина: бытийственный, праксеологический и аксиологический.

Объективная истина о предмете конкретна и не может быть абстрактной, так как она существует не в сознании, а в конкретном реальном мире, в определенном месте и времени и каких-либо еще определенных условиях. Она бытийственна. Идля журналиста конкретной истиной может быть фрагмент реальности, запечатленный на фотографии, в аудио- или видеозаписи. Эта истина наиболее объективна, поскольку в таком отражении (копировании) реальности практически не участвует сознание, если, конечно, отснято и записано все происходившее без каких-либо купюр и последующего монтажа. Фото-, аудио- и видеодокументы обладают наибольшей степенью убедительности и для аудитории СМИ.

Документ, как источник знаний об изучаемом предмете, также может быть носителем в высокой степени объективной истины, если он имеет характер бесстрастной регистрации сведений (официальные документы): регистрационная запись, торговый чек, юридический договор, документ финансовой отчетности по установленной форме, заверенная нотариусом ксерокопия и т.п. Сведения, содержащиеся в таких документах, внесены туда человеком, но, поскольку документ стандартен, сознание при его составлении выполняло практически фотографическую роль и потому не могло существенным образом повлиять на истинность фиксируемых данных. Именно поэтому эти свидетельства также являются для журналиста источником объективных знаний об изучаемом им объекте. А ссылка на официальные документы как источник полученных фактов в журналистском тексте делает сообщение достоверным в глазах читателя.

Гораздо большей степенью субъективности обладают личные документы: дневники, письма, конспекты и т.п. Объективными являются само существование такого документа и его авторство, в то время как содержание представляет собой субъективное представление о предмете, который характеризуется документом. Но и такие документы могут пролить свет на истину.

Важно также для определения степени достоверности самих документов называть их авторов и источник получения. Иногда для обеспечения безопасности источника журналист не указывает его имя в тексте. Конечно, при этом для читателя снижается степень убедительности, но аудитория может надеяться, что данный источник вполне авторитетный, а способ получения документа законный, иначе журналисту в суде не удастся доказать достоверность сообщенных сведений и он понесет наказание, а для читателя будет опубликовано опровержение недостоверных фактов.

Значительно меньшей объективностью, по сравнению с документами, обладают показания свидетелей происходившего, потому что их знания о наблюдаемом ими фрагменте действительности являются продуктом отражения реальности в их сознании, а значит, они субъективны. Степень их достоверности возрастает лишь в том случае, если множество свидетелей одинаково описывают ситуацию.

Столь же субъективным будет рассказ журналиста о том, что только он один видел своими глазами, слышал своими ушами, пробовал на зуб. Действительность, отраженная в его сознании, как и у других свидетелей событий, является истиной субъективной и требует дополнения знаниями, носящими объективный характер.

Тем более субъективными будут мысль, мнение, умозаключения журналиста, которые он делает об объекте действительности, опираясь на слухи (никем и ничем не подтвержденные факты) или мнения других людей, также ничем не обоснованные. Такое проявление крайнего субъективизма, к сожалению, нередко можно встретить в современной журналистике. При этом журналисты зачастую оправдывают себя тем, что доступ к объективным источникам информации в нашем государстве весьма затруднен, а писать надо, поэтому выдаем то, что можем. Но где гарантия, что вот такая чисто субъективная истина будет соответствовать тому предмету реальности, который она отражает? И не окажется ли она заблуждением или − хуже того − ложью? Какова тогда будет ее практическая пригодность?

А у объективной истины непременно есть праксеологический аспект, который подчеркивает ее изначальную включенность в реальность. М.М. Рубинштейн (1927: 96, 101, 103) писал, что каждая познанная истина имеет освободительный характер, потому что раскрывает новый простор для действия. Истина жизнесозидательна, а ложь – жизнеразрушительна. Как мы уже неоднократно подчеркивали, журналист, сообщающий своей аудитории истинное знание об окружающем мире, обеспечивает ей свободу выбора пути развития и способа действия. И наоборот, ложные сведения мешают человеку достичь его целей. Таким образом, на журналиста ложится ответственность за обеспечение праксеологического значения сообщаемой им информации, за избранные, в конце концов, пути эволюции.

Здесь становится очевидным аксиологический (ценностный) аспект объективной истины. Созидание всегда имеет положительную оценку, а разрушение – отрицательную. В русском варианте истина всегда отождествляется с правдой. В словаре В.И. Даля так и написано: «Правда – истина на деле, истина в образе, во благе; правосудие, справедливость»².

А в «Словаре русского языка» содержание понятия «истина» раскрывается через целый ряд ценностных характеристик: «То, что соответствует действительности, действительное положение вещей, правда…, нравственный идеал, справедливость, добро»³.

«Знание истины обогащает человека, позволяет ему лучше ориентироваться в действительности. Поэтому ложь не просто противна истине. Тот, кто лжет, как бы обкрадывает человека, мешает ему понимать происходящее и находить верные пути, стесняет его свободу, налагает на него оковы искаженного взгляда на действительность, − утверждает А.Д. Александров (1987: 32). – Искажение и сокрытие истины всегда служило угнетению. Неуважение к истине, безразличие к ней выражает неуважение, безразличие к людям, надо совершенно презирать людей, чтобы с апломбом вещать им, не заботясь об истине».

Аксиологический аспект истины вытекает из ее бытийственной и праксеологической сущности. Знание, соответствующее реальности, помогает жить, и это хорошо. Несоответствующее – мешает, и это – плохо. Журналистам их профессиональной миссией на роду написаны пожизненные поиски истины во всех трех ее аспектах.

В гносеологии активно обсуждается проблема соотносимости истины не только с понятийным мышлением, но и с чувственным познанием. При этом истина рассматривается как соответствие конкретно-чувственных и понятийных представлений объекту. Такой точки зрения придерживаются П.В. Алексеев и А.А. Панин (1996), П.С. Заботин (1979), И.Я. Лойфман иМ.Н. Руткевич (1996), А.И. Уемов (1975) и др. А.И. Уемов (1975: 38) пишет: «Если мы не считаем ощущения единственной реальностью и полагаем, что вне нас существует материальный мир, который так или иначе отображается в ощущениях, то вопрос об истинности или ложности чувственных данных является вполне законным. Если эти чувственные данные соответствуют отображаемой ими действительности, то они истинны, если искажают ее, то ложны».

Истина возможна при любом ином способе исследования и отражения действительности, в ней главное не источник и способ получения знания, а его соответствие объекту. Значит, личностные ощущения журналиста по поводу описываемого им объекта, а также других людей вполне могут быть истинными, несмотря на их субъективность. Важно, чтобы их соответствие объекту было подтверждено еще и другими вышеописанными способами объективного документирования.

В философии познания проблема истины рассматривается не только с точки зрения средств и путей ее достижения. Особое значение имеет описание форм существования истины. П.В. Алексеев и А.В. Панин (1996: 127−135) представляют следующую классификацию форм истины:

• В зависимости от характера (материального или идеального) отражаемого объекта выделяют предметную, когнитивную, экзистенциональную и концептуальную истины.

Если мы обладаем информацией о материальном объекте, то можно говорить о наличии предметной истины. Вот ее-то и обязан в первую очередь представить журналист своему читателю, подтвердив всеми вышеописанными способами.

Если мы имеем точное представление об идеальном объекте (например, духовном мире того или иного человека), то можно говорить о наличии двух форм истины − когнитивной и экзистенциональной. Когнитивная истина представляет собой знания, полученные путем рационально-логического изучения объекта. Например, журналист осуществляет сбор сведений о реальных поступках человека, из которых затем делает логические умозаключения о его внутреннем мире. Важно помнить, что в основе логических операций непременно должны быть реальные факты как предпосылки для рассуждений. Отсутствие таковых не позволяет постичь когнитивную истину на основе только правильных логических операций.

Экзистенциональная истина включает духовные ценности людей, их идеалы: добро, справедливость, любовь и т.д. Всякая попытка исследователя доказать экзистенциональную истину есть не что иное, как оценка описываемого духовного явления, с точки зрения степени его соответствия тем или иным ценностям и идеалам. Это всегда трудно, потому что весьма сложно охарактеризовать сущность самой ценности. Например, очень сложно определить, что есть добро. Существует множество различных концептуальных попыток определить сущность этого понятия. Какая из них истинная?

Здесь уже речь идет о концептуальной истине. Религиозная православная концепция, например, утверждает, что Бог есть истина, а истина есть добро. Значит, критерием добра выступают Бог и все его заповеди людям. С точки зрения такой науки, как этика, можно встретить иное определение понятия: «Общее всех предметов, к которым приложимо прилагательное “хороший”, как раз и составляет содержание понятия “добро”» (Мур, 1984: 66).

Мы имеем дело с двумя по-разному концептуально представленными формулировками одного и того же понятия. Не исключено, что обе они истинные. Это возможно потому, что использованы разные виды познания мира. Значит, журналисту необходимо ссылаться на те концептуальные построения, на основе которых он делает свои выводы.

2. В зависимости от видов познавательной деятельности также выделяют различные формы истины − обыденную, научную, религиозную.

Обыденное познание фиксирует с помощью простого наблюдения внешние характеристики объекта и вполне может быть истинным. Недаром его называют здравым смыслом. Здравый смысл присущ многим людям, поэтому журналист может рассчитывать на эти знания у своей аудитории и вполне обходиться без банальных бытописаний. В.А. Сидоров (2004: 96) предупреждает о серьезных последствиях для СМИ в том случае, когда здравый смысл читателей не позволяет согласиться с содержанием журналистского текста: «Когда знак в журналистском тексте не наполнен для аудитории адекватным содержанию социального факта смыслом, он интерпретируется ею произвольно. Но нельзя считать аудиторию слепой и глухой настолько, что она видит и слышит только то, что содержится в журналистских текстах. Будь это так, она стала бы легко и просто управляемой. Но этого не происходит, и прежде всего потому, что аудитория складывается из индивидов, каждый из которых обладает определенным социальным опытом, в той или иной мере включен в межличностное общение, и потому знаки, поступающие из журналистских текстов, воспринимает не “один к одному”, а в свободном осмыслении. Поскольку аудитория всегда разнородна, постольку в ней всегда зарождается не одно, а несколько толкований факта. И когда знаки из журналистских текстов, сопоставленные аудиторией с ее реальным опытом, перестают совпадать с ним, конкретное средство массовой информации утрачивает доверие тех, для кого действует».

Но если журналист хочет быть интересным и полезным своему читателю, то только обыденным познанием действительности ему не обойтись.

Научное познание выдвигает требования соблюдения системной совокупности различных методов исследования, а также строгое следование логическим законам. Можно сказать, что научное познание обладает двумя рациональными характеристиками − системностью и доказательностью. Естественно, что научная истина будет раскрывать внутреннюю и внешнюю сущность изучаемого объекта значительно полнее, чем истина обыденная.

Научным познанием различных сфер деятельности журналист, как правило, не занимается. Но его результатами пользуется постоянно. Издания привлекают к сотрудничеству в качестве авторов ученых и специалистов. Тогда научно-популярные статьи бывают особенно интересны и полезны. Иногда журналисты и сами начинают получать ученые степени в той сфере деятельности, в которой они специализируются, чтобы глубоко разбираться в сути происходящего. Но чаще всего журналистам приходится вырабатывать навыки работы с различной научной литературой и научной информацией. Их главная задача при этом заключается в том, чтобы осуществлять связь научного знания с обыденным по любой актуальной проблеме современности. Это значит, что любой обыденный факт может быть рассмотрен в свете имеющихся научных знаний о подобных фактах, явлениях, процессах. При этом сложное должно быть представлено на доступном для понимания массовой аудитории уровне с акцентом на практическую пользу таких сведений для обыденной жизни.

В задачи журналиста входит объяснение тех или иных явлений и фактов действительности, а иногда авторы выдают еще и прогноз развития каких-либо событий.

Для решения этих задач им приходится обращаться к такой форме существования истины, как гипотеза. С одной стороны, гипотеза – это такая форма существования знания, которая характеризуется неопределенностью, проблематичностью, недоказанной достоверностью.

С другой стороны, гипотеза – это метод, с помощью которого формируются некие предположения, подтверждающиеся или опровергаемые в результате ряда обязательных последовательных действий. Таким образом, грамотно сформулированная гипотеза выступает инструментом поиска истины и способствует ему.

Первым шагом при формировании гипотезы является ознакомление с теми фактами, которые журналист берется объяснить. В современной журналистике уже на этой стадии случаются грубые нарушения применения гипотезы как метода. Возможно, это происходит потому, что иногда научную истину путают с логической истиной, которая обеспечивает лишь правильность построения рассуждений (соответствие законам логики), но не может отвечать за верность самих фактов, которые обсуждаются. Журналисты нередко пытаются вести вполне логичные рассуждения, но при этом опираются на фактоиды, то есть непроверенные слухи, а не на реальные факты, которые имеют место в действительности и могут быть проверены. В этом случае полученное суждение будет логически истинным, но если слухи окажутся ложными, то и правильные рассуждения тоже будут далеки даже от обыденной истины, не говоря уже о научной. Вот почему профессионалу пера нельзя ограничиваться только логической истиной.

Нет фактов – нечего и объяснять. А если факты все-таки есть, то вторым шагом на пути их объяснения с помощью гипотезы как метода является попытка дать объяснения на основе эмпирического опыта (обыденного знания) и далее − с помощью известных законов и теорий. Часто в этом случае прибегают к комментированию с помощью экспертов и специалистов, работающих в данной области.

Если же имеющихся знаний недостаточно для объяснения наличных фактов, то журналист вправе выдвигать догадки, но не произвольно, а пользуясь при этом научными приемами: интуицией, аналогией, моделированием и т.п.

Третьим шагом при использовании метода гипотезы будет выявление наиболее вероятного из всех выдвинутых предположений. Самая правдоподобная гипотеза должна быть логически непротиворечивой. Кроме того, она не должна противоречить основным законам и принципам той сферы, в которой функционирует анализируемое явление. Например, если автор пытается объяснить причины финансового кризиса в Европе и прогнозировать его последствия, то его предположения не должны входить в противоречие с основными законами экономики. Конечно, иногда реальность противоречит некоторым известным законам, но все же не всем сразу.

Четвертый шаг – это разворачивание предположений и выведение из них дедуктивным методом таких следствий, которые могут быть проверены на практике в данный момент или в обозримом будущем.

И пятый шаг – это проверка реального наличия этих следствий или хотя бы их признаков. Наиболее достоверной будет считаться та гипотеза, которая по результатам проверки будет иметь наибольшее число подтверждающих ее фактов-следствий, то есть будет обладать большей объясняющей и предсказательной силой. В науке такие гипотезы претендуют на звание теории как еще одной формы существования истины наряду с фактами и гипотезами. В журналистской практике – это хорошо аргументированные наиболее вероятностные прогнозы.

В гуманитарном знании имеется еще такое понятие, как художественная истина, в которой отражается не только верное знание о предмете, но и эмоционально-ценностное отношение к нему. Это отношение фиксирует нравственную оценку, вытекающую из его сопоставления с идеалом. Можно сказать, что в данном случае когнитивная и экзистенциональная истины о предмете дополняют друг друга. Такую истину в литературоведении принято называть художественной правдой. Она легко понимается аудиторией, благодаря своей эмоциональной составляющей производит на нее сильное убеждающее воздействие, волнует ее. Для журналиста, имеющего дело с документальной прозой, обеспечение художественной правды столь же необходимо, как и для писателя. Именно поэтому журналистское мастерство называют художественно-публицистическим творчеством, где документально обоснованная истина сочетается с художественной правдой.

 И наконец, последняя из трех форм истины, отражающих разные способы познания мира, − религиозная истина − предполагает, что источником всех знаний о мире является Бог, и истинными будут его каноны, представленные в религиозной литературе. Право толкования этих канонов и создания самой религиозной литературы предоставлено только высшему органу управления церковью – коллективному разуму самых почитаемых людей. Рассуждения остальных людей должны сопоставляться с провозглашенными истинами. Для журналиста, работающего в религиозных изданиях, требование следовать религиозной истине и побуждать других к этому, является основной профессиональной задачей.

3. Истина, в какой бы форме она ни существовала, требует осознания степени ее полноты. В зависимости от степени полноты освоения сущности объекта различают абсолютную и относительную истину. Полное, исчерпывающее знание о предмете называется абсолютной истиной, а неполное – относительной истиной. Абсолютная истина предполагает, что она никогда не может быть опровергнута в процессе дальнейшего развития. Иными словами говоря, она вечна. Таким статусом обладает, например, Бог с религиозной точки зрения. Относительная истина утверждает, что данное знание о предмете истинно на данный момент. Можно сказать даже, что на данный момент это знание абсолютно истинно, но оно может измениться в дальнейшем. Поэтому справедливо будет сделать вывод о том, что провозглашающий свои знания как истину в последней инстанции претендует − ни много ни мало – на роль Бога. И надо признать, что в журналистских публикациях иногда демонстрируются подобные амбиции. Как правило, таким текстам свойственна язвительная ирония, едко высмеивающая тех, кто думает и действует не так, как считает правильным автор. Но если иметь в виду относительность любой истины, то смеяться, возможно, придется над самими авторами.

Поскольку абсолютная истина есть постоянное развитие истины относительной, то можно сказать, что истина есть процесс, где каждое последующее знание непременно базируется на предыдущем, подтвержденном практикой, и развивает его.

Это возможно потому, что относительная истина объективна и не включает заблуждений или лжи, иначе она перестала бы быть истиной как таковой. При всей ее возможной неполноте имеющееся знание непременно должно быть истинным, то есть соответствовать объекту изучения.

Если рассматривать истину как процесс, то журналист, отражающий в своих текстах динамическую картину мира, выступает вечным искателем истины. Искателем, а не обладателем ее. И на этом пути нередки заблуждения. Однако необходимо отличать их от дезинформации и лжи. «Ложь – преднамеренное возведение заведомо неправильных представлений в истину» (Алексеев, Панин, 1996: 135). Чаще всего люди делают это с целью скрыть неблаговидные действия, избежать возможного наказания, получить какие-либо привилегии или преимущества. Питательной почвой для лжи является страсть − к деньгам, власти, славе. Иногда причиной лжи может быть нежелание сделать больно кому-то. Из названных причин, порождающих ложь, можно вывести критерий правдивости. В качестве таковых многие исследователи проблемы называют мужество признать свои ошибки и мужество причинить искренностью страдание.

Очевидно, что если истина есть добро, то ее антипод − ложь − некая противоположность добра, т.е. зло. Сознательное распространение лжи в таком случае можно считать злым действием, то есть злодейством. Так, распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию в гл. 17, ст. 128.1 Уголовного кодекса РФ квалифицируется как клевета и наказывается штрафом или обязательными работами. По этой статье и привлекаются к ответственности журналисты, которые умышленно распространяют ложные сведения с целью опорочить кого-либо.

Если ложь всегда преднамеренна, то дезинформация может и не осознаваться, но от этого она не перестает быть неправдой. «Дезинформация – передача ложного знания как истинного, а истинного как ложного» (Алексеев, Панин, 1996: 139). Иными словами говоря, это преднамеренное (ложь) или непреднамеренное злодейство (заблуждение, на котором настаивают). Непреднамеренное заблуждение устанавливается гражданским судебным процессом, и в случае, когда распространенные сведения не соответствуют действительности и при этом порочат честь, достоинство и деловую репутацию, суд обязывает виновное СМИ дать опровержение дезинформации.

«Заблуждение – непреднамеренное несоответствие суждений или понятий объекту» (Алексеев, Панин, 1996: 139). Это ошибка. Обычно ошибки – это диалектический способ поиска истины, если, конечно, они признаются. В таком случае их называют добросовестным заблуждением и тем самым снимают с них негативную оценку. Если журналист совершил ошибку и признал ее, он добровольно публично извиняется на страницах того же СМИ, в котором опубликовал свои заблуждения. И это проявленное им мужество признать публично свои ошибки является лучшим доказательством его искренности и правдивости.

Проблема отграничения истины от заблуждения – из числа вечных проблем познания. Единственным способом этого отграничения является практика, которая выступает как критерий истины, делая всякую субъективную истину, то есть предположения, реальным, материализованным фактом. Практика, с одной стороны, выступает как объективный материальный процесс. С другой – она изначально включает знания, воплощает их в реальность, а затем порождает и новое знание, что, собственно, и является ее целью. Таким образом, практика (весь исторический процесс) выступает связующим звеном материальных и идеальных процессов, обеспечивает их превращения друг в друга, подтверждая тем самым истинность знания, способного стать реальной материей.

Там же, где практика пока не дает подтверждений истинности теории, пользуются другими критериями: логическим, аксиологическим, социально-политическим, нравственно-этическим, эстетическим. Эти критерии представляют собой ряд принципов (принцип гармонии, справедливости, активности и т.п.), соответствие которым обычно формирует истинное знание. Однако все они вместе взятые все-таки не могут заменить главный критерий истины – практику.

Практика, как постоянно продолжающийся процесс, является критерием относительной истины как постоянно развивающегося знания.

Следует также подчеркнуть, что процесс проверки истинности знания совсем не одно и то же, что доказательство истины. Проверка осуществляется практикой как конечный итог. В доказательство же входят ссылки на логическую непротиворечивость, аксиологическую ценность и практическую проверенность.

Истинное знание о предмете или явлении в журналистике называют достоверными сведениями. Обобщая вышесказанное об истине, формах ее проявления и критериях оценки, можно сформулировать ряд вопросов, ответы на которые в журналистском тексте позволят обеспечить наибольшую достоверность сообщаемых сведений.

• Чем доказывается, что описание отображаемого в тексте события соответствует самому событию (фото-, аудио- и видеодокументы, письменные официальные и личные документы со ссылками на их автора и источник получения, свидетели, личное свидетельство)?
• Соблюдается ли методическая последовательность при выдвижении и разворачивании гипотез, используемых для объяснения имеющихся фактов или прогнозирования?
• В чем заключается праксеологическое значение публикуемого материала, т.е. для чего (ради каких последствий) публикуются данные сведения?
• Имеет ли это праксеологическое значение позитивную аксиологическую оценку? Какую именно? (Что хорошего в том, что вы это опубликовали?)
• Сопоставьте, насколько чувственные ощущения, описанные журналистом, совпадают/не совпадают (противоречат, взаимно дополняют) с системой объективных доказательств. На чем преимущественно основываются выводы: на чувственных ощущениях или объективных доказательствах?
• С помощью каких фактов поведения героя публикации раскрывается его внутренний мир, насколько при этом логичны рассуждения автора (когнитивная истина)?
• Что сообщается о ценностях и идеалах героя (экзистенциональная истина)?
• Насколько поведение героя соответствует его ценностным ориентирам?
• На что преимущественно опирается автор в тексте: обыденное знание (здравый смысл), научное или религиозное знание?
• Что позволяет говорить о художественной правде относительно отражаемого в тексте фрагмента действительности?
• Можно ли сказать, что истинность сведений, сообщаемых в тексте, доказана с точки зрения их логической непротиворечивости, аксиологической ценности и практической проверенности?

 Для обеспечения достоверности журналистского текста также необходимо подробно обратиться к анализу структуры и источников сознания как такового, к анализу взаимодействия сознательного и бессознательного, что может стать предметом следующих публикаций.

 

---

Примечания

1. Словарь философских терминов / научн. ред. проф. В.Г. Кузнецова. М.: ИНФРА-М, 2010. XVI, С. 220−221.
2. Даль В.И. Большой иллюстрированный толковый словарь русского языка: современное написание. М.: Астрель; АСТ; Транзиткнига, 2007. С. 242.
3. Словарь русского языка: в 4 т. М.: Русский язык, 1981. Т. 1. С. 688−689.

 

Библиография

Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. М.: Проспект: ТЕИС, 1996.
Заботин П.С. Преодоление заблуждения в научном познании. М.: Мысль. 1979.
Мур Дж. Принципы этики. М.: Прогресс, 1984.
Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики. М.: Аспект Пресс, 2011.
Рубинштейн М.М. О смысле жизни. Ч. 2. М.: Изд. авт. (М.М. Рубинштейн), 1927.
Лойфман И.Я., Руткевич М.Н. Основы гносеологии. Екатеринбург: УрГУ, 1996.
Сидоров В.А. Журналистский текст и социальная действительность: познание, отражение, преобразование // Социология журналистики. М.: Аспект Пресс, 2004. С. 90−109.
Уемов А.И. Истина и пути познания. М.: Политиздат, 1975.