The Russian Orthodox Church as a Subject of Modern Media Space of Russia: Experience, Problems, Tendencies
Козина Елена Сергеевна
кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры периодической печати факультета журналистики МГУ, Kozina.el@yandex.ru
Elena S. Kozina
PhD, senior lecturer at the chair at the chair of print media, Faculty of Journalism, Moscow State University, Kozina.el@yandex.ru
Аннотация
В данном материале предлагается анализ деятельности Русской православной церкви в качестве одного из субъектов медиапространства современной России. В чем причина неудач позиционирования РПЦ в отечественном информационном поле, почему, несмотря на очевидное благоволение светской политической власти, православной церкви не удается адекватно отвечать на вызовы реальности и эффективно выполнять роль регулятора отношений в постсоветском обществе? В настоящей публикации автор предпринимает попытку найти ответы на эти и другие вопросы, связанные с представленностью ньюсмейкеров от РПЦ в российских СМИ.
Ключевые слова: Русская православная церковь, патриарх, власть, общество, «Пусси Райот» (Pussi Riot).
Abstracts
This article deals with an activity of Russian Orthodox Church as one of the actors in media-space of modern Russia. What is the source of Russian Orthodox Church failure in the domestic information field? Why in spite of the secular political power benevolence, Orthodox Church cannot adequately respond to the challenges of modern reality and effectively perform the role of a regulator of relations in post-Soviet society? The author attempts to find answers for these and other questions, concerning with the presence of Orthodox Church figures in Russian media.
Key words: Russian Orthodox Church, Patriarch, the power, a society, Pussi Riot.
На протяжении всего пореформенного периода Русская православная церковь стремилась заявить о себе как об активном участнике российского информационного процесса. С приходом в 2009 г. нового главы РПЦ − патриарха Кирилла развитие системы православных СМИ получило новый импульс: был учрежден Синодальный информационный отдел (СИНФО), запущен официальный канал РПЦ на видеохостинге YouTube, многие представители РПЦ ведут свои блоги в рунете. Несмотря на это, позиционирование РПЦ в российском медиапространстве нельзя назвать эффективным. В истекающем году в российских СМИ часто появлялась информация, вызывающая желание поставить высокопоставленных представителей РПЦ едва ли не на одну доску с печально известными «оборотнями в погонах» или чинящими «дорожный беспредел» обладателями «мигалок». Это дало пищу для разговоров о спланированной информационной кампании против патриарха, РПЦ и даже российского православия в целом. Однако истинные причины создавшегося положения заключаются, как представляется, в ином.
Формирование информационной повестки дня в сегодняшней России происходит в условиях социально напряженного контекста. В этой ситуации к ньюсмейкерам − как светским, так и клерикальным − предъявляются особые требования, и, как показала практика, выстраивание публичного поведения медиаперсон от РПЦ без их учета неизбежно вызывает негативную реакцию реципиентов информационного продукта. Одним из самых наглядных примеров этого рода стал инцидент с часами патриарха Кирилла.
В конце марта текущего года после встречи патриарха Кирилла с главой Министерства юстиции Александром Коноваловым посетители официальных сайтов Минюста и патриархии увидели на патриаршем запястье часы марки «Брегет» стоимостью не менее тридцати тысяч долларов. Это открытие спровоцировало в блогосфере бурное обсуждение, квинтэссенцией которого стало обвинение в сребролюбии, непростительном для патриарха − духовного отца всех православных россиян и представителя черного духовенства.
Обращаясь к опыту светской журналистики, заметим: светские ньюсмейкеры, в том числе самые высокопоставленные, предпочитают никак не реагировать на подобного рода выступления. Так, в свое время проигнорировали выступления журналистов, попытавшихся оценить стоимость их хронометров, Светлана Медведева, первый заместитель московского мэра Владимир Ресин и многие другие.
Патриарх, однако, счел необходимым объясниться. Манера, в которой было сделано это объяснение, вызвала, мягко говоря, недоумение профессионального сообщества − и недаром.
Жанра, в рамках которого святейший давал публичную «отповедь клеветникам», доселе не ведала журналистская практика. Патриаршее слово было доведено до сведения общественности в устном, не подкрепленном документальными свидетельствами пересказе интервьюера в утреннем эфире одного из российских радиоканалов. Особую пикантность ситуации сообщило то обстоятельство, что в роли информационного посредника, проводившего интервью, выступил телеведущий Владимир Соловьев, за несколько лет до этого уличенный в лоббировании интересов крупных чиновников и бизнес-структур.
Насколько убедительны слова архипастыря, доведенные до ушей духовных чад путем такого посредничества, можно судить по следующему фрагменту (принося извинения за обширность цитаты, предлагаем ее вниманию читателей без изъятий и комментариев):
[Владимир Соловьев]: «Я спросил, а что это за история с часами за 30 тысяч долларов? Патриарх был не в том одеянии, в котором стоят службу, а в повседневном, но монашеском. И у патриарха были часы. Он сказал: “Да, я ношу часы. Вот эти часы мне подарил Дмитрий Анатольевич. Это наши русские часы, недорогие часы с гербом − маленькие, аккуратные часы. А когда я увидел ту фотографию, я никак не мог соотнести, потому что, когда мы одеваем одеяние для службы, часы невозможно надеть, невозможно носить часы. И я смотрел на эту фотографию и вдруг понял: а ведь это коллаж. И на саму службу не носят часы. Да я и не знаю, какие часы сколько стоят. Но после того как появилась эта фотография, я пошел и стал смотреть. Ведь приходят многие и дарят. И стоят зачастую коробки, которые не открываешь и не знаешь, что там. И я увидел, что действительно есть часы Breguet, и поэтому я нигде не дал комментариев, что у патриарха таких часов нет. Потому что да, коробка с такими часами ни разу не надеванными есть, и она лежит. Я с интересом и ужасом стал смотреть: а сколько же стоит ряд подарков, которые мне делали? И когда увидел, подумал: и куда их девать? То есть, конечно, можно их передаривать, но тогда что подумают о патриархе? Как же патриарх живет, если он такие дорогие подарки делает? Это тогда тоже бросает тень, и потом, конечно, никакие часы за 30 тысяч долларов я себе не покупал. И ни на какую службу такие часы не надевались, как и любые другие. Но да, действительно, многие дарят, в том числе и часы. Отказать тому, кто приносит дар, – это тоже неэтично. Но и пользоваться не пользуюсь”»1.
Подтверждая изложенную в беседе с Соловьевым позицию патриарха, на официальном сайте РПЦ появилось фото Кирилла во время встречи с А. Коноваловым. Часы на запястье святейшего отсутствовали. Однако в лакированной столешнице сохранилось предательское отражение − из-за халатности редактора избежавшее ретуши отражение часов марки «Брегет» стоимостью около тридцати тысяч долларов.
Рунет неистовствовал.
На следующий день пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси Кирилла принесла извинения посетителям официального сайта Русской православной церкви за обработку фотографии, на которой у патриарха на руке отсутствуют часы, отражающиеся в поверхности стола. Как заявили в пресс-службе, часы на фотографии по ошибке заретушировали фоторедакторы, в то время как одним из принципов работы редакторов сайта РПЦ является «принципиальный отказ от использования программ редактирования фотографий для изменения вида изображений»2.
Вручение «гражданину Гундяеву» шутовской премии «Серебряная калоша» в номинации «Руки по локоть в чудесах» стало закономерным карнавальным финалом этой гротескной истории.
Подводя итоги уходящего информационного сезона, председатель Синодального информационного отдела РПЦ Владимир Легойда признал, что при освещении скандальных тем «были допущены профессиональные ошибки. <...> не нужно вовлекаться в мелочные разборки, потому что реагирующая позиция − всегда проигрышная позиция»3.
Не назовешь выигрышной и позицию РПЦ в ситуации, сложившейся вокруг «панк-молебна», минувшей зимой устроенного группой «Пусси Райот» в Храме Христа Спасителя.
Напомним, 21 февраля 2012 г. перед входом в алтарь этого московского храма одетые в яркие платья и закрывающие лица маски (так называемые «балаклавы») девушки исполнили песню, содержавшую, в частности, слова «Богородица, Путина прогони». Акция фиксировалась на видеоаппаратуру − фото- и видеоотчеты о ней впоследствии были распространены по сети интернет.
Реакция ньюсмейкеров от РПЦ уже на следующий день показала, что по данному вопросу «в товарищах согласья нет».
Слова главы синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества протоиерея Всеволода Чаплина дышали пафосом праведного гнева: он призвал к «уголовному наказанию тех, кто оскорбляет чувства верующих»4. Комментарий же в блоге протодиакона Андрея Кураева, напротив, звучал весьма игриво: «Будь я ключарем этого Храма, я бы их накормил блинами, выдал по чаше медовухи и пригласил бы зайти вновь на Чин Прощения. А если бы я был мирянином-старостой, то на прощанье еще бы и ущипнул их малость... По-отечески. Для вразумления»5.
Между тем, властью светской были приняты меры к розыску и задержанию исполнительниц скандальной акции. Вскоре три участницы группы «Пусси Райот» были заключены под стражу, а широкой публике стало известно, что вменяемая им статья предусматривает наказание в виде тюремного заключения сроком до семи лет. В адрес РПЦ посыпались просьбы вступиться за совершивших панк-молебен.
В этой ситуации протоиерей Всеволод Чаплин предпочел занять жесткую позицию и заявил, что панк-группа бросила «хамский вызов православным верующим» и «уступать давлению агрессивной группы, бьющей сейчас на жалость, Церковь не намерена»6.
Позиция РПЦ, сформулированная устами о. Чаплина, совпала с позицией светских властей. Задержанным, несмотря на ходатайства адвокатов, ссылавшихся, в частности, на наличие у двух из участниц группы малолетних детей, не изменили меру пресечения, а в государственных СМИ против них была развернута жесткая пропагандистская кампания. Яркое представление о ее стилистике и уровне профессионального исполнения дает посвященный акции «Пусси Райот» фильм «Провокаторы», вышедший на одном из центральных телеканалов. Идейными и духовными вдохновителями выходки в храме его создатели предлагают считать беглого олигарха Бориса Березовского и − непосредственно дьявола.
Много позже о. Андрей Кураев, оценивая информационную деятельность своих коллег, скажет: «Церковные спикеры долго не давали утихнуть вниманию к февральской выходке и требовали жесткой реакции властей. <...> в итоге общественное мнение в статусе жертв видит уже не нас, а арестованных феминисток»7. В полной мере это можно отнести и к работе государственных СМИ. Истерия вокруг дела «Пусси Райот» снискала его участницам мировую известность в качестве мучениц за свободу совести. Со времени заключения под стражу Надежды Толоконниковой, Марии Алехиной и Екатерины Самуцевич в их поддержку высказывались многие мировые знаменитости, от мэра Рейкъявика, проехавшегося по улицам вверенного ему города в костюме участницы панк-молебна, до поп-дивы Мадонны, начавшей свой российский концерт со слов поддержки в адрес арестованных.
Возникает вопрос: какую позицию в отношении хулиганствующих феминисток можно было бы назвать оптимальной?
На наш взгляд, великолепный пример адекватного реагирования на «карнавальные вызовы» привел в эфире радиостанции «Эхо Москвы» еще один «медиасвященник» − клирик неканонической Российской православной автономной церкви проиерей Михаил Ардов: «В царской России была статья за оскорбление величества: за это полагалась каторга, но все приговоры по этой статье должен был утвердить сам царь. И вот какой-то мужик ходил в уездное присутствие по какому-то делу, они ничего не делали, тогда он пришел какой-то раз пьяный, обматерил их и плюнул на портрет царя, который там висел. Его судили, и это дело с подробностями легло на стол государя, который написал: «Помиловать дурака, и передайте ему, что я тоже на него плюю»8.
Стоит отметить, что и в наши дни на постсоветском пространстве находят возможности справиться с провокациями современных «скоморохов» малой кровью. Так, в июле текущего года в киевском аэропорту «Борисполь» к патриарху Кириллу, прибывшему на Украину с визитом, с криком «Изыди вон!» подбежала полуобнаженная активистка украинской феминистской организации Femen Яна Жданова. По приговору суда она получила пятнадцать суток административного ареста; общественный резонанс отсутствовал.
Часто, имея в виду разногласия внутри высшей светской власти России, говорят, что у Кремля много башен. Перефразируя эту политическую идиому, можно сказать, что у современной РПЦ много куполов, и более всего они напоминают купола собора Василия Блаженного: разной формы, цвета, размера... Найти точку баланса в заочной полемике о. Всеволода Чаплина и о. Андрея Кураева попытался председатель Синодального информационного отдела Владимир Легойда, сказав: «Есть люди, уполномоченные выражать официальную позицию церкви, но не всегда их слово тождественно Священному Писанию. <...> какие бы важные, интересные вещи ни говорил протодиакон Андрей Кураев, не будучи человеком, занимающим официальную позицию, он не озвучивает ее». И порекомендовал «мерить все Евангельским камертоном»9.
А несколько месяцев спустя о необходимости обретения «всеобщего камертона», используя открытую трибуну СМИ, заявил лидер партии «Гражданская платформа» экс-кандидат в Президенты РФ предприниматель Михаил Прохоров. «Я призываю к немедленному началу широкого диалога об урегулировании отношений церкви (разумеется, имея в виду все церкви и исповедания, религию в целом), государства и общества. Сделать это можно на базе “Гражданской платформы” через инструменты краудсорсинга и публичного обсуждения. Целью такой инициативы должна стать разработка концепции Кодекса церквей и религий Российской Федерации.»10. Говоря о причинах, побудивших его выступить с такой инициативой, один из богатейших людей современной России говорит об «ощущении растущей угрозы светскому обществу в нашей стране», отмечает, что «отношения граждан, государства и церкви в последние месяцы уже привели к расколу общества и угрожают российской культуре», а нынешний климат настроений в российском обществе характеризует как «взаимное осатанение». При этом Прохоров особо подчеркивает, что «дело Pussy Riot, их провокационная акция в храме Христа Спасителя и жестокий приговор, конечно, стали запалом потрясения, но не его причиной»11. Ответственность за ментальное смятение, овладевшее сегодня российским социумом, политик возлагает прежде всего на светскую власть, говоря о «дефиците светской политики и светской общественной этики. Светской государственности как таковой [курсив мой. – Е.К.]». «К сожалению, сегодня большинство политиков, включая лидеров парламентских партий, предали свою Конституцию и предпочли забыть о том, что там написано, − констатирует глава «Гражданской платформы», имея в виду закрепленную в Основном законе норму об отделении церкви от государства, − заигрывания с церковью, носящие зачастую популистский характер, подрывают основы главного документа страны. Все это порождает множество угроз»12.
Принимая во внимание всю неоднозначность идеи разработки Религиозного Кодекса − от противоречивости персоны ее автора до очевидной сомнительности эффективности нового института (как свидетельствует опыт, на отечественной почве подобные начинания чаще всего приводили к возникновению еще одной бездействующей бюрократической структуры), со многими положениями прохоровского выступления трудно не согласиться. Современное российское общество на глубочайшем уровне разобщено, это положение вещей чревато семенами социальных, политических, межнациональных и межконфессиональных конфликтов. И Русская православная церковь, наряду с властью светской претендующая на роль одного из мощнейших регуляторов социальных отношений, справляется с этой задачей весьма посредственно.
На сегодняшний день РПЦ обладает всеми инструментами информационной работы, которыми располагают высшие должностные лица России. Но, будучи официально отделенной от государства, в своей медиадеятельности она оказалась несвободной от ошибок, допускаемых в этой сфере светской властью. Став одним из активных субъектов российского медиапространства, успешно освоив новейшие технологии взаимодействия с аудиторией и благополучно встроившись в современную индустрию пропаганды, Русская православная церковь не сумела позиционировать себя в соответствии со своими генетическими функциями − в качестве пастырского миссионерского института и в этом качестве приподняться над отечественным информационным полем, задавая тон умонастроениям целевой (подчеркиваю: целевой! − Е.К.) аудитории. Вместо этого она стала одним из участников медиапроцесса − со всеми его несовершенствами и пороками.