Материалистическая феноменология как новый подход к пониманию медиатизации (Рецензия на книгу: Couldry N. and Hepp A. The Mediated Construction of Reality. Polity: Cambridge, 2017)

 

Ссылка для цитирования: Хруль В.М. Материалистическая феноменология как новый подход к пониманию медиатизации (Рецензия на книгу: Couldry N., Hepp A. The Mediated Construction of Reality. Polity: Cambridge, 2017) // Медиаскоп. 2018. Вып. 3 . Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2482
DOI: 10.30547/mediascope.3.2018.18

 

© Хруль Виктор Михайлович 
кандидат филологических наук, доцент кафедры социологии массовых коммуникаций факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова (г. Москва, Россия), amen@mail.ru

 

Интерес к совместному труду профессора Лондонской школы экономики и политических наук Ника Коулдри и профессора Бременского университета Андреса Хеппа был существенным образом подогрет прошлыми работами авторов в исследовании медиатизации (Couldry, Hepp, 2013; Hepp, 2013; Hepp, Krotz (eds.), 2014), которые отличались стремлением к теоретизированию и осмыслению медиатизации как метапроцесса, наряду со скандинавскими коллегами, которые больше занимались прикладными аспектами медиатизации (Hjarvard, 2013; Lundby (ed.), 2014).

И сама книга, опубликованная издательством Polity, не обманула ожиданий: она вышла провокативной, полемической, дискуссионной, получила в 2017 г. премию «Немецкой ассоциации исследователей коммуникации» (German Communication Association) и была высоко оценена видными экспертами в этой области. В частности, Энтони Гидденс назвал ее успешной попыткой использования традиций социальной теории в исследовании медиа в эпоху цифровых технологий, а Хосе ван Дейк выразил надежду, что книга станет «новой классикой» в социальной теории наряду с работами Элиаса (1978, 1991) и Латура (2005)¹.

Несмотря на теоретическую прозрачность, перевод заглавия книги на русский язык вызывает некоторое затруднение. Предложенный Евгенией Ним вариант «Медийное конструирование реальности», по признанию самой исследовательницы, «не вполне удачен, поскольку у русскоязычного читателя это может вызывать ассоциации с дискурсивными практиками медиа (медийными образами реальности)» (Ним, 2017: 410). Вариант «Медиатизированное конструирование реальности» представляется более адекватным переводом по многим причинам, но прежде всего по уже укоренившемуся в русскоязычном академическом дискурсе термину «медитизация» (см.: Шаронов, 2008; Воинова, 2010; Коломиец, 2010; Третьякова, 2011; Хруль, 2012; Шмелева, 2015).

Коулдри и Хепп поставили перед собой амбициозную задачу − в эпоху цифровых технологий критически переосмыслить идеи, изложенные в фундаментальном труде Питера Бергера и Томаса Лукмана «Социальное конструирование реальности», который был опубликован полвека назад (в русском переводе − Бергер, Лукман, 1995) и стал одним из наиболее читаемых социологических текстов. Авторы выразили сожаление в связи с тем, что Бергер и Лукман уделили так мало внимания медиа в своем анализе социального.

Исходя из тезиса о том, что эволюция медиа существенным образом влияет на изменения социального порядка, Коулдри и Хепп развивают материалистическую феноменологию, анализирующую роль медиатехнологий в построении социального мира. Они утверждают, что социальная теория без учета процессов медиатизации становится «нежизнеспособной». «Мы предлагаем феноменологию социального мира, потому что считаем, что, независимо от его сложности, даже кажущейся непрозрачности, социальный мир остается доступным для толкования и понимания людьми», − отмечают авторы (с. 5). Они убеждены, что строгая материалистическая феноменология способна обойти некоторые стандартные и важные возражения против того, что было связано с «классической» традицией социальной феноменологии, в частности упрек феноменологии Мишеля Фуко в «абсолютном приоритете наблюдающего субъекта» или упрек Пьеру Бурдье в символическом интеракционизме и сосредоточении на символической власти. Коулдри и Хепп надеются, что материалистическая феноменология позволит избежать упрёков в этих «грехах», и призывают более внимательно взглянуть на материальную инфраструктуру, через которую и на основе которой развиваются коммуникации, поскольку внимания только к интерпретациям социальных субъектов уже недостаточно для понимания реальности в эру цифровых технологий, когда социальная структура, ее элементы и взаимосвязи становятся все более детерминированными технологически.

Отмечая, что недостаточное внимание к медиа в 1960-х гг. было вполне понятным, авторы полагают невозможным их игнорирование в начале XXI в., когда влияние медиа на ткань повседневной жизни значительно возросло. Именно с этим обстоятельством Коулдри и Хепп связывают небольшое (по сравнению с социологией знания) влияние книги Бергера и Лукмана на междисциплинарную область исследований в сфере медиа и коммуникаций.

Отмечая, что опосредованное общение повсеместно становится базовым способом коммуникации, авторы характеризуют свой подход как материалистическую феноменологию социального в эпоху «глубокой медиатизации» (с. 5), в ходе изложения последовательно определяя используемые термины и объясняя свое понимание.

Коулдри и Хепп обращают внимание на то обстоятельство, что технологической, материальной основой символических процессов являются медиа, через которые распространяются смыслы. Они определяют медиа как технические средства коммуникативных практик, различая при этом процессы медиации (mediation) − опосредования коммуникации − и медиатизации (mediatization) − метапроцесса, проникающего на все уровни общественной жизни, «пропитывающего» их с неизбежными последствиями для всего социума. Авторы разделяют уже устоявшееся понимание медиатизации как двунаправленного процесса: влияния медиа на социальную ткань жизни и изменения самих медиа (с. 36), причем этот процесс носит нелинейный характер.

Книга «Медиатизированное конструирование реальности» состоит из трех разделов: «Конструирование социального мира», «Измерения социального мира» и «Деятельность в социальном мире». В первом разделе представлен анализ взаимных связей между «социальным», «медиа» и «коммуникацией» в широком историческом контексте. Размышляя над социальным миром как коммуникативной конструкцией, авторы переходят к историческому анализу различных волн медиатизации: а) механизации в эпоху печати, б) электрификации с появлением телеграфа, телефона, радио, телевидения, в) цифровизации с изобретением электронной вычислительной техники и г) датификации с возникновением возможности анализировать большие массивы данных (big data). Во втором разделе книги рассматриваются социальные последствия медиатизации в пространстве и времени, что является основой для дальнейшего исследования медиатизации на уровне индивида, группы и социального института.

Авторы приходят к выводу, что медиатизацию можно назвать «глубокой» (deep mediatization), поскольку она включает в себя все социальные субъекты в отношениях взаимозависимости; роль медиа становится не только частичной или даже повсеместной, но и глубокой, то есть приобретает роль фундаментального фактора для элементов и процессов социального порядка и повседневной реальности. В то же время медиаплатформы становятся все более взаимосвязанными, создавая многомерное пространство возможностей, которое Коулдри и Хепп назвали «мультимедийным многообразием». Основываясь на теории «фигурации» (figuration) Норберта Элиаса (1978, 1991 [1939]), авторы предлагают фигуративный подход к медиа, который, на наш взгляд, пока еще описан слишком абстрактно, чтобы оценить его эвристический потенциал. И как раз в этой части книги становится более заметным ее спекулятивный характер, отсутствие широкой эмпирической базы не только для верификации теории, но и для иллюстрации предложенных подходов. Авторы сами признают, что «подробная феноменологическая эмпирическая работа» ими сделана не была (с. 5).

Коулдри и Хепп выходят за рамки классического описания «социального конструирования реальности», в котором не нашлось надлежащего места для медиа, и в рамках материалистической феноменологии описывают особый новый тип «глубокой инфраструктуры» и ее влияние на социальный порядок, чего не сделали Бергер и Лукман, которые рассматривали коммуникации и формы институционализации главным образом на основе межличностной коммуникации и игнорировали трансформирующую роль опосредованных коммуникаций – т. е. медиатизации как метапроцесса.

Описывая тенденцию, которая набирает силу во многих частях мира, независимо от неравномерного доступа к информационно-коммуникационным технологиям и экономического развития, авторы предупреждают о последствиях глубокой медиатизации, под воздействием которой возникает новый тип социального порядка. «Мы обеспокоены социальными последствиями преобразований в медиаинфраструктурах, то есть сложными последствиями внедрения медиатехнологий в повседневную социальную жизнь. Мы полностью отвергаем технологический детерминистский подход и, в частности, в том виде, в котором утверждается, что новые медиа генерируют конкретную «логику», которая каким-то простым способом внедряется в социальную среду», − подчеркивают Коулдри и Хепп (с. 214). Они настаивают, что глубокая медиатизация является метапроцессом с особой динамикой на каждом уровне социального порядка. «Глубокая медиатизация возникает из-за взаимодействия двух очень разных типов трансформации: изменяющейся медиасреды с возрастающей дифференциацией, связанностью, вездесущностью, высокими темпами инноваций и передачи данных и возрастающей взаимозависимостью социальных отношений», − отмечают авторы (с. 215).

Глубокая медиатизация возникла из определенных исторических сдвигов как в медиаинфраструктуре, так и во встраивании средств массовой информации в общественную жизнь. Решающий сдвиг произошел в связи с цифровизацией контента и возникновением открытого пространства коммуникации (Интернета), что привело к иному уровню взаимозависимости между субъектами (индивидуальными, коллективными, институциональными). Преобразование медиа стало отправной точкой для трансформации социального порядка, понимание последствий которого невозможно без исследования эффектов глубокой медиатизации, которая действует нелинейно и проникает все глубже, несмотря на попытки де-медиатизации в «оазисах замедления» (люди отказываются использовать некоторые медиа, отели предлагают устройства для блокировки беспроводного Интернета). По мнению авторов, попытки замедлить процесс медиатизации обречены на неудачу: они почти наверняка являются прелюдией к возвращению, к повторному, еще более глубокому погружению в медиа.

Существует три фундаментальных следствия глубокой медиатизации: глубокая рекурсия, расширенная институционализация и повышенная рефлексивность. В условиях глубокой медиатизации как социальные, так и медийные процессы становятся рекурсивными, то есть воспроизводятся самоподобным образом, самопорождаются. Типичная рекурсивная реакция на отрицательные побочные эффекты медиатизации заключается не в том, чтобы ее минимизировать, а в том, чтобы решать возникающие проблемы путем дальнейшего внедрения медиатехнологий. Расширенная институализация подразумевает, что акторы (индивидуальные, коллективные, организационные), которых раньше считали дискретными и способными действовать относительно независимо, в эпоху поисковых систем и агрегаторов лишаются автономного пространства социального действия, которое перекрывается мостиками многообразных связей. Что касается повышенной рефлексивности, то создание и поддержание медиа − как контента, так и инфраструктуры − связаны с действиями социальных субъектов, которые являются рефлексивными независимо от того, какое давление они испытывают. Нарастающая непрозрачность современной медиаинфраструктуры не блокирует рефлексивность, а, напротив, пробуждает ее.

Размышляя о возможных нормативных последствиях глубокой медиатизации, Коулдри и Хепп обнаруживают «скрытую, но тревожную напряженность» (с. 219). Вопрос о том, является ли тенденция перехода к сложной медиасреде и инфраструктуре и обостренной взаимозависимости в целом положительной, не находит однозначного ответа в книге. «Многие трансформации, которые мы рассматривали, находятся на ранней стадии, и их долгосрочное развитие невозможно предсказать», − констатируют Коулдри и Хепп. Несмотря на то что, по словам немецкого философа и социолоа Акселя Хоннета (2013: 98), «моральные категории почти исчезли из теоретического словаря социологии», рассмотрение процесса глубокой медиатизации с этой точки зрения авторы считают не только допустимым, но и необходимым.

С одной стороны, появление Интернета как бесконечного пространства коммуникации и хранения информации расширило диапазон и глубину повседневных действий. «Мы находимся на ранней фазе эпохального сдвига в материальной основе социальной жизни, которая будет генерировать собственные решения, реконфигурируя общественную и приватную жизнь», − предупреждают авторы. Они выражают обеспокоенность в связи с тем, что у людей ослабевает контроль над своим поведением в этой среде, что персональные данные почти всегда могут быть вскрыты алгоритмическими процессами, что в технологиях и практиках коммуникации возникают побочные эффекты, которые подрывают самоопределение современного человека. Чувство напряженности между стремительно развивающейся инфраструктурой и унаследованными нормами социальной жизни, между необходимой открытостью общественной жизни и частными интересами, нацеленными на получение прибыли от тех же самых пространств и процессов медиатизации, напоминает авторам слова учителя Маршалла Маклюэна, канадского исследователя Гарольда Инниса (2004: 95), который утверждал, что совершенствование средств коммуникации может вести к разделению человечества.

В целом книга «Медиатизированное конструирование реальности» заслуживает не только почтительного внимания, восторженного цитирования и упоминания в библиографии, но и критического осмысления, дискуссионного обсуждения (один из авторов, Андреас Хепп, был спикером на международной конференции Moscow Media Readings, которая прошла на факультете журналистики МГУ имени М.В.Ломоносова 25−26 октября 2018 г.), а главное − книга требует продолжения в эмпирических исследованиях, подтверждающих или опровергающих как предложенную теоретическую концепцию, так и нормативную озабоченность возможными последствиями глубокой медиатизации.

 

---

Примечания

1. The Mediated Construction of Reality. Режим доступа: https://www.wiley.com/en-us/The+Mediated+Construction+of+Reality-p-9780745681313 (дата обращения: 31.07.18).

 

 

Библиография

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности / пер. с англ. Е. Руткевич. М.: Медиум, 1995.

Воинова Е.А. СМИ в контексте медиатизации политики // СМИ в меняющейся России: коллективная монография / под ред. Е.Л. Вартановой, науч. ред. И.Д. Фомичева. М.: Аспект Пресс, 2010. С. 260−275.

Коломиец В.П. Медиатизация рекламы // Российский рекламный ежегодник 2009 / общ. ред. В.П. Коломиец. М.: АЦ Видео Интернешнл, 2010. С. 8−18.

Ним Е.Г. (Не)социальное конструирование реальности в эпоху медиатизации // Социологическое обозрение. 2017. Т. 16. № 3. С. 409−427.

Третьякова О.В. Медиатизация правовой жизни общества: pro et contra // Вестн. Северного (Арктического) федеральн. ун-та. Сер: Гуманитарные и социальные науки. 2011. № 1. С. 67−72.

Хруль В.М. Медиатизация религиозных ценностей как фактор формирования культуры диалога в российской журналистике // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10: Журналистика. 2012. № 4. С. 59−71.

Шаронов Д.И. О коммуникативном смысле медиатизации // Вестн. ВГУ. Сер.: Филология. Журналистика. 2008. № 2. С. 234−239.

Шмелева Т.В. Медиатизация как феномен современной культуры и объект исследования // Вестн. НовГУ. Сер.: Гуманитарные науки. 2015. № 7 (90). С.145–148.

 

Couldry N., Hepp A. (2013) 'Conceptualising Mediatization', Communication Theory 23(3): 191–202.

Elias N. (1991 [1939]) The Society of Individuals. London: Continuum.

Elias N. (1978) What is Sociology? London: Hutchinson.

Hepp A. (2013) Cultures of Mediatization. Cambridge: Polity.

Hepp A., Krotz F. (eds.) (2014). Mediatized Worlds: Culture and Society in a Media Age. Basingtoke: Palgrave Macmillan.

Hjarvard S. (2013) The Mediatization of Culture and Society. London: Routledge.

Honneth A. (2013) The I in We. Cambridge: Polity.

Innis H. (2004) Changing Conceptions of Time. Boulder, CO: Rowman and Littlefield.

Latour B. (2005) Reassembling the Social. Oxford: Oxford University Press.

Lundby K. (ed.) (2014) Mediatization of Communication. Berlin: De Gruyter Mouton.