Journalists-Spies Kim Philby and Richard Sorge
(on the Information Protection)
Ларин Дмитрий Александрович
кандидат технических наук, доцент кафедры ИТС МИРЭА (технический университет), greattzar@yandex.ru
Dmitry A. Larin
PhD in technical sciences, Associate Professor at the chair of information technologies, Moscow Institute of Radio Technology, Electronics and Informatics, greattzar@yandex.ru
Аннотация
В статье рассказывается о криптографической деятельности выдающихся журналистов-разведчиков Кима Филби и Рихарда Зорге, рассматриваются применяемые ими методы защиты информации.
Ключевые слова: журналистика, криптография, шифр, разведка.
Abstracts
The article describes the cryptographic activities of the outstanding journalists-spies Kim Philby and Richard Sorge, the author examines the methods of information protection they used.
Key words: journalism, cryptography, intelligence.
С древних времен человечество стремится защищать свои тайны. Наиболее мощным средством защиты информации является криптография. Одними из первых криптографию стали использовать различные государственные структуры для защиты правительственных, военных, дипломатических сообщений. Здесь следует заметить, что при оценке влияния криптографии на те или иные события мировой истории следует использовать более широкое понятие – криптографическая деятельность. Под криптографической деятельностью понимается не только шифрование и дешифрование, но и организация каналов передачи сообщений (системы связи), использование различных методов защиты информации (криптография, стеганография1, физическая защита собственных линий связи и т.д.), организация перехвата шифрованной информации противника. Дешифрование без перехвата невозможно. Разумеется, сюда входят меры по добыванию информации, облегчающей дешифрование (добывание ключей, описания ши фросистем и т.д.). С другой стороны, при разработке методов и средств защиты информации необходимо учитывать возможные аналогичные действия противника и предпринимать соответствующие меры для их пресечения.
Вообще криптографическая деятельность является составной частью информационного противоборства, которое включает в себя организацию пропаганды и информационного воздействия на потенциального и реального противника и своего населения (поддержка патриотического духа, разъяснение политики государства и т.д.), ведение контрпропаганды, проведение операций по дезинформации аудитории противостоящей стороны. В случае проведения операций по информационному воздействию на противника нередко используется криптография. С одной стороны, узнав о дешифровании своих секретных сообщений, можно не усиливать защиту, а продолжать использовать тот же шифр, передавая дезинформацию, которую другая сторона будет принимать за истинную информацию. Такая ситуация называется дезинформацией «под шифром».
Фактически, как только где-то на Земле происходило становление того или иного государства, тогда же начиналась криптографическая деятельность, с развитием государственных институтов учреждались специальные криптографические службы. Известный американский историк Дэвид Кан считает, что признаками великой державы являются наличие у страны ядерного оружия, успехов в освоении космоса и достижений в области криптографии2.
На переднем крае информационных войн стоят журналисты. Вот как об этом очень ёмко высказался император Франции Наполеон Бонапарт: «Четыре газеты могут причинить больше зла, чем стотысячная армия»3. Мало того, история знает немало примеров совмещения профессий журналиста и разведчика. При этом следует отметить, что разведывательная деятельность сама по себе без применения криптографических методов защиты информации (шифрования) практически невозможна.
В данной статье мы рассмотрим криптографическую деятельность двух знаменитых советских журналистов-разведчиков Кима Филби и Рихарда Зорге.
Потомственный английский аристократ Филби работал на СССР с 1934 г. по идеологическим мотивам. Он сделал головокружительную карьеру и стал одним из руководителей английской разведки. К. Филби состоял в агентурной сети, вошедшей в историю под названием «кембриджской пятерки». В нее входили высокопоставленные чиновники правительства Великобритании.
Гарольд Адриан Рассел Филби (прозвище «Ким» в детстве дали ему родители в честь персонажа одного из романов автора «Маугли» писателя Р. Киплинга) начал сотрудничество с советской разведкой сразу после окончания Кембриджского университета.
Его однокашники, будущие соратники по «кембриджской пятерки», стали делать карьеру в Форин офис (министерстве иностранных дел Великобритании), но этот путь для Филби был закрыт из-за отсутствия нужных рекомендаций (сказались левые убеждения молодого выпускника Кембриджа, которые он не скрывал во время учебы в университете). Ким решил попробовать себя на стезе журналистики, это решение было одобрено его отцом и кураторами из советской разведки. Вскоре Филби становится редактором небольшого журнала «Ревью оф ревьюз». Как оказалось впоследствии, выбор профессии был идеален, именно журналистика открыла Киму путь в высшие эшелоны «Сикрет интеледженс сервис» (СИС, МI-6 – названия английской внешней разведки).
Но до этого было еще далеко, однако Филби с самого начала своей карьеры разведчика стал использовать выгоды своей профессии. Как журналист он имел возможность встречаться с различными людьми, задавать различные вопросы, не вызывая подозрений и т.п. Уже в 1935 г. от Филби в Центр пошла важная информация политического и экономического характера.
Дальнейшее развитие журналисткой карьеры К. Филби было связано со знакомством с неким Телботом, который в течение ряда лет был редактором журнала «Англо-русская торговая газета», издание было «рупором» группы английских бизнесменов, работавших в дореволюционной России и желавших получить компенсацию за нанесенные русской революцией убытки и упущенную выгоду. В описываемый период у данной идеи не было никаких перспектив, журналу грозили банкротство и забвение. Во время одной из встреч Телбота с Филби между ними произошел такой разговор:
«– Слушай, поскольку мой журнал умирает, что если мне начать новый, такого же рода, но на англо-германской основе, для активизации англо-германской торговли?
Филби эта мысль показалась весьма интересной, и они обсуждали ее.
– Я уже в возрасте, – сказал Телбот. – Я слишком стар, чтобы начинать еще один журнал. Мне нужен молодой редактор. Почему молодой – чтобы он не запросил слишком много денег».
Нетрудно догадаться, что он предполагал в этом качестве своего собеседника. Была названа сумма, которая устраивала Филби, и он сказал: «О’кей». «Мне кажется, – говорит Ким, – что вот это мое согласие и было началом моей действительной работы для Советского Союза»4.
Новая должность открыла большие перспективы для работы в Германии – стране, особо интересовавшей советскую разведку, уже тогда в ней видели одного из главных военных противников СССР. В качестве редактора нового журнала Филби вступил в ряды Англо-германского содружества. Эта организация была создана в 1930-е гг. для налаживания отношений между Великобританией и нацистской Германией. Благодаря членству в этом содружестве Филби сумел наладить контакты с рядом сотрудников немецкого посольства, английскими и немецкими политиками, бизнесменами, финансистами, которые были заинтересованы в сотрудничестве Англии и Германии. Благодаря этим связям Филби удалось получить и передать в Центр значительное количество ценной информации о различных аспектах (в первую очередь политических и экономических) англо-германских взаимоотношениях. Наконец, Филби удалось познакомиться с И. Риббентропом, тогда немецким послом в Лондоне, а впоследствии министром иностранных дел нацистской Германии. Ким стал регулярно ездить в Берлин (примерно на неделю каждый месяц), что позволило ему завести источники информации непосредственно в Германии. Наконец, Филби удалось завести знакомства в Министерстве пропаганды и даже добиться от ведомства Геббельса финансирования своего издания. Эти контакты позволили получить много ценной информации из стана одного из опаснейших противников СССР.
В конце 1936 г. жизнь Филби круто изменилась, руководство советской разведки решило послать его с разведывательной миссией в Испанию, где началась гражданская война. Киму предстояло работать на территории, занятой мятежниками-франкистами, которых поддерживали Италия и Германия. Филби отправился в Испанию как независимый журналист и «искренний друг нацистской Германии». В ходе этой командировки Ким добыл много важной информации военного и политического характера, здесь же он впервые столкнулся с криптографией5.
Перед отъездом Филби получил адрес в Париже, на который должен был направлять почтой свои донесения, и несложный код для их шифрования, написанный на листе тонкой, но очень прочной бумаги. Этот лист в случае необходимости можно было смять и проглотить.
Предосторожности оказались ненапрасными. В марте 1937 г. по какому-то пустяковому случаю Филби был задержан двумя жандармами, которые отвели его в комендатуру. Допрос вел жандармский офицер. И тут Филби вспомнил, что у него в кармане брюк опасная улика: на небольшом куске рисовой бумаги был записан его шифр. От листка следовало срочно избавиться. Жандармы решили приступить к личному обыску. Дальнейшие события Филби описывает так: «Я быстро вытащил свой бумажник и резким движением швырнул его на полированный стол... Как я и предполагал, все трое бросились за бумажником, стараясь дотянуться до него. В тот момент, когда передо мной торчали три пары ягодиц, я выхватил из кармана брюк злополучный клочок бумаги, смял его и быстро проглотил. Теперь я с легким сердцем выворачивал все карманы»6.
После этого Киму пришлось писать письмо в Париж с просьбой выслать новый код. «Сложность состояла в том, – вспоминает Филби, – что у нас не было кодового слова для слова “код”, поэтому я написал в письме, что потерял книжку, которую мне дали, и просил прислать новую»7.
Встреча была назначена в Гибралтаре. Связником стал Гай Бёрджесс (еще один участник «кембриджской пятерки»), он передал Филби новый код и деньги. Они вместе поужинали и весь вечер проговорили. Филби сообщил старому другу максимум информации о франкистах. На следующий день Гай уехал. Кстати, Гай Бёрджесс получил доступ к шифротелеграммам и сводкам Министерства иностранных дел Великобритании, которые передавал нам с 1939 г.
Вскоре и сам Филби вернулся в Лондон. Его трехмесячный испанский период закончился. На встрече с Филби советский разведчик Арнольд Генрихович Дейч (псевдоним «Отто», создатель и куратор «кембриджской пятерки») начал его поддразнивать:
«– Слушай, ты писал письма прекрасной женщине в Париже, мадемуазель Дюпон. И как же тебе не стыдно было писать такие скучные письма?
– Попробуй написать интересное письмо, если в каждом пятом слове ты должен сообщать что-то серьезное, – отшутился Филби (таково было правило кода, которым он пользовался)»8. Тут мы видим сочетание криптографических методов защиты информации со стеганографией. Сообщения Филби маскировались под невинные письма, между тем зная ключ (номер слов, составляющих секретное сообщение), воспользовавшись кодовой книгой, можно было прочитать это секретное сообщение. Подобную систему шифрования (только надо было считывать каждую, допустим, пятую букву) использовал в XVII в. кардинал Ришелье, фактический правитель Франции, получивший широкую известность благодаря бессмертному роману А. Дюма «Три мушкетера».
Использовал Филби и стеганографию: «…Филби направлял информацию, написанную симпатическими [невидимыми. – Д.Л.] чернилами, по адресу в Париже. В качестве симпатических чернил использовался самый обыкновенный фотографический раствор, который можно было купить в любом магазине. Его хранение дома не вызывало никаких подозрений. А вот с парижским адресом мог произойти серьезный провал. Дело в том, что это был адрес советского посольства. Много позже, когда Ким уже вернулся из Испании, он пришел в ужас, узнав об этом. Но, к счастью, провала не произошло: контрразведки тогда не были столь сильны, как сейчас»9.
Вскоре Дейч передал Филби пожелание руководства советской разведки: «Тебе нужно двигаться в большую журналистику. Нам хотелось бы, чтобы ты снова поехал к Франко, но уже от какой-нибудь крупной газеты, чтобы иметь больше доступа ко всем вопросам. Для этого тебе надо опубликоваться в каком-нибудь солидном издании»10. По совету отца Ким направил статью о своем пребывании в Испании в ведущую газету Соединенного Королевства – «Таймс». По счастливому для Филби совпадению как раз в это время самое авторитетное английское издание лишилось обоих своих корреспондентов, работавших в Испании, на территории занятой франкистами. Один погиб в автомобильной катастрофе, а другой не смог ужиться с франкистскими цензорами и уволился. Вскоре через отца Ким узнает, что его статья была положительно воспринята в редакции «Таймс», которая согласилась послать Филби в Испанию как собственного корреспондента.
Филби прибыл в редакцию «Таймс» и сразу же был представлен руководству газеты – главному редактору и редактору иностранного отдела. Киму сразу же предложили 2-3 недели постажироваться в редакции, а затем отправляться в Испанию. Предложение было принято и в мае 1937 г. Филби вновь отправляется к Франко уже как официальный корреспондент одного из ведущих мировых средств массовой информации. Работать под «крышей» «Таймс» оказалось гораздо легче, теперь франкисты считали Филби весьма важной персоной. К тому же Киму удалось получить рекомендательные письма от немецкого посольства в Лондоне, где Филби числился как «сочувствующий», сыграла свою роль и упомянутая выше встреча с Риббентропом. Все это привело к тому, что франкисты и немцы приняли Филби за своего и вели в его присутствии весьма откровенные разговоры. Среди прочих контактов Киму удалось «подружиться» с начальником испанского подразделения немецкой военной разведки (Абвера). В течение всей испанской командировки от Филби в Центр шла ценнейшая информация политического и военного характера, и удостоверение корреспондента «Таймс» сыграло немалую роль в возможности ее добывания. Филби вернулся из Испании в начале августа 1939 г., когда всякие сомнения в победе франкистов отпали. По возвращении в редакции «Таймс» Филби объявили, что в случае начала войны он будет назначен главным военным корреспондентом и его корпункт будет находиться при штабе английских войск. Так и случилось, Ким проработал фронтовым корреспондентом до падения Франции в 1940 г., а затем вернулся в Лондон, вскоре его вызвали в редакцию «Таймс» и сообщили: «Вам звонили из Военного министерства. Капитан Шелдон хочет видеть вас»11. Двери в английскую разведку наконец-то открылись для К. Филби, и профессия журналиста сыграла в этом огромную роль.
В том же 1940 г. Ким Филби предпринял неудачную попытку проникнуть в центр криптографической службы Великобритании. Вот что он сам писал по этому поводу: «У меня состоялась одна многообещающая встреча с Фрэнком Бёрчем, которую организовал наш общий друг. Бёрч был ведущей фигурой в государственной школе кодирования и шифровального дела – криптографическом учреждении, которое занималось раскрытием кодов противника (и друзей). Однако Бёрч в конце концов отверг меня на том издевательском основании, что не может представить мне жалованье, достойное моего труда»12. Однако позднее, став одним из руководителей разведки Англии, К. Филби передал советской разведке важные сведения, которые, в частности, освещали деятельность английской криптографической службы. В то же время, как всякий разведчик, Филби активно использовал шифры для связи с Центром. Рассмотрим еще ряд эпизодов его криптографической деятельности.
27 августа 1945 г. заместитель резидента советской разведки в Турции Константин Волков, работавший под прикрытием должности вице-консула, обратился к английскому вице-консулу с просьбой о встрече. Не получив ответа, 4 сентября Волков лично явился в английское представительство, в обмен на собранную им секретную информацию (в частности, сообщение о том, что один из советских агентов в это время исполняет обязанности руководителя английской контрразведки) он попросил политического убежища для себя и своей жены, а также 50 000 фунтов стерлингов. Наиболее интересной с криптографической точки зрения была настоятельная просьба Волкова о том, чтобы информация о нем была передана в Англию дипломатической почтой, а не по радиосвязи, так как, по его утверждению, все английские сообщения на линии связи Лондон – Москва в течение двух с половиной лет дешифровывались в СССР. 19 сентября информацию о Волкове получил Филби, именно о нем шла речь в информации Волкова. Благодаря действиям Филби и предупрежденных им советских разведчиков Волков был дискредитирован в глазах руководства Великобритании. Тем временем сотрудникам советских спецслужб удалось вывезти предателя и его жену в СССР. Таким образом, ущерб от предательства был минимизирован. Однако Волков подбросил западным спецслужбам, как говориться, «информацию для размышления», так в появившемся спустя несколько лет докладе Объединенного комитета начальников штабов США было отмечено: «Все английские, а возможно, и американские дипломатические шифры, имевшиеся на 15 мая 1951 г., находятся в руках русских и больше не используются»13. Вот так бывшие союзники, ставшие противниками СССР в холодной войне, оценили работу отечественных криптоаналитиков.
Еще один эпизод связан с членом «кембриджской пятерки» Д. Маклином. Маклин передавал СССР важные сведения о деятельности МИД Великобритании, политическую, военную и другую информацию, в том числе и криптографического характера. Однако в 1950 г. американцы сумели перехватить и дешифровать отдельные фрагменты шифротелеграммы, посланной в Москву резидентурой внешней разведки СССР в США. Это позволило американцам «вычислить» Маклина. Арест Маклина предотвратил Филби. Как раз в это время, находясь в Вашингтоне, он завел мимолетный роман с американской дешифровальщицей Мередит Гарднер. Показав Филби несколько дешифрованных советских криптограмм, она прокомментировала их содержание, отметив , что, скорее всего, советский «крот» (так во всех разведках именуется завербованный или перевербованный сотрудник разведки или контрразведки) окопался в британском министерстве иностранных дел. Филби понял, что угроза разоблачения нависла над Маклином, и незамедлительно предупредил московский Центр. Там решили, что миссия этого разведчика выполнена и будет лучше, если он вообще исчезнет из поля зрения и ФБР, и М I -5 (английская контрразведка). Вскоре Маклин и Бёрджесс, также заподозренный американцами в работе на СССР, оказались в Советском Союзе.
Приведем еще один эпизод, связанный с деятельностью К. Филби. Он описывается в книге А. Даллеса и относится ко времени пребывания Филби в Бейруте (Ливан): «Ливанская “наружка” [служба наружного наблюдения контрразведки. – Д.Л.] установила, что Ким [Филби. – Д.Л.] вел двойную жизнь, постоянно пытаясь оторваться от преследователей и появляясь в самых неожиданных местах, где встречался с весьма темными личностями. В частности, было установлено, что он ночью выходил на террасу своего дома, смотрел на часы, стоял неподвижно несколько минут, опять смотрел на часы и начинал подавать сигналы каким-то темным предметом. Агент наружного наблюдения, вооружившись специальными полароидными очками, убедился, что Филби кому-то сигнализирует “черным светом” [невидимыми в обычном световом спектре лучами. – Д.Л.]. Надо было выяснить, кому же передавал Филби свою информацию. Дом, в котором проживал Ким, стоял на возвышенности и мог быть виден буквально из тысячи окон, не говоря уже о кораблях в гавани. После некоторых усилий ливанской секретной полиции все же удалось установить, что эту информацию принимал небольшого росточка неопрятный армянин, передававший ее дальше. Хотя армянин и смог повторить тарабарщину некоторых сообщений, он не имел ни малейшего представления, что они означали. Следует отметить, что ни ливанским, ни британским специалистам дешифровать их так и не удалось»14.
Важнейшая разведывательная информация приходила и с другого конца Земли, из стана главного союзника нацистской Германии – милитаристской Японии. Советский разведчик Рихард Зорге работал в Японии в качестве корреспондента германской газеты «Франкфуртер цайтунг». Член нацистской партии, он был хорошо знаком с послом Германии в Японии Ойгеном Оттом, с которым сошелся, когда Отт был еще только помощником военного атташе. Зорге состоял на службе в германском посольстве в качестве пресс-секретаря и каждый день, сидя за завтраком рядом с Оттом, просматривал газеты и обсуждал с ним последние новости и политические проблемы. На самом деле Р. Зорге был сотрудником советской военной разведки (ГРУ). Немцы не обратили должного внимания на тот факт, что дед Зорге работал секретарем у Карла Маркса, а сам Зорге был убежденным коммунистом.
С 1929 по 1931 гг. Зорге возглавлял советскую разведывательную сеть в Шанхае. Проявленные им способности и его интерес к Дальнему Востоку побудили руководство ГРУ через два года направить его в Японию под видом журналиста. Задание Зорге состояло в выяснении стратегических планов и военного потенциала Японии, которая в те годы была потенциальным противником СССР. Зорге кропотливо налаживал свои собственные каналы получения информации и вербовал агентов среди японцев. Самой важной его находкой оказался Ходзуми Одзаки, бывший в дружеских отношениях с принцем Коноэ, премьер-министром Японии. Помимо Одзаки более двух десятков других агентов-японцев поставляли ему важные сведения военного и экономического характера. Таким образом, Зорге черпал свои разведывательные данные в высших правительственных кругах Японии и одновременно имел прямой доступ к ценнейшей информации относительно планов Германии, европейского союзника Японии. Кстати, Р. Зорге стал первым из российских и советских разведчиков, сумевшим организовать нелегальную резидентуру в Стране восходящего солнца. Зорге проявил себя как системный аналитик экстра-класса. Он запоминал и анализировал огромное количество сведений, фактов и цифр, многие из которых сами по себе не представляли ценности, но, сопоставляя их между собой, Зорге нередко делал далеко идущие выводы по актуальным для Центра вопросам. В своей разведывательной деятельности Зорге проявил таланты стратега, страноведа, психолога и т.п. Его работа является примером высочайшего профессионализма.
Добытую информацию Зорге переправлял на фотопленках в СССР с помощью курьеров, при этом активно использовалась стеганография. Использовалась технология микрофотографии. Особо важные снимки военных объектов, карт, образцов вооружения с помощью специальной аппаратуры уменьшали до размеров точки, которую специальным составом приклеивали в условленном месте вполне невинного письма.
Однако основным каналом связи с Центром было радио. Его радистом был немец Макс Клаузен. В годы Первой мировой войны он служил радистом в германских войсках связи и впоследствии работал вместе с Зорге в Шанхае. В качестве прикрытия Клаузен вел бойкую торговлю копировальным оборудованием. Он проявлял чудеса изобретательности при поддержании радиосвязи на большие расстояния с помощью портативного передатчика, сконструированного им самим. Перед началом работы Клаузен собирал свой передатчик, а после окончания каждого сеанса радиосвязи разбирал его на части и укладывал в большой портфель, в котором переносил его с места на место.
Однажды вечером Клаузен был на грани провала, когда его и другого агента остановил полицейский, а у них в портфеле был разобранный передатчик. «У меня сжалось сердце от мысли, что нас выследили, – вспоминал Клаузен. – Но полицейский почему-то лишь заметил: “У вас фары не горят, будьте осторожны” – и отошел, не обыскав нас и не осмотрев портфель»15.
С приближением войны группа Зорге значительно активизировала свою деятельность. С 1938 г. ее радиопередачи стали вестись регулярно: по нечетным дням и воскресеньям сеанс связи начинался в 3 часа дня, в остальные дни – в 10 часов утра. Клаузен имел кодовый позывной «Висбаден». Он передавал шифрованные сообщения от Зорге радиоцентру Тихоокеанского флота, находившемуся на Дальнем Востоке. Оттуда сообщения немедленно ретранслировались в Москву. Сначала Клаузен только передавал уже зашифрованные сообщения, но после того как в 1938 г. Зорге на своем мотоцикле попал в аварию, из Москвы поступило распоряжение обучить Клаузена шифровальному делу.
Российскому историку А. Синельникову благодаря воспоминаниям Клаузена удалось восстановить систему шифрования, которой пользовался Р. Зорге. Описанный ниже шифр использовался группой Зорге с 1935 г. Советский разведчик составлял все свои сообщения только на английском или на немецком языках, никогда не пользовался для этой цели русским языком, чтобы не выдать национальной принадлежности своей разведывательной группы. Шифрование осуществлялось с помощью характерного для советской разведки шифра разнозначной замены с перешифровкой книжной гаммой, при этом книга-ключ была весьма оригинальной. Кроме того, для основных географических названий, имен и фамилий людей, упоминавшихся в радиопереписке, использовались специальные кодовые слова, которые периодически менялись16. Далее мы не будем детализировать криптографические особенности работы Р. Зорге. Заметим лишь, что он профессионально владел методами защиты информации.
Интересно отметить, что подобный шифр использовал радист швейцарской сети советской разведки «Люси» Александр Фут, и это не случайность. Подготовкой Фута в Швейцарии занималась Рут Кучински, которая работала с Зорге и Клаузеном. Она прошла в середине 1930-х гг. интенсивное обучение в СССР. Приведем один из эпизодов их совместной работы. После перебазирования в Токио Зорге был вынужден обратиться к Кучински за консультацией. Дело в том, что у Зорге в это время работал квалифицированный радист, но рация почему-то не работала. Кучински приехала в Токио. Оказалось, что рация находилась в полном порядке. Дело было не в рации, а в радисте – он просто боялся выходить в эфир, так как в Токио действовали пеленгаторы. Радиста отправили в СССР17.
Летом 1935 г. Зорге выехал в Москву для кратковременного отдыха, консультаций и решения практических задач, стоящих перед его разведгруппой. Нет сомнения, что именно в этот момент Центр снабдил его новой системой шифра, которая в течение следующих долгих шести лет надежно защищала канал передачи информации наших разведчиков от японских криптоаналитиков.
Особое внимание в своих сообщениях Зорге уделял позициям Японии и Германии относительно войны с СССР. Процитируем ряд шифрованных радиограмм, посвященных данному вопросу, отправленных в Москву во второй половине 1930-х гг.
В 1936 г. Зорге сообщал: «Япония не сможет выступить как активный союзник Германии… По этим причинам преждевременно ставить вопрос о войне Японии и Германии против России»18.
В 1937 г. на границах СССР и марионеточного государства Маньжо-Го, контролировавшегося японцами, произошел ряд вооруженных столкновений между советскими и японскими войсками и пограничниками. Обе стороны понесли потери в людях и технике, назревала угроза серьезного вооруженного конфликта. Однако информация от Зорге говорила, что японцы пока к большой войне с СССР не готовы, однако возможность локального конфликта не исключается: «Японская экспансионистская политика может быть направлена с севера. Поскольку Япония продвигалась в Южный Китай, ее экономические, политические и военные интересы в отношении проблем Юга встали на первый план. Этот факт означает, что Сибирь не является главной целью японской экспансии»19. Вот еще одно сообщение от 14 декабря 1937 г., адресованное лично И.В. Сталину. Р. Зорге в своей шифротелеграмме из Токио писал: «Военно-политическая обстановка в Японии, по личному мнению и по ряду данных, полученных в иностранных и местных кругах, позволяют прийти к заключению, что выступления Японии против СССР может последовать в непродолжительном будущем, хотя общие затруднения Японии, весьма значительные уже в настоящее время, в этом случае вырастут еще более»20. Еще в одном сообщении опасность нападения японцев уже не исключается. Высказывая свое вполне обоснованное мнение о причинах авантюристской политики Токио в отношении СССР, Р. Зорге сделал вывод, что хотя военное и политическое руководство Японии понимало, что нападение на нашу страну ввиду ее возрастающей военно-экономической мощи с каждым годом становилось все более опасным, все же строило подобные планы. Вот, например, переданная Зорге в том же 1937 г. информация о коррективах планов генерального штаба японской армии на случай возможной войны с СССР показалась Сталину настолько важной, что он «решил сохранить её под рукой в текущем архиве»21. Вот это сообщение: «Если до сих пор, – писал Р. Зорге, – предусматривались преимущественно наступательные методы борьбы с Красной армией, то теперь предполагается на всех фронтах, кроме участка около Владивостока (где будет осуществлен наступательный удар), действовать по принципу “сдерживающего боя”. Существует убеждение, что Красная армия ответит на японскую провокацию наступательными действиями со стороны Читы и Благовещенска. В этом случае ей дадут возможность постепенно проникнуть в глубь Маньчжурии, чтобы, когда она достаточно утомится и будет удалена от полосы собственных укреплений, решительно по ней ударить»22.
Начало следующего 1938 г. выдалось относительно спокойным. Зимой Р. Зорге информировал Центр: «Война против СССР не начнется ни весной, ни летом 1938 г.»23. Однако летом вспыхнул довольно крупный конфликт у озера Хасан. Зорге успокоил руководство СССР: «Вряд ли этот случайно возникший инцидент расширится»24. В июле X. Одзаки сообщал Зорге, что японцы сами опасаются эскалации конфликта: «Правительство и армия… опасаются, как бы этот инцидент не перерос в войну между Японией и Советским Союзом»25.
Важнейшей информацией, переданной Зорге из Токио в 1941 г., были сообщения о планах нападения Германии на СССР. Советский разведчик сумел узнать не только о том, что Германия собирается совершить нападение на СССР, но даже установил приблизительную дату этого нападения.
С началом войны разведчик и члены его группы прилагали все свои силы для получения конкретной информации, которую советское правительство считало жизненно важной для успешного продолжения войны и фактически для самого существования страны. Намерена ли Япония совершить нападение на СССР, чтобы «пожать руку» Германии на Урале, или она займется осуществлением давно разработанного плана захвата Малайи и голландской Восточной Индии, богатых каучуком и нефтью.
Япония сделала свой выбор 2 июля 1941 г. в обстановке глубочайшей секретности на заседании кабинета, на котором присутствовал японский император. По мере того как сведения об этом выборе постепенно становились достоянием все более широкого круга ли ц в правительстве Японии, группа Зорге наращивала объем пересылаемой в СССР информации. Японская контрразведка перехватывала значительную часть радиопередач Зорге. В министерстве связи Японии, в бюро связи в Токио и в Осаке, а также в бюро связи японского генерал-губернатора Кореи знали о том, что с 1938 г. на территории Токио нелегально работает радиопередатчик. Однако японская радиопеленгаторная служба долгое время была не в состоянии засечь его местонахождение, а дешифровальщики так и не смогли прочитать перехваченные криптограммы. Эти неудачи помешали японцам своевременно обезвредить группу Зорге. При этом следует отметить, что объем информации, передаваемой группой Зорге, был очень значительным: в 1939 г. Клаузен передал 23 139 пятизначных шифрогрупп, в 1940 г. – 29 179, в наиболее тяжелом 1941 г. объем переданной информации значительно возрос – 40 000 шифрогрупп отправил сам Зорге и еще 13 301 – Клаузен26. По другим данным27, только с середины 1939 г. по день ареста (18.10.1941) Клаузен передал в эфир сто 6 000 групп цифрового текста, свыше 2 000 радиограмм, то есть в среднем – 600 радиограмм в год, или по две радиограммы в день. Поражает скорость, с которой он был способен зашифровывать свои телеграммы, – 500 групп в час! Так или иначе, объем трафика советской разведгруппы в Японии впечатляет.
Различные соображения привели Зорге к мысли, что Япония твердо решила не предпринимать наступления, в результате которого могла бы состояться упомянутая выше встреча с Германией на Урале. В течение лета, когда войска немцев неуклонно продвигались по направлению к столице СССР, Зорге передавал в Москву информацию о дальнейшем наиболее вероятном развитии событий на Дальнем Востоке. В конце концов, Одзаки предоставил Зорге сведения о решении Японии наступать в южном направлении и не начинать пока войну с Советским Союзом. Поэтому в начале октября 1941 г. Зорге передал свое окончательное заключение по этому вопросу: «Вступление Японии в войну против СССР не ожидается, по крайней мере, до весны следующего года»28 . По мере получения все более обнадеживающих сообщений от Зорге руководство Советского Союза стало снимать войска со своих восточных границ. Как раз в это время немцы предприняли решительное наступление с целью захвата Москвы до начала зимы. Советское военное командование, не опасаясь удара в спину со стороны Японии, постепенно уменьшило свою Дальневосточную армию на 15 стрелковых и 3 кавалерийские дивизии, на 1 700 танков и 1 500 самолетов. Эти силы были вовремя переброшены на запад, к Москве. Они оказали существенную помощь в обороне столицы.
Помимо информации военно-политического и экономического характера Р. Зорге несколько раз посылал в Центр сведения касающиеся криптографии.
Наиболее ценная информация пошла в СССР в 1938 г. В июне этого года перебежал на сторону японцев начальник Управления НКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3-го ранга (соответствует генеральскому званию в армии) Г.С. Люшков. Он сообщил японцам весьма точные сведения о группировке советских войск на Дальнем Востоке, а самое главное – об организации советской шифросвязи в этом регионе. Проанализировав полученную от предателя информацию, японская сторона пришла к выводу, что советские войска значительно превосходят по своей численности и вооружению японские. Скорее всего, благодаря сведениям Люшкова японцам удалось дешифровать ряд телеграмм руководства советских пограничных войск на Дальнем Востоке с требованием увеличить запасы боеприпасов, не достигавшие и половины необходимого количества, а также занять сопку Заозерную высотой около 150 м на государственной границе к западу в 2,3 км от озера Хасан, поскольку она еще была свободна от японских войск. Это стало большим поводом для обеспокоенности японской стороны и, в конце концов, привело к советско-японскому конфликту у озера Хасан.
О предательстве Люшкова Зорге узнает одним из первых. Вскоре Зорге удается сфотографировать стостраничный документ, подготовленный японцами и немцами на основе показаний Люшкова. Информация тут же с курьером направляется в СССР. Таким образом, удается минимизировать ущерб от предательства Люшкова, а самое главное – своевременно сменить ключи шифров, используемых на Дальнем Востоке, и тем самым предотвратить утечку к японцам и немцам секретной информации.
Еще один эпизод, связанный с криптографией, произошел в конце 1930-х гг. Р. Зорге удалось, заведя любовную связь с секретаршей немецкого посла в Токио, получить возможность знакомиться с шифроперепиской между Берлином и немецким посольством в Японии. Это позволило Зорге постоянно получать важную разведывательную информацию, которую он сообщал в Москву. В частности, Зорге передал в Центр фотокопии ряда расшифрованных телеграмм министра иностранных дел Германии Риббентропа немецкому послу в Токио Отту. При этом отметим, что Зорге весьма критически смотрел на возможность использования женщин в разведке. Он писал: «Женщины для агентурной работы совсем не подходят. Они ничего не понимают в политике и… я не получал ни от одной женщины более или менее удовлетворительной информации за всю свою жизнь. Поскольку я считал их непригодными для дела, в моей группе не было ни одной женщины»29. Хотя на самом деле это было не так.
По устоявшейся версии провал группы Зорге произошел из-за предательства. В октябре 1941 г. японская полиция арестовала одного японца по подозрению в коммунистической деятельности. Этот японец не являлся членом разведывательной группы Зорге, но для того чтобы выгородить себя, он донес на некую женщину. Эта женщина действительно была членом группы Зорге, и ее признания позволили, в конце концов, арестовать Одзаки. На допросах арестованный японец среди прочих знакомых назвал художника Мияги, обыск у которого позволил обнаружить целый ряд компрометирующих его материалов, что также послужило причиной ареста Одзаки.
Однако в 2001 г. японским исследователям удалось найти копию документа, составленного в 1946 г. американцами на основе шифрованных сообщений, которые во время войны посылал в Берлин шеф службы безопасности (СД) в немецком посольстве в Токио штандартенфюрер Йозеф Майзингер. По долгу службы он выяснял у сотрудников японских спецслужб подробности ареста Зорге. В ходе этих бесед сотрудники «кемпейтай» (японская служба безопасности) заявили Майзингеру, что им удалось запеленговать радиопередатчик Клаузена, причем радиста Зорге не арестовали сразу, а установили за ним наблюдение. При этом помимо установления связей Клаузена японцы накапливали объем перехваченного шифроматериала с целью дальнейшего дешифрования и выявления структуры сети связи. Слежка за Клаузеном вывела японскую полицию на Зорге и других членов его группы.
Далее последовали аресты других участников советской разведгруппы: Одзаки задержали 15 октября, затем Клаузена и Вукелича (еще один из источников информации группы) и, наконец, самого Зорге. Это произошло 17-18 октября 1941 г. В ходе жесткого допроса Клаузен во всем признался и посвятил японцев в тонкости работы с шифросистемой, которая применялась им и Зорге для засекречивания радиопереписки с Москвой. Японцы смогли прочитать захваченные криптограммы Зорге, которые послужили основным обвинением на состоявшемся судебном заседании. Хотя Майзингеру японцы заявили, что смогли дешифровать ряд криптограмм, переданных и принятых Клаузеном, еще до ареста последнего. В частности, они показали немецкому коллеге телеграмму из Центра с благодарностью Зорге за оперативное сообщение о дате нападения Германии на СССР. Клаузена приговорили к пожизненному заключению, а Одзаки и Зорге были казнены через повешение 7 ноября 1944 г.30
Первый директор ЦРУ Аллен Даллес в своей книге31 утверждает, что шифры, применявшиеся Зорге, были просты в использовании и весьма надежны. Даллес утверждал, что до провала разведгруппы Зорге японской разведке все-таки не удалось дешифровать ни одной перехваченной криптограммы.
Мы рассказали о деятельности К. Филби и Р. Зорге как профессиональных журналистов и разведчиков для того, чтобы привлечь внимание к весьма актуальной сегодня проблеме защиты информации. Эта проблема существует не только в экономике, политике и многих других сферах человеческой деятельности. Информационная безопасность предполагает не только защиту от информационных шумов, от проникновения в ту или иную информационную среду, но и защиту от информационного контента в условиях конкурентного противоборства различных субъектов общественных отношений. СМИ в этом смысле не исключение. Речь идет не о том, чтобы слепо копировать методы криптографии в журналистике. Главное обеспечить автономность информационной базы изданий, позволяющей сохранить эксклюзивный характер имеющихся данных. Казалось бы, это далекая от наших дней страница истории журналистики и разведки. Но она наталкивает на серьезные размышления о системе защиты информации в условиях информационного общества.
Русский
English