Strengthening the Ideological Pressure of the Communist Party over Journalism during the First Post-War Years under the Conditions of the Cold War (1946–1951)
Тобольцева Нина Михайловна
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и правового регулирования отечественных СМИ факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, kafedra339@mail.ru
Nina M. Toboltzeva
PhD in history, Associate Professor at the chair of history and legislative regulation of Russian media, Faculty of Journalism, Moscow State University, kafedra339@mail.ru
Аннотация
В работе впервые предпринимается попытка выявить объективные и субъективные факторы усиления идеологического диктата партии в послевоенный период. Особое внимание уделяется пропагандистской кампании вокруг постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах «Звезда» и «Ленинград», имевшей масштабный, по сути системный характер и затронувшей большинство разных по типу изданий.
Ключевые слова: идеология, диктатура, космополитизм, национализм.
Abstract
The author of the following work makes an attempt for the first time to distinguish the objective and subjective factors which leaded to the strengthening of the ideological pressure exercised by the party during the post-war period. Special attention is paid to the propagandist campaign connected with the decree of The Central Committee of the Communist Party of the Soviet Union issued on August 14th, 1946 “About the magazines “Zvezda” and “Leningrad”, which provoked a large scale echo and affected a great number of publications of different types.
Key words: ideology, dictatorship, cosmopolitism, nationalism.
Очерк истории отечественной журналистики
В последнее время проявилась как устойчивая парадоксальная для нашего демократически ориентированного общества тенденция: резко возрос интерес к личности Сталина. Ранее проблема сталинизма не занимала столько места в общественном сознании. Сейчас его имя не сходит с газетных страниц. Телезрителями оно было признано одним из наиболее значимых «имен России». Как историческая фигура Сталин выдвигался на передний план в ходе политических дискуссий и научных споров о современных путях развития нашей страны.
Социологические опросы свидетельствуют о проявлении просталинских предпочтений среди значительной части населения, что, безусловно, связано с неудовлетворенностью условиями реальной действительности. Проявление сталиномании среди молодежи может характеризовать состояние исторического знания, говорить о недостаточном осмыслении истории страны в силу неосведомленности в исторических фактах.
Возникший перекос в массовом сознании настолько опасен с точки зрения его влияния на отношение людей к происходящему в стране сегодня, что Русская православная церковь обратилась к россиянам с советом «не строить идеалистических картин эпохи сталинизма»1.
Со всей определенностью можно сказать, что проявляющийся менталитет народа сложился не только из-за разочарования в методах реализации «перестроечных» идей, но и под влиянием и по вине тех писателей, журналистов, политиков, кто с экрана телевизора и страниц газет горячо выступал против очернительства прежнего строя, обличая в этом СМИ. Вновь проявилась серьезная тенденция: при разоблачении сталинизма ставятся прочные рамки возможной «исторической правды». Еще на заре «перестройки» о ее опасности предупреждал один из выдающихся публицистов – Ю.Ф. Карякин в статье «“Ждановская жидкость”, или против очернительства», ставшей событием в общественной жизни. « Правда не может быть очернительством – писал он – правда может быть только очищением… Сталинщина, не выкорчеванная до конца… может породить нечто несравненно худшее»2.
Безусловно, в потоке публикаций, появившихся с началом процесса ресталинизации, можно выделить некоторую часть таких, где «страстный пафос обличения» заменил их аналитичность, выстроенную в соответствии с выверенными и обобщенными историческими фактами. Но борьба против «очернительства» (хотя само понятие по определению предполагает намеренное использование фактов, не соответствующих действительности) ведется и сейчас. Гневно обличаются те, кто свои исследования на исторические темы проводят на строго документальной основе и представляют их на суд читателей и зрителей. Возросший интерес и проявление симпатии к диктатору Сталину – в значительной степени пропагандистский эффект, достигнутый на сложившемся негативном фоне неудовлетворенности в современных жизненных реалиях и возникшем на этой основе ностальгическом «мираже».
В этом целенаправленном потоке становятся менее заметными, а иногда воспринимаются аудиторией как явно негативные исследования, публикации, телевизионные сюжеты, связанные с попытками более глубокого осмысления процесса десталинизации в периоды «оттепели» и «перестройки».
Представляется, что именно такие исследования становятся крайне актуальными. Они в значительной степени могут способствовать выявлению и популяризации новых фактов, подтверждающих порочность сталинского режима, исключающего возможности свободного проявления личности.
В этой связи также возникает необходимость глубже изучить общественные процессы, характерные предыдущему, послевоенному времени, когда вновь властью стали применяться меры ужесточения политического режима в духе 1930 гг.
Обращение к истории разгромного вторжения власти во все сферы литературного и художественного творчества может способствовать воссозданию фрагмента истории отечественной журналистики, использовавшейся в качестве инструмента реализации принимавшихся партийных решений, в частности постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», ставшего политической приметой того периода.
В отечественной историографии обстоятельно прослеживаются этапы подготовки этого документа и подробно описываются эпизоды его принятия3.
Но пока в научной литературе не нашел научного осмысления опыт печати тех лет, ориентированной властью на осуществление кампании, направленной на усиление идеологической диктатуры.
В данной работе предпринимаются попытки восполнить этот пробел, проанализировав в политическом контексте формы и методы ведения кампании, используемые центральными изданиями, прежде всего центральным органом партии – газетой «Правда».
В связи с проявлением в современном обществе тенденции на переоценку роли Сталина в истории страны более глубокое осмысление этапов десталинизации в разные исторические периоды становится очень своевременным.
Процесс трансформации политического общественного сознания имел несколько стадий, разных по степени интенсивности, но в совокупности предопределивших движение интеллектуальной и духовной элиты общества к высокой социально-политической активности.
«Налицо сходство и преемственность двух периодов десталинизации советской истории во времена “оттепели” и “перестройки”»… все «сводилось к показу отступлений от ленинской концепции развития социалистического общества, которая оставалась основной политико-идеологической доктриной, научно-политическим критерием при начале борьбы с культом личности Сталина»4.
Процесс десталинизации необходимо рассматривать эволюционно на уровне взаимосвязанных временных пластов: послевоенные годы усиления идеологического диктата партии в условиях «холодной войны», сформировавшими предпосылки «оттепели» в среде интеллигенции; непосредственно «оттепель» с отчетливо выраженными проявлениями политического и творческого самовыражения; «перестройка» с ее мощной волной крушения прежней политико-идеологической доктрины.
Такой подход дает возможность ответить на ряд вопросов, в том числе на главный для истории журналистики: какова роль СМИ в активизации этих процессов?
Рассматривая СМИ как эволюционирующую систему, можно проследить, как даже в условиях тоталитарного режима, при диктатуре одной личности, одной партии, единой идеологии она трансформировалась, аккумулируя в себе опыт даже незначительного движения к демократии.
В восстановительный период, отражая все негативные проявления сталинской идеологии: поиск врагов, борьбу с инакомыслием, репрессии, журналистика консолидировала протестные силы и создавала первоначальные основы для дальнейшего пути преодоления советского тоталитаризма.
Особенно ценным и важным представляется опыт СМИ в период «оттепели». Вероятно, без него была бы невозможна «перестройка», положившая начало новой эпохе. И сегодня «оттепель» в российском контексте представляется весьма актуальным историческим явлениям и до сих пор привлекает внимание и отечественных, и зарубежных ученых.
В этот период система СМИ не могла оптимально функционировать, так как в основу ее деятельности властью были заложены амбивалентные принципы: с одной стороны, разоблачение сталинского режима, с другой – отстаивание и утверждение прежних политических устоев. Но опыт, приобретенный журналистикой в условиях незначительной свободы, позволил ей в период перестройки сразу не только выйти на более высокий уровень участия в общественных процессах, но и повлиять на их ход.
Возникает вопрос, почему в период «оттепели» значительная часть творческой интеллигенции, казалось бы, скованная идеологическими рамками сталинской системы, сумела так быстро активизироваться и несмотря на все-таки незначительные допущенные в этот период свободы так ярко проявить себя и стать как бы во главе движения к обновлению общества, значительно расширив «узкий коридор», выделенный для ее самовыражения властью.
Это стало возможным в силу исторической обусловленности явления. К этому времени уже был накоплен некоторый потенциал гражданской активности среди части интеллигенции, осознававшей порочность «сталинщины». Учитывая, что в «оттепель» и в «перестройку» инициатива внесения общественных перемен исходила сверху, только при наличии этой необходимой составляющей стали возможны процессы обновления общественного сознания.
«Русская культура, приняв облик перестройки, в принципе покончила с советским тоталитаризмом… однажды Горбачева спросили: скажите… что уничтожило советскую систему? Он с ходу произнес: культура!»5. В этой объемной категории можно вычленить один из составляющих ее элементов – журналистику, обеспечивающую публичное обсуждение ключевых проблем времени, составивших повестку дня, и декларирование через СМИ идей перестройки.
Только вобрав в себя «ростки» социально-политической активности послевоенного периода, унаследовав выработанный высокий интеллектуальный потенциал, сконцентрировавшийся в сфере культуры в период «оттепели» и не успевший полностью быть реализованным, журналистика смогла через публицистов эпохи перестройки способствовать выходу общества на более высокий уровень гражданского мышления.
Культура сопротивления сталинской диктатуре постепенно складывалась: от имевших место единичных проявлений в конце 20-х и 30-е гг. прошлого века (выступления таких политических деятелей, как М. Рютин, Ф. Раскольников, Н. Бухарин, А. Слепков и др.) и до более значительных по массовости выступлений в послевоенные годы. Процессы по делам молодежных групп 1946 г.6 также свидетельствовали о стремлении послевоенной молодежи более глубоко осмыслить политические проблемы.
Тогда многие возлагали большие надежды на то, что победа в войне обеспечила возможность коренного изменения состояния общества, в том числе и в плане большей свободы самовыражения по сравнению с 30-ми гг. Особенно эти настроения были свойственны наиболее мыслящей части общества – интеллигенции.
Вот что по этому поводу сказал в своем последнем интервью накануне 50-летия Победы писатель, яркий публицист, человек, обладающий высокими нравственными ценностями, В.Л. Кондратьев: «…мы знали, что несет фашизм. Все мы понимали, но решали для себя так: лучше под Сталиным, чем под Гитлером… русский мужичок все-таки воевал, предпочитая оставаться в зависимости у русского царя и в душе лелея наивную мечту, что царь-батюшка к нему подобреет. Это факт, но многие из нас тоже надеялись, что Сталин после победы изменит свою политику. Крестьяне надеялись, что с колхозами станет полегче, интеллигентные ребята – что кончатся репрессии»7 [жирн. выделено мною. – Н.Т.].
«Победа предоставила России возможность выбора – развиваться вместе с цивилизованным миром или по-прежнему искать “свой путь” в традициях социалистического мессианства. Самые серьезные и трезвые умы после войны склонялись к мысли о возможности демократической трансформации советского режима»8.
«Критическая волна» захлестнула прежде всего поколение победителей, за время войны имевших возможность самим убедиться в преимуществах западного образа жизни, также с помощью фашистской пропаганды. Значительное воздействие она оказала на советских людей, оказавшихся на территории Германии и жителей оккупированных территорий, позволив им оценить степень несовершенства советского общества.
Это деформировало клишированный, навязанный советской пропагандой образ империалистического Запада. Настораживающими для власти стали политические настроения творческой интеллигенции по поводу возможных изменений в стране после окончания войны.
Например, писатели Л. Леонов, А. Толстой, К. Чуковский, К. Тренев, И. Уткин, Н. Погодин и др. стали фигурантами одного из спецсообщений Управления контрразведки НКГБ СССР, регулярно направляемых в Кремль9.
В докладной (от 24 июня 1943 г.) зафиксированы довольно резкие политические высказывания, что свидетельствует о высокой степени накопившегося недовольства и возмущения сталинским режимом. Например, вот что сказал поэт И. Уткин: «…У нас такой же страшный режим, как и в Германии… все и вся задавлено… Мы должны победить немецкий фашизм, а потом победить самих себя… Мы еще увидим, как изменится государственная форма нашей жизни, не может продолжаться парадоксальное положение, когда наряду с “лучшей конституцией” у нас – наихудший режим. Режим полного попрания человеческой свободы…»10.
Писатель К. Тренев, согласно докладной, намекнул, «что он сознательно отходит от общественной работы и старается пребывать в тени, подготовляя безболезненный переход на сторону “нового режима”, который будет, по его убеждению, установлен после войны…».
Чаяния на лучшее будущее так выразил писатель К. Чуковский: «скоро нужно ждать еще каких-нибудь решений в угоду нашим хозяевам (союзникам), наша судьба в их руках. Я рад, что начинается новая разумная эпоха. Они нас научат культуре…»11.
Писатель П. Кусько предположил, что выдвинутые народом в период войны кроме Сталина новые вожди – маршалы Г. Жуков и К. Рокоссовский – после победы «потребуют себе места под солнцем… кто-либо из этих популярных генералов станет диктатором, либо потребует перемены в управлении страной…»12.
Лейтмотив всех выступлений: революция в России не оправдала затраченных на нее сил и жертв, советский строй – «это деспотия, экономически самый дорогой и непроизводительный порядок при отсутствии всех демократических свобод. Главное – война должна привести к изменениям советского строя в глобальном контексте. Под воздействием Америки и Англии Сталин будет вынужден изменить внутренний курс»13. Вождь, безусловно, не оставил эти высказывания без внимания.
Сознавая потенциальную опасность сложившейся политико-идеологической ситуации, власть предпринимает ряд мер, свидетельствующих о ее намерении восстановить жесткий идеологический режим, ослабленный в период войны, и возобновить прежние традиционные формы руководства журналистикой.
В первую очередь внимание было направлено на изменение политико-идеологической ситуации в регионах, где в наибольшей степени сказался отрыв от центрального руководства в период войны.
Еще до окончания войны, в сентябре 1944 г., ЦК партии принимает специальное постановление «О недостатках в политической работе среди населения западных областей УССР»14. Обращалось серьезное внимание на «запущенность политической работы среди населения Львовской области». Одной из причин, как подчеркивалось в документе, стала недооценка львовским обкомом партии роли газеты как сильнейшего средства идейно- политического воспитания трудящихся: областная газета «фактически превратилась в листовку с небольшим тиражом».
ЦК ВКП(б) обязал ЦК КП(б) и обкомы партии западных областей УССР восстановить регулярный выпуск областных газет и «обеспечить превращение газет в важнейший центр политической работы в массах». Предлагалось широко освещать жизнь Советской Украины и других республик СССР, систематически печатать материалы в помощь агитаторам, статьи по вопросам марксистско-ленинской теории, принять меры по восстановлению работы радио, кино и культурно-просветительных учреждений, решать проблему кадров.
Еще более обстоятельный характер имело постановление ЦК партии этого же года «О ближайших задачах партийных организаций КП(б) Белоруссии в области массово-политической и культурно-просветительной работы среди населения»15. Республика в период войны подверглась оккупации. Перед партийным руководством ставилась задача превратить «республиканские, областные, районные газеты в подлинные центры массово-политической работы среди населения». Прежде всего предлагалось «подобрать политически подготовленных и способных к журналистской работе товарищей для работы в качестве редакторов и секретарей редакций газет»16. Также – организовать при ЦК КП(б) Белоруссии для подготовки и переподготовки работников высшего звена годичную республиканскую партийную школу, а также годичную школу пропагандистов с газетным отделением при ней.
С окончанием войны усилившийся идеологический диктат партии в сфере журналистики проявился сразу в многочисленных постановлениях ЦК партии, касающихся изменений в деятельности печати в связи с переходом на мирные рельсы. Так как они имели директивный характер, за их выполнением устанавливался жесткий контроль. Уже 20 июня 1945 г. было опубликовано постановление «Об улучшении качества и увеличении объема республиканских, краевых и областных газет», ставшее программным для печати. Среди ряда недочетов, присущих прежнему двухполосному выпуску изданий, особо отмечалось недостаточное внимание редакции к «вопросам политической работы среди населения». Говорилось, что газеты мало публикуют пропагандистских статей, разъясняющих то, что больше всего вызывает беспокойство у населения. ЦК партии ставил перед партийными комитетами соответствующего уровня задачу «на деле превратить газеты в боевые органы политического воспитания масс и мобилизации трудящихся на борьбу за дальнейшее укрепление могущества Родины, всемерно использовать газеты как важнейшее средство партийного руководства массами»17.
На это же нацеливали и другие партийные документы этого времени, касающиеся деятельности журналистики.
Затем ЦК партии были приняты соответствующие постановления уже по результатам проверок реализации положений постановления ЦК ВКП(б) от 20 июня, выбранных для этого разных по уровню и типу газет. Анализу подверглись воскресные номера изданий, вышедшие 29 июля и 5, 12 и 19 августа 1945 г.18.
Последующие из этого выводы и рекомендации касались вопросов содержания и носили обстоятельный, сугубо конкретный характер, в совокупности представляя жесткую модель партийной печати, следованию которой выражалось неукоснительное требование.
Соответственно новым условием выпуска устанавливалась определенная редакционная структура для каждого типа издания с перечнем новых отделов, расширением штатов редакции с увеличением числа собственных корреспондентов.
Во вновь появлявшихся партийных документах эти положения находили дальнейшее развитие в отношении определенных изданий: областных газет «Молот» (Ростов-на-Дону), «Волжская коммуна» (г. Куйбышев), «Курская правда», краевых, районных и др.19
На отдельных примерах осуществлялась корректировка деятельности и давалась необходимая ориентация для изданий этого типа.
Характерным с точки зрения определения партией основного предназначения партийной печати этого периода можно считать постановление ЦК ВКП(б) «О работе Сальского райкома ВКП(б) Ростовской области», где в соответствии с ним райком был обязан улучшить руководство газетой «Сальский большевик» и «добиться решительного усиления воспитательной и организаторской роли газеты как важнейшего оружия в руках райкома, которое должно быть полностью использовано райкомом для укрепления работы в районе»20.
В поле зрения ЦК партии находились также журналы. Прежде всего трансформирована система партийных и общественно-политических журналов.
Вместо выходивших журналов «Партийное строительство», «Пропагандист», «Спутник агитатора», «В помощь лектору» ЦК ВКП(б) постановил «издать один журнал “Партийная жизнь”, рассчитанный на областные городские и районные руководящие партийные кадры, а также секретарей первичных парторганизаций и пропагандистов»21. Вновь созданный орган ЦК ВКП(б) становится рупором и средством непосредственного воздействия высшего политического руководства страны на партийные массы.
Уже в ноябре 1945 г. принимается специальное решение в отношении журнала «Огонек»22, направленное на изменение «ведения журнала».
В октябре 1948 г. при проверке его реализации ЦК ВКП(б) признал ее недостаточной, создал новую редколлегию во главе с А.А. Сурковым и поручил отделу пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) совместно с редакцией «Огонька» «в месячный срок укрепить аппарат журнала квалифицированными работниками»23.
Ужесточение доктринальных идеологических установок высшей политической властью с первых месяцев послевоенного времени, что нашло отражение в упомянутых документах, во многом было вызвано условиями начавшейся «холодной войны».
Сложившееся после войны противостояние двух противоборствующих систем – социалистической и капиталистической – определяло прежде всего формы и методы пропагандистской войны за сферы влияния. Необходимость укрепления позиций социализма путем выявления преимуществ социалистического строя требовала жесткой пропаганды социалистического образа жизни, показа страны как образца самого совершенного государственного устройства, способного быть привлекательным для других народов.
Подспудно «холодная война» велась еще до завершения боевых действий, но в активную фазу она, как считается, вступила после произнесения У. Черчиллем его знаменитой речи в Фултоне (США) 5 марта 1946 г., когда он предложил создать ассоциацию народов, говорящих на английском языке, в целях нейтрализации опасного коммунистического влияния на другие страны.
В интервью корреспонденту «Правды», опубликованном 14 марта 1946 г., Сталин расценил речь Черчилля как призыв к войне с СССР. «По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше государство добровольно, и тогда все будет в порядке, в противном случае неизбежна война».
Строгим предупреждением, способным дать дополнительный импульс к политике «сдерживания», закончил интервью Сталин. «Я не знаю, удастся ли господину Черчиллю и его друзьям организовать после Второй мировой войны новый военный поход против Восточной Европы, но если им это удастся, что мало вероятно, ибо миллионы простых людей стоят на страже дела мира, то можно с уверенностью сказать, что они будут биты так же, как они были биты в прошлом, 26 лет назад»24.
С первого же послевоенного года меняется сам характер советской журналистики. Победа в войне значительно укрепила авторитет Сталина и веру в него советского народа. Еще более явным, чем в тридцатые годы, становится проявление культа личности Сталина. Особенно в период выборной кампании в Верховный Совет СССР в начале 1946 г., когда большую часть номеров газет занимали материалы, посвященные «творцу народного счастья», «величайшему человеку нашего времени», «лучшему из лучших» – товарищу Сталину, выдвигаемому первым кандидатом в Верховный Совет избирателями. Речи вождя с его портретом занимали целые полосы или развороты.
Демонстрация «всенародной любви» к руководителю государства и демократических достижений советского государства сопровождалась контрастирующими материалами о жизни, тяжелом положении и закрепощении рабочих и крестьян в условиях капиталистического мира.
Воинствующий характер приобретает международная пропаганда. Показательна, в духе начавшейся «холодной войны», публикация в «подвале» первого номера «Правды» за 1946 г. Поводом к ее появлению послужило рождественское послание Папы Римского Пия XII , призвавшего мировую общественность не щадить сил в борьбе с тоталитаризмом. Между тем начиная с 20 ноября 1945 г. мир внимательно следил за ходом Нюрнбергского процесса над фашистскими преступниками, следовательно, острота поставленной главой католической церкви проблемы могла быть вызвана грозящей опасностью со стороны действовавших режимов. В ответ на выступление, расцененное как выпад в отношении СССР, принижающее престиж страны в мировом сообществе, предпринимается характерный для печати того времени контрпропагандистский маневр – в пособничестве фашистским режимам обвиняется Ватикан.
Процесс углубления пропагандистского аспекта деятельности советской печати соответственно сложившимся новым историческим реалиям послевоенного времени сопровождался реализацией организационных мер, направленных на дальнейшее укрепление партийного руководства журналистикой. Наиболее критически мыслящая часть общества в лице творческих работников, писателей, журналистов представляла собой потенциальную опасность для власти и требовала особого ее внимания.
Убедительным фактом, свидетельствующим об усилении идеологического диктата партии и ужесточении условий функционирования журналистики, в какой-то степени способной оказывать воздействие на общественное мнение даже в условиях тоталитарного режима, стал выход газеты «Культура и жизнь» 28 июня 1946 г. как органа отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) с директивной и надзорной функциями. Ее указания были обязательны для реализации в сфере идеологии и культуры.
Передовая первого номера под заголовком «Выше уровень идеологической работы» давала журналистам установку на усиление определяющего «лицо издания» партийного и классового подхода в их деятельности, обещая помощь работникам печати, устной пропаганды, культуры в решении основной задачи – коммунистического воспитания народа. В подкреплении этого тезиса приводились слова Сталина: «в жизни нашей Родины начался новый исторический период. Советский Союз с окончанием войны приступил к мирному социалистическому строительству. Все формы и средства идеологической и культурной деятельности большевистской партии и государства должны быть поставлены на службу коммунистическому воспитанию трудящихся».
Из дальнейшего текста становится очевидной одна из причин создания газеты. В статье говорилось: «многие газеты ведут себя неудовлетворительно» [жирным выделено мною. – Н.Т.]. Они не развертывают большевистской критики недостатков в культурном строительстве. Каждая газета обязана вести пропаганду марксистско-ленинского мировоззрения, а также борьбу со старой идеологией, бюрократизмом. Основной долг критики, считала газета, – борьба против фальши и безыдейности в искусстве.
Основным направлением работы издания стало определение идеологического вектора деятельности печатных органов всех уровней. Объектом критики становились газеты и журналы, позволившие себе даже немного отступить от декретируемых «Культурой и жизнью» установок. Это осуществлялось путем публикации критических статей и, особенно, обзоров печати, обязательных для перепечатки упомянутыми изданиями с примечанием «От редакции», где подтверждалась бы справедливость критики и сообщалось о принятых мерах по устранению отмеченных недостатков.
Газета стала непосредственным ретранслятором и средством внедрения решений Агитпропа ЦК партии в идеологическое поле. Критическое упоминание какого-либо издания на страницах газеты как одиозного считалось его приговором. Поэтому среди интеллигенции она получила название «братская могила». По фамилии ее редактора академика Г.Ф. Александрова, некоторое время возглавлявшего в аппарате ЦК партии управление агитации и пропаганды, ее также называли «александровским централом»25.
Газету «Культура и жизнь» можно рассматривать в качестве форпоста при ведении пропагандистской «холодной войны», препятствующего проникновению тлетворного влияния западной идеологии, дискредитирующей социалистические ценности и советский образ жизни.
Борьба с инакомыслием, отразившаяся на ее страницах, была связана в значительной степени с политической нестабильностью, вызванной обострением экономической ситуации: трудностями послевоенной жизни основной массы населения.
На этом фоне интеллигенция, более способная критически мыслить и точно выражать суть негативных общественных настроений, представляла опасность для власти.
Очевидным актом искоренения пробивавшихся слабых ростков политического инакомыслия и мнимой тенденции преклонения и самоуничижения перед западной культурой среди творческих работников можно считать показательную разгромную кампанию, предпринятую в отношении ленинградских литературных журналов «Звезда» и «Ленинград».
Один из введенных сравнительно недавно в научный оборот документов свидетельствует о том, что замысел ее проведения возник «наверху» еще в период войны.
В докладной записке, представленной в ЦК партии в конце 1943 г., возглавлявший Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Александров, его заместитель А. Пузин и зав. отделом художественной литературы А. Еголин обращали внимание секретарей ВКП(б) Г. Маленкова и А. Щербакова на «грубые политические ошибки», совершенные редколлегиями журналов «Октябрь», «Знамя» и «Новый мир», опубликовавших стихотворения И. Сельвинского, пьесу В. Катаева «Синий платочек», повесть М. Зощенко «Перед восходом солнца»26 и др. Было сказано, что за последние годы ЦК ВКП(б) неоднократно давал прямые указания Союзу писателей об улучшении работы литературно-художественных журналов (беседа Сталина с писателями в 1940 г.; решение ЦК ВКП(б) «О литературно-художественных журналах» в 1939 г.; решение ЦК ВКП (б) «О литературной критике и библиографии» в 1940 г.). Однако президиум ССП и лично А. Фадеев не сделали для себя необходимых выводов из этих указаний, не ведут воспитательной работы среди писателей и не оказывают никакого влияния на их творческую работу27.
Документ относится к 1943 г., третьему военному, под «последними годами», очевидно, имелся в виду период политического террора конца 30-х гг. Докладная имела также характерную для этого времени форму предупреждения – доноса, в том числе и на А. Фадеева.
Повесть Зощенко была особо отмечена как «антихудожественная и политически вредная». «Управление пропаганды считает необходимым принять специальное решение ЦК ВКП(б) о литературно-художественных журналах»28. Эта часть документа подтверждает его значимость с точки зрения предстоящей через три года кампании.
На заседании Политбюро 13 апреля 1946 г., проходившем под председательством Сталина, было принято решение о необходимости интенсификации идеологической работы. Жданову и Александрову поручалось представить предложения по улучшению агитационно-пропагандистской деятельности. После этого основная масса руководителей обкомов и крайкомов партии была обвинена в непрофессионализме и политической неграмотности, а ряд республиканских ЦК, прежде всего Украины, – в потворстве буржуазному национализму29.
Принятию постановления ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» предшествовали мероприятия, нашедшие отражение в Докладной записке управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) секретарю ЦК ВКП(б) А. Жданову о неудовлетворительном состоянии журналов «Звезда» и «Ленинград» от 7 августа 1946 г., а также в Постановлении Оргбюро ЦК ВКП(б) по итогам рассмотрения вопроса о журналах «Звезда» и «Ленинград» от 9 августа 1946 г.
Высказываются разные мнения по поводу инициаторов принятия Постановления. Но, учитывая факты проявления Сталиным единоличного руководства в сфере идеологии и культуры и его личного желания «обуздать» инакомыслящих, можно предположить, что документ принят вследствие властного решения вождя. В подкреплении этой мысли уместно обратиться к воспоминаниям К. Симонова по поводу состава секретариата Союза писателей в 1946 г., целиком предложенного Сталиным. «Все было решено за нас, и мы были расставлены по своим местам Сталиным и расставлены, насколько я могу судить по первым годам работы Союза, довольно разумно»30. Писатели даже не могли избирать собственное руководство.
30 июля 1946 г. в «Культуре и жизни» вышла статья под красноречивым заголовком «Безликий журнал» о «Ленинграде». В следующем номере критиковался журнал «Звезда».
Постановление ЦК ВКП(б) было принято 14 августа 1946 г., но началом разгромной акции можно считать 7 августа, когда группу писателей – Саянова, Прокофьева, Лихарева, Капицу, Левоневского, Никитина – срочно вызвали в Кремль. Вот как вспоминал об этом Левоневский: «…поднимаемся в отдел агитации и пропаганды. Короткая встреча со Ждановым и Александровым. Получаем подтверждение, что предстоит обсуждение работы ленинградских журналов. Никаких подробностей. Лица спрашивающих непроницаемы. Одна реплика Александрова звучит в нашем сознании тревожно: “Просьба из гостиницы ‘Москва’ никуда не уходить. На заседание вас вызовут… По телефону не разговаривать. Никого из московских писателей не приглашать. Ни с кем в контакты не вступать…” Уходим из здания ЦК ошарашенные»31 [жирным выделено мною. – Н.Т.].
Сказанное говорит о том, что еще перед встречей со Сталиным была проведена соответствующая «обработка». Наставления имели намеренный характер: внедрить элемент «режимности», а также оказать психологическое воздействие на группу, внеся привычную для власти ноту напряженности.
9 августа 1946 г. состоялось заседания Оргбюро ЦК ВКП(б), на котором присутствовали Н. Булганин, А. Жданов, Т. Маленков и др., в том числе от Союза писателей – А. Фадеев, главный редактор «Знамени» В. Вишневский. Стояли вопросы не только о деятельности ленинградских журналов, но и театральной репертуарной политики и др., что подтверждает наличие изначального замысла массированного наступления на всю сферу культуры.
Сохранившиеся воспоминания об этом заседании В. Вишневского содержат ценные с точки зрения сегодняшнего осмысления механизма принятия властью решений высказывания Сталина: «…Он бросал много реплик. Я по своей привычке записывал, и я хочу поделиться с вами рядом записей. Так как я считаю, что каждое слово, которое сказал товарищ Сталин, для нас важно и ценно»32.
Из этих слов можно сделать вывод, что именно реплики Сталина придавали обсуждению целенаправленный характер. Вот что он сказал о М. Зощенко: «Рассказ [как повод – “Приключение обезьяны”. – Н.Т.] ничего ни уму, ни сердцу не дает. Был хороший журнал “Звезда”, зачем теперь даете место балагану?» Обвинив писателя в пренебрежении к актуальной послевоенной тематике, он назвал его «проповедником безыдейности». «Советский народ не потерпит, чтобы отравляли сознание молодежи… ему надо перестраиваться, а не перестроится, пускай убирается к чертям»33.
Еще менее снисходительно вождь отозвался о имеющей мировую известность А. Ахматовой, практически сведя все ее творчество к «одному, двум, трем» имеющим, на его взгляд, литературную ценность стихотворениям.
«У нас журналы не частные предприятия… Наш журнал – журнал народа. Он не должен приспосабливаться к Ахматовой. Нам надо воспитывать новое, бодрое поколение, способное к преодолению любых трудностей…»34.
Слова Сталина – это санкция на литературный остракизм в отношении двух ярких представителей советской культуры.
В качестве отправного пункта запланированного массированного идеологического наступления политическое руководство решило использовать прежде всего «голоса собратьев по перу», пригласив на встречу высокоидейных их представителей, придав видимость дискуссии, возникшей внутри самой творческой среды.
Уже на следующий день, 10 августа, В. Вишневский, главный редактор «Знамени», первым последовал установке вождя, выступив на страницах газеты «Культура и жизнь» под рубрикой «Письма в редакцию» со статьей «Вредный рассказ Михаила Зощенко». Автор привлекает внимание общественности к факту появления в номере 5-6 за 1946 г. журнала «Звезда» в разделе «Новинки детской литературы» рассказа Зощенко «Приключения обезьяны».
«Общая концепция рассказа – утверждает писатель – сводится к тому, что обезьяне в обществе людей плохо и скучно. В одном из “рассуждений” обезьяны, т. е. рассуждений, сделанных Зощенко за обезьяну, прямо говорится, что жить в клетке, то есть подальше от людей, лучше, чем в среде людей…» Вишневский гневно вопрошает: «Спрашивается, до каких пор редакция журнала “Звезда” будет предоставлять свои страницы для произведений, являющихся клеветой на жизнь советского народа?»35
Постановление было принято 14 августа 1946 г. Через две недели оно появилось в «Культуре и жизни». «Среди всех наиглавнейших партийных документов, определявших судьбу литературы в СССР, это был один из самых оголтелых»36. Очевидно, к аналогичному выводу пришло политбюро ЦК КПСС, с началом перестройки отменив его одним из первых в числе других принятых ранее документов соответствующим решением в октябре 1988 г.
Русский
English