Languages

You are here

Трансформация культуры в пространстве глобальной коммуникации

Научные исследования: 

Cultural Transformations in the Global Communication Environment

 

Миронов Владимир Васильевич
доктор философских наук, профессор, член-корр. РАН, заведующий кафедрой онтологии и теории познания, декан философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, dean@philos.msu.ru

Vladimir V. Mironov
Ph D in philosophy, Professor, member of the Russian Academy of Sciences, head of the chair of ontology and theory of knowledge, Faculty of philosophy, Moscow State University.

 

Аннотация
В статье предлагается рассмотрение культуры как многоуровневого, противоречивого образования, содержащего в себе два смысловых вектора – «верхнюю» и «нижнюю» культуры. Диалог культур автор рассматривает как процесс взаимной смысловой адаптации, результатом которого является формирование общего коммуникативного пространства – семиосферы. В современных условиях семиосфера меняет свои границы, превращаясь из межкультурного пространства в глобальное коммуникативное пространство, что способствует акцентуации в культуре ее «низового» вектора. Смысловая минимизация современной поп-культуры предполагает замену принципа диалога на принцип соучастия. Своеобразной посреднической стратегией между классической культурой и современным глобальным культурным пространством является стратегия постмодернизма.

Ключевые слова: массовая коммуникация, локальная культура, поп-культура, диалог, текст, семиосфера, глобальное коммуникативное пространство, смысловая адаптация.

Abstracts
The article gives an understanding of culture as a multilevel and contradictive formation which contains two vectors of meaning – ‘upper’ and ‘lower’ culture. The author considers the dialog between cultures as a process of mutual adaptation of sense which results in the creation of a communicative space – semiosphere. In the current circumstances the semiophere changes its shapes turning from a cross-cultural environment to a global communicative field. This promotes the actualization of its ‘lower’ vector. The minimalization of sense in the modern pop culture represents the shift from the dialogue principle to the principle of participation. The post-modernity strategy represents a specific form of mediation strategy between the classical culture and the contemporary global cultural environment.

Key words: mass communication, local culture, pop culture, dialogue, text, semiosphere, global communication environment, adaptation of sense.

 

В настоящее время в мире происходят мощнейшие процессы глобализации, которые оказывают существенное влияние на все стороны жизни общества, отдельного человека, на структурообразующие компоненты всей системы культуры. Глобализация, нравится нам или нет, усиливает роль транснациональных взаимодействий в мире, расширяет масштабы коммуникации, делая более удобной цивилизационную часть жизни. Комфорт и удобство, связанные с признанием объективности данного процесса, позволяли делать вывод, что он представляет собой только нечто позитивное. Только сегодня неожиданно для многих, в связи с экономическим кризисом, стало понятно, что глобализация, как и связанная с ней виртуализация общественной жизни, оперирующаяся на имитацию реальной деятельности, будь то производство или финансы, таит в себе сокрушительные для общества опасности. Философски подходя к самому понятию развития, мы понимаем, что оно всегда содержит в себе противоположные стороны, тенденции, которые обеспечивают ход и механизмы протекания этого процесса. Если одной стороной глобализации выступают, например, интеграционные процессы, то оборотной стороной – напротив, процессы дезинтеграции, в частности процессы «национальной дезинтеграции»1, которые разрушающе воздействует на особенности (культурные, политические, экономические, и даже личностные, грозящие потерей идентичности индивидуума) отдельных культур, часто просто подавляя и растворяя их в суперкультуре американизированного типа. Вместо интеграции синтетического типа, возможной лишь на основе объединения положительных компонентов системы, реализуется наиболее простой тип, связанный не столько с обогащением систем, сколько подавляющий их. Агрессивность данного типа интеграционных процессов представляет собой, по меткому обозначению А.С. Панарина, действительную угрозу жизненному миру человечества2. Ряд авторов в этой связи предупреждают, что современная цивилизация, разрушая классическую систему мира как совокупности суверенно замкнутых государств, порождает механизмы наднационального управления миром, формируя фактически новую Глобальную Империю3.

Апробирование такого типа интеграции в новейшее время можно проиллюстрировать в области достаточно далёкой от образования, а именно в политике, в частности, на примере так называемого объединения Германии4. Это пример классического варианта « интеграции – захвата» , даже без той доли метафоричности, который я ему придаю. Путь «догоняющего развития» оказался невыполнимым, о чём, кстати говоря, предупреждал в 1991 г . Юрген Хабермас: «Отказ от осознанного акта принятия новой Конституции препятствовал тому, чтобы объединение стало общим проектом. Вместо этого был принят вариант будущего в форме прошлого»5. П роизошло не объединение двух стран как некий синтез лучших качеств обеих социальных систем, а подчинение одной системы (которая была определена как плохая), другой (которая позиционировалась как передовая). В результате вместо «догоняющей» модернизации мир получил – «подражательную», которую позже навязали и России. Концепция выравнивания путем догоняющей модернизации по образцу западногерманского «экономического чуда» в новых землях ФРГ практически провалилась. Реально произошло не объединение двух стран как некий синтез, интеграция лучших качеств обеих социальных систем, а подчинение одной системы (которая была определена как плохая), другой (которая позиционировалась как передовая)6.

В докладе я попытаюсь показать, как изменения самого процесса коммуникации влияют на культуру, трансформируя её в условиях глобализации в принципиально иной тип. На наших глазах происходит трансформация культуры и её важнейших компонентов, которая означает не просто изменение системы, через эволюционную смену её отдельных элементов, а сущностное изменение системы, то есть её последовательный переход в другую систему. Термин трансформация, используемый мною по отношению к происходящим процессам, означает не просто изменение системы, смену её отдельных элементов, а сущностное изменение системы, то есть её последовательный переход в иное состояние. Это можно было бы обозначить термином «революция», но последний слишком перегружен социальными ассоциациями. Трансформация системы это направленный процесс, который, в отличие от революции, в большей степени сокрыт от наблюдателя, ибо реализуется за счёт встраивания в её подсистемные части чужеродных элементов, внешне не разрушающих саму систему, но постепенно заставляющий её работать иным образом. Её можно было бы сравнить, как это делает Дуглас Рашкофф с трансформацией клетки, когда в неё встраивается фрагмент чужеродной ДНК. Современная культура в буквальном смысле атакуется «медиавирусами»7, прежде всего в тех местах, где ослаблен «культурный иммунитет» системы. Одним из методов трансформации современной культуры является сознательное насаждение культурных стереотипов, которые изнутри способны стимулировать данные процессы трансформации всей системы культуры. Она реализуется не через разрушение отдельных звеньев системы (как это происходит в революции), а наступает фронтально, последовательно модифицируя всю систему. Поэтому когда я выше употребил термин «американизация», он не случаен, а буквальном смысле означает, что одним из методов трансформации современной культуры в целом является сознательное внедрение инородных данной культуре образований, которые изнутри стимулируют процессы трансформации.

Существует множество определений культуры, но для решения поставленной задачи нам достаточно понимать её интуитивно как совокупность результатов деятельности людей создавших систему традиционных для человечества ценностей , как материального, так и духовного характера по созданию материальных и духовных ценностей. Это так называемая «музейная», застывшая часть культуры, но подчеркиваю, в определённом смысле, экспонатами этого «музея» являются и устойчивые компоненты общечеловеческих ценностей, такие как Добро, Истина, Красота, Справедливость, выражающих конечные цели человеческого существования. В этом смысле, культура это еще и система «устойчивых воспроизводимых субординационных и координационных связей между символическими программами поведения людей ? объективированными в знаковых системах и живых человеческих сознаниях нормами морали и права, философскими мировоззрениями, эстетическими пристрастиями, религиозными верованиями, доминирующими в том или ином человеческом коллективе»8. Кроме этого, в культуре наличествуют операциональные ценности, которые носят менее устойчивый характер и подвержены изменениям в зависимости от обстоятельств. Это ценности представляют собой «набор средств практической адаптации характеризующих уже не культуру, а цивилизацию»9. Таким образом, в культуре диалектично соединяются относительно противоположные тенденции собственного культурного и цивилизационного как более развивающейся части культуры. Превалирование в системе культуры только музейного, в виде неизменных ценностей, превращает её в мертвый памятник, а превалирование цивилизационных компонентов лишает её устойчивой ценностной опоры, в том числе с в сфере духа. Понятно, что даже «застывшая» часть культуры изменяется и культура в целом представляет собой изменяющуюся системы, но темы изменения этой части культуры более низкие.

Интерпретируя культуру как семиотическую систему, или если хотите как Текст, мы можем провести анализ трансформаций, которые в ней происходят в настоящее время под воздействием глобального изменения всей системы коммуникации. Для этого, мы вслед за Лотманом, будем обозначать традиционный или классический тип культуры – как локальный, подчеркивая именно коммуникативный фактор. С позиции её представителя (своеобразного внутреннего наблюдателя) такая культура представляла собой почти застывшую систему . Изменения, происходившие в ней обнаружить было почти невозможно, так как они далеко выходили за рамки индивидуальной жизни. Оценить изменения в ней можно было лишь «извне» и по прошествии длительного временного интервала. Локальная культура была основана на длительной адаптации новообразований, претендующих на статус культурных ценностей, что также обеспечивало её стабильность, за счёт безболезненного приспособления к себе новых компонентов и их постепенной модификации.

В основе этого адаптивного механизма лежало структурное распадение культуры на два больших компонента. На это в своё время обратил внимание М.М. Бахтин, анализируя так называемую «смеховую культуру» периода средневековья и Ренессанса. «Низовая» часть культуры вбирала в себя стереотипы, традиции и нормы жизни, характерные для большинства людей в их повседневной жизни. Одновременно, культура вырабатывает продукты, которые далеко отстоят от стандартных жизненных стереотипов и представлений, удалены от реальности, представляя собой особый идеальный культурный пласт. Это, верхняя, рафинированная часть культуры постепенно оформляется в истории человеческой цивилизации как КУЛЬТУРА «с большой буквы». Она принципиально удалена от повседневности, даже от конкретной личности. Она требует определенной подготовки при ее восприятии, определенной формы организации пространства для репродукции своих образцов. Ценности «верхней» Культуры именно за счет того, что они приняли рафинированную форму, как бы охраняют себя от влияний извне. Это идеализированная часть культуры стабильна, настороженно относится ко всяким изменениям и обеспечивает некий базис общечеловеческой культуры. В ней вырабатываются механизмы блокирования проникновения продуктов низшей культуры10. Таким образом, культура представляла собой образование, содержащее в себе противоречивые стороны, в виде наличия массового и элитарного векторов, находящихся в относительном единстве .

Уже эти придает культуре даже внутри её самой диалогичный характер. Оппозиция «верхней» и «низовой» культуры является культурной оппозицией, порождая в свою очередь целый ряд дихотомических особенностей, которые всегда в ней присутствуют и которые подвергаются разрушению в настоящее время. Рассмотрим некоторые из них.

Это, например, дихотомия « прикровенность-откровенность » (Г.С. Кнабе). Все, что относится к высокой культуре постулируется областью необходимого для истинно культурного человека, а элементы обычной жизни, считаются лежащими вне культуры, иногда даже недостойными. Это периферия, изнанка бытия, которую надо скрыть, прикрыть. Поэтому высокая культура всегда была культурой прикрытого, сокрытого от всех, не позволяющего обсуждать некоторые компоненты человеческого бытия и особенно быта. Это доходило до абсурда, который в гротескной форме описал Гоголь, зафиксировав внутрикультурную оппозицию между обыденностью, бытом, простотой поведения, отраженного в языке нормального человека, и семантическим его инвариантом, якобы отражающим существование человека в «высокой» культуре11.

Замкнутость и самодостаточность локальной культуры проявляется в ее противопоставлении (иногда достаточно жестком) иным культурам. Каждая из культур вырабатывала в себе мощнейший каркас, некий «иммунитет» к другой культуре, не пропускающий чуждых элементов и влияний. Поэтому одной из центральных культурных оппозиций системы локальных культуры была оппозиция ? «свой-чужой», в которой свое (внутрикультурное) рассматривалось как истинное, а чужое – как отрицание моего, а значит враждебное (ложное). Поэтому в целом, тезис о единой общечеловеческой культуре как целостной системе является весьма сильной метафорой. Книгопечатание возрождает национальные языки и национальную культуру12. Возникает классическая локальная культура, локализованная собственной национальностью, этничностью. «Печатное слово… оказывает … организующее воздействие на национальный язык»13. «Вполне возможно, что печать и национализм имеют общую ось и систему координат, поскольку с помощью печати человек впервые может видеть себя. Национальный язык, достигший высокой степени визуальности, позволяет разглядеть социальное единство, границы которого совпадают с границами национального языка»14. И ещё: «Сегодня важно понять, почему никакой национализм не возможен до тех пор, пока национальный язык не обретет печатную форму»15. Именно поэтому, как мы увидим ниже, первый и наиболее мощный удар наносится и будет наноситься в рамках глобального коммуникационного пространства именно по языку, а, следовательно, и по национальности со всеми плюсами и минусами данной установки.

Локальность культуры определяется тем, что она была основана на этнических и религиозных традициях и ценностях, что всегда придавало ей национальный характер . Маклюэн в своей известной работе связывал эту локальность и национальность культуры с возникновением сначала рукописной, а затем особенно с печатной культурой. Книгопечатание породило принцип «систематической линейности» в восприятии мира16. Устную речь невозможно заменить письменной. Попробуйте изложить беседу двух-трех человек. Когда протекает беседа она многовекторна, опирается на ассоциации, реплики. А если мы попытаемся это изложить, то получиться линейный материал. Письменность выстраивает смысл линейно. Отсюда и завершенность, так как линейность направлена в одну сторону. А завершенность это один из признаков классической культуры. Культурное творчество было направлено на создание завершённых объектов, которые отражали установку на возможность постижения бытия, мира и Человека, будь то произведения музыки, архитектуры или философии. Литературный текст выступал как некий эталон текста вообще, некий завершенный смысл, которому противостоят тексты «низовой» культуры.

Продолжая семиотическую интерпретацию можно сказать, что локальная культура представляла собой относительно замкнутую семиотическую систему . Соответственно, общение между культурами осуществлялось в ситуации, когда другая культура представляла собой закодированную реальным языком систему, коды которой необходимо расшифровывать17. Иначе говоря, если бы нам все было понятно в другой культуре, она не была бы для нас другой, а была бы тождественна нашей, а значит в определенном смысле, узнаваемой и неинтересной. Поэтому познание другой локальной культуры требовало усилий и осуществлялось путем погружения индивида во всю систему данной культуры, в том числе, погружения в обыденную культуру. Нельзя познать другую культуру лишь по книжным текстам, при самом совершенном знании языка, в неё надо погрузиться.

С этой позиции, диалог культур реализовывался внутри особого коммуникационного пространства, который Ю.М. Лотман очень удачно обозначил как семиосфера, в которую включается не только сумма языков, но и социокультурное поле их функционирования18. В рамках такой семиосферы, область пересечения (тождества) была относительно невелика, а область непересекаемого огромна. Пересекались лишь наименьшие по объему смысловые части культур, а наибольший остаток требовал культурной интерпретации, перевода. Необходимость понимания вела к тенденции расширения области пересекаемого, но наибольшую смысловую ценность имела именно сфера непересекаемого. Лотман вводит для обозначения данной ситуации понятие «напряжения», то есть силового сопротивления между двумя культурами как семиотическими системами. Область тождества выступает предпосылкой для проникновения в область нетождественного, неизвестного для проникающей культуры, а потому нетривиального и интересного.

В современное время происходит разрушение локального характера культуры, через трансформацию самого характера общения между ними. Семиосфера, как некое коммуникационное образование созданное для обеспечения диалога, трансформируется в инфосферу, в виде некого медиапространства, в которое погружаются все культуры, вынужденные работать по законам этого нового образования. Коммуникация из средства, превращается в цель и состояние. Инфосфера это не просто совокупность информационных средств, а именно реальность, в какой-то мере уже не зависящая от человека, но напротив, делающая его и мир зависящим от неё.

Позволю себе сказать, что аналогичных процессов в истории человеческого общества не существовало. Любые новые образования достаточно гармонично впитывались в систему культуры, постепенно адаптируясь в нее. Сегодня все как бы меняется местами, и мы наблюдаем скорее процесс необходимой адаптации всей системы культуры к становящемуся глобальному информационному пространству. Активность информационных процессов столь высока, что заставляет подчинять себе традиционные элементы культуры и прежде всего изменяет традиционную систему культурной коммуникации. Коммуникация как таковая, превратилась в самостоятельную силу. Она в буквальном смысле вынуждает вести диалог между культурами по своим законам и правилам. Культуры погружаются в иную внешнюю среду, которая пронизывает межкультурные диалоги, создавая предпосылку для замыкания его в среде Глобального Коммуникационного Пространства. Как отмечал А.С. Панарин, единое информационное пространство «облегчает вымывание из информационного поля образцов национальной культуры, заменяемых эрзацами «вестерна»19. Проявлением этого являются следующие моменты:

В мире начинают господствовать интегративные языковые тенденции . Одним из результатов этого становится подчинение всех языков тому, который в наибольшей степени способен себя распространить в силу политических, научно-технических и других условий. Мир уже начинает говорить на языке тех стран, которые господствуют в нем.

Расширяется «псевдокультурное» поле общения, диалог в котором осуществляется по принципу познания наиболее доступных, совпадающих или почти совпадающих смысловых структур. А это, как мы отметили выше, является наименее содержательной, если можно так сказать, наименее культурной частью культуры. В этом коммуникационном поле господствуют общие стереотипы, общие оценки, общие параметры требуемого поведения, её общедоступные, то есть наиболее простые компоненты. Безусловно, что это сопряжено с массой удобств, но, одновременно, может лишить диалог между культурами всякого смысла. Мы можем понять любого человека в любой точке Земли, но на уровне совпадения или даже тождественности смыслов. Это становится общением ради общения. Общение без насыщения смыслами. Гипотетично, в будущем – это общение со своим зеркальным отображением, причем по заданным стереотипам коммуникации. Царство мертвой тождественности при огромной внешней активности.

Происходит резкое увеличение образований, претендующих на статус культурных. Старая система ценностей подвергается мощнейшему давлению и разрушению, а временные рамки адаптации не позволяет новым символам и знакам адаптироваться к традиционной смысловой (связанной с текстом) системе ценностей. Разрушаются системы ценностей и традиций, которые господствовали веками, новые ценности настолько расходятся с традиционными, что их культурообразующий смысл остается не всегда ясным. Это положение усугубляется тем, что мыслители, которые дают оценку сегодняшней ситуации в культуре, часто являются носителями традиционных, по отношению к сегодняшней культуре, систем ценностей. Подняться над этим личностным образованием очень трудно и для многих мыслителей просто невозможно. Это порождает пессимистические настроения. Возрастает количество людей воспринимающих культурные образования, но оно лишается той утонченности и глубины, той степени подготовки, которой требовало ранее20.

Таким образом, нарушается пропорция между Высокой и низовой культурой. Последняя, становится массовой не только по количеству вовлеченных в неё субъектов, но и по упрощенному качеству потребляемого продукта. В результате, доминирующим фактором оказывается, не смысл или качество продукта творчества, а система его распространения (тиражирования). В этом смысле массовая культура это типично низовая культурой, но значительно усиленная новейшими средствами аудиовизуального репродуцирования.

Именно в этих условиях и возникает феномен «поп-культуры», как некий антикультурный выброс из общей системы культуры части низовой культуры, ставшей массовой по характеру своего производства и потребления, продукты которой широко распространяются, благодаря современным средствам массовой коммуникации. В этом смысле поп-культура противостоит не только высокой (элитарной) культуре, как низовая народная культура, в модели Бахтина, но культуре в целом, представляя собой контркультурное явление. Именно поэтому мы можем обозначать её как симуляцию культуры, подменяющую собой культуру как таковую. Это новое интегративное образование, в котором практически все является общим, стереотипичным. Она не имеет своих национальных корней (даже если сопряжена с языком своей культуры), а является достоянием всех.

Главным отличием поп-культуры от классической культуры является изменение характера производства и потребления её образцов, для которых важнейшим фактором становится огромная массовость и чрезвычайная оперативность распространения. Это, в свою очередь порождает, бесконечное приумножение сферы удовольствий и развлечений. Современное общество становится фабрикой развлечений, потребителями продуктов которой становится всё общество. Не случайно сам термин фабрика, например, «фабрика» звезд, используется почти в прямом значении. Фабричное производство – означает, прежде всего, унифицированное производство, то есть товары (продукты), которыми могут пользоваться все.

Особенностью поп-культуры является чрезвычайная агрессивность и всеядность, что проявляется в том, что тиражированию (и моде) может быть подвержено всё, в том числе и образцы высокого искусства. Сам фактор их тиражируемости по неким заданным стереотипам делает эти образцы также предметом современной поп-культуры. Оказалось, что музыка Баха, сама по себе не является гарантией того, что она не станет продуктом массовой культуры, что причины этого лежат вне её. Естественный баланс между высокой и низовой культурой, который был характер для классического периода развития культуры, нарушился, и диспропорции ее частей сменились в пользу последней. Поп-культура как бы «вырвалась» из самой системы культуры, став её современной превращённой формой, симуляриуя её на современной стадии развития человечества. Условием развития поп-культуры является постоянная раскрута в медиапространстве, охватывающим не только развлекательную сферу, но и все сферы бытия человека. Например, «законы раскрутки» в виде проектов от политических до индивидуальных становятся обязательной нормой, часто прикрывая их сущность и содержательную бедность.

Правда, дабы охладить наше высокомерное отношение к поп-культуре, я приведу ироничную мысль Гаспарова, который может быть неожиданно для знатоков его творчества, говорит, что именно массовая культура и есть «настоящая и представительная, а элитарная, авангардная культура состоит при этом серийном производстве духовных ценностей лишь как экспериментальная лаборатория. Греческие вазы, перед которыми мы благоговеем в музеях, были массовой культурой, глиняным ширпотребом, и драмы Шекспира в «Глобусе» были массовым зрелищем, на которое ученые-гуманисты смотрели сверху вниз...      Когда мы противопоставляем высокую культуру и массовую культуру, мы рисуем картину мира, похожую на религиозную или платоновскую. На одном конце существует мир истинный, на другом — мир ложный, и чтобы причаститься мира истинного, нужно отрясти с себя мир ложный. Если мы не платоники, то не будем притворяться небожителями: признаемся, что окружающий нас мир — не совсем уж такой ложный»21.

Поп-культура – это самовыражение современной массовой культуры и типичный продукт глобального информационного пространства . Она принципиально отстранена от фундаментальных этнических, религиозных оснований и традиций. Её условием является интегрированная информационная среда, а реализацией массовые действа, которые мы нынче обозначаем как шоу. Поп-культура – это среда для распространения медиавирусов, которые распространяется в ней «точно так же, как биологические вирусы»22. Принципом их распространения является узнаваемость, на чём и базируется вся поп-культура, будь то узнаваемость поп-звёзд, или поп-лидеров в политике.

Важным признаком поп-культуры является неотделимость репродуцируемых произведений от воспринимающей его массовой среды и самих средств технической репродукции. Единство такого действа прекрасно выражает термин шоу, как форма реализации поп-культуры. Например, исполняющий поп – музыку и слушающий ее это одно целое, их невозможно представить друг без друга. В шоу господствует не индивидуальное, то есть отличное от другого творчество, а принцип соучастия. Участие само по себе становится формой коммуникации без необходимости какого-то понимания другого или передачи какого-то смысла. Поэтому и знание языка здесь практически не нужно или сведено к минимуму. Слотердайк отмечает: «Современную массовую культуру отличает то, что она ? минуя столы и алтари высокоразвитой культуры ? сумела предложить новые способы непосредственного удовлетворения потребности в гомеостатическом союзе. В этом состоит психодинами­ческий смысл поп-музыки со всеми ее дериватами. Для своих потребителей она инсценирует возможность погру­жения в ритмическое шумовое тело, в котором крити­ческие функции Я на некоторое время становятся из­лишними... Поп-музыка перевела рели­гиозные, а именно христианские, формы причащения в архаическую плоскость и превзошла те возможности по­глощения, которые предлагаются подле алтарей, реко­мендуя публике припасть к психоакустическим телесным полостям и тем самым словно присоединиться к шествию современных «звуковых богов»23. Шоу опирается на активное поведение и взаимодействие массы, сиюминутно учитывает его реакцию. Исполнитель воспринимается слушателями как часть их самих, и они требуют от него соответствующего их настроению поведения, а не элитарной отстраненности. Поскольку бесконечное шоу поп-культуры пронизывает сегодня жизнь каждого человека, то оно не ограничивается только традиционными средствами развлечения, а превращает в развлечение всю окружающую действительность. Человек буквально во всем ищет зрелищности, а средства масс-медиа помогают их представить в соответствующей яркой форме.

Реальная жизнь подменяется бесконечными реалити-шоу, вынуждающими нас, смотреть самих себя на экране телевизора. Это пример наивысшей степени симуляции, которая не так безобидна, ибо вырабатывает в человеке однотипные, а значит легко манипулируемые стереотипы поведения. Мы начинаем погружаться в «реальность», которая конструируется масс-медиа и «знаки поп-культуры и зрелища масс-медиа все больше заслоняют чувство реальности людей»24. Современный мир превращается в большое шоу, и работает по законам данного жанра. А жанр диктует, например, что зритель и исполнитель здесь должны быть в буквальном смысле слиты, а восприятие не должно носить чисто индивидуального, внутреннего характера. Отсюда феномены «разогревания» публики перед выступлением поп-звезд и т.д.

В определённом смысле в шоу на новом уровне представляет собой средневековый карнавал, который вошел в нашу жизнь, но в условиях совершенно иной информационной среды. В результате мы живем в обществе, в котором карнавал затянулся и вместо одной-двух недель или месяца длится почти постоянно, нарушая тем самым естественный баланс между высокой и низовой культурой в пользу последней. Низовая культура становится культурой официально признанной как ее превращенная форма. В этих условиях образцы высокой культуры могут стать столь тиражированными, что они становятся также предметом массового упрощенного потребления. Людям некогда «впитывать» новые ценности, соотнося постоянно их с предшествующими, они начинают их потреблять.

Блестящим условиям для нарастания и закрепления карнавала становится интернет. Общение в интернете – это виртуальное карнавальное шествие, со всей его атрибутикой. Вместо собеседников – маски, которые позволяют говорить все что угодно, включая оскорбления и пр. Это царство (которое в средние века было временным) дураков, шутов и клоунов, надевающих длинные колпаки. Но карнавал через две-три недели завершался и люди, получив собственную порцию адреналина, уходили в реальную жизнь, до следующего карнавала. Интернет продлевает виртуальный карнавал, переводя его в реальную жизнь, смысл которой легко укладывается в известные три буквы на бесконечно длинном заборе. Мы не можем сконструировать внутри интернета моральные принципы, перенеся их из нашей действительности. А поскольку их нет, а есть развернутое пространство информации, оно может как сознательно, так и нет, подвергаться бесконечной интерпретации.

Таким образом, для описанного состояния культуры характерны все признаки признаки «низовой» культуры, в центре которой стоит так или иначе понимаемая, как отмечает Г.С. Кнабе, повседневность ставшая наивысшей культурной ценностью, которая, в свою очередь сопряжена с такими формами жизненного поведения как достижение успеха любыми средствами, стремление к комфорту и т.д. Это пронизывает все области человеческой деятельности и культуры.

Попса проникает, в том числе в такие сферы как наука или философия.

В конкретных науках это выглядит как выброс в медиарынок результатов данного вида деятельности, часто адаптированной до неузнаваемости или даже до своей противоположности. Как есть поп-звезды эстрады или религии, справедливо отмечает Симон Кардонский, точно также возникают и поп-ученые с полным набором атрибутики поп-звезды. «Мнения поп-ученых, иногда обоснованные их научными результатами, но чаще всего не обоснованные, стали весьма ходким рекламным товаром. Ведь технологизированная наука жизненно нуждается в массовом потребителе, а значит ? в воспитании и формировании массовых потребностей в новых наукоемких товарах. Оказалось, что вкладывать деньги в персонифицированную научную рекламу и научные страшилки гораздо эффективнее, чем в получение нового знания»25.

В классической культуре, ученый всегда выступал от имени истины, которая чаще всего была недоступна обыденном сознанию. Над ним могли смеяться, его могли уважать, но его не обязаны были понимать все. Сегодня, внешние обстоятельства в виде рынка стали детерминировать, как это не кощунственно прозвучит, даже научную продукцию. «А это привело к тому, что востребуемыми в первую очередь оказались не столько фундаментальные знания и творческая потенция ученого, оригинальные идеи и глубина замысла исследовательского проекта, сколько умение подать « товар » лицом , найти нужные формулировки и формы для рекламы»26. Увеличение объема информации из мира науки, ограничение времени на разъяснение проблемы особенно по ТВ, привели к тому, что «научное сообщение резко трансформируется ? оно начинает жить по законам журналистики, а не научной публикации»27.

Поп-культура проявляется и в современной философии. Это отмечается многими авторами, которые находят, например, родство между постмодернизмом и поп-культурой. Постмодернизм часто выступает как некий конгломерат философских воззрений, литературных опытов, фиксаций современных социальных переживаний. « Под вывеской постмодернизма можно не только ставить спектакли и писать стихи, но и печь блины, носить экстравагантные костюмы, заниматься любовью и ссориться, а также зачислять себе в предшественники любых понравившихся авторов из пантеона мировой культуры»28.

Но дело даже не в совпадениях, которые всегда можно отыскать даже в совершенно различных явлениях. Дело в том, что для классической культуры важнейшим признаком выступала завершенность произведений, создаваемых авторами, будь то литература, музыка или философия. В философии результатом такого завершения выступал текст, который в некоторых случаях мог носить сакральный характер и не подлежал интерпретации, а в других, напротив, выступал в качестве смыслового материала для развития новых идей. Не случайно, поэтому, что основной удар по классической философии сопрягается с критикой завершенности текста и самого права автора претендовать на эту завершенность. Это является отличительной чертой всей линии постмодерна в философии. Но поскольку, деконструктивизм выступает в качестве основного метода изменения отношения к тексту как таковому, то постмодернизм это фактически общекультурная деконструктивистская позиция. Это еще одно зеркало культуры на её современном этапе, одно из проявлений поп-культуры .

Именно поэтому постмодерное умонастроение адекватно современному состоянию культуры, которое он предупредил и в которое, он удачно влился, став совеобразным раскрученным философским феноменом. В этой «раскрутке» постмодернизму чрезвычайно повезло. Новая коммуникативная система, такая как интернет, оказывается почти полной реализацией его теоретических устремлений. Смерть автора, вариативность интерпретаций текста, хаотичная структура или бесструктурность, бесконечность переходов между фрагментами текстов. Всё это уже есть в интернете. Читатель волен здесь продолжать текст, перепрыгивать из него в другой и даже развивать иные сюжетные линии. Перед нами совсем иной вид не просто Текста, но и возможностей для творчества. Более того, компьютер сам может создавать тексты, из плавающих в интернете фрагментов, в том числе и философских.

Реализацией идей постмодернизма и деконструктивизма на уровне обыденного сознания выступает – клиповое сознание . Это форма, отражающая такое умонастроение эпохи, когда человек устал читать толстые тексты – будь то образцы литературы или философии; его жизнь заполнена фрагментами новообразованных культурных феноменов; одновременно он стал более свободен в собственном мыслеизъявлении. Это позволяет ему скорее строить собственные объяснения тех или иных феноменов, чем накладывать предлагаемые ему схемы, которые при этом нужно еще как-то освоить. Поэтому следует признать, нравиться нам данное умонастроение или нет, постмодернизм оказался на стыке тектонических сдвигов, происходящих в человеческой культуре, а значит, как это ни парадоксально, может стать тем мостиком, связывающий нас с традиционной классической культурой.

 


  1. См.: Панарин А.С. Глобализация как вызов жизненному миру // Вестник Российской Академии наук 2004. Том 74. № 7.
  2. Там же.
  3. См.: Хардт М., Негри А. Империя. М., 2004.
  4. См.: Россия и Германия: опыт трансформаций. М ., 2004
  5. Цит . по : Zukunft Ost: Perspektiven f?r Ostdeutschland in der Mitte Europas. В erlin, 2001. P . 29.
  6. «Опрос немецкого журнала «Штерн» показал, что 15 лет после легендарной мирной революции и падения Берлинской стены каждый пятый немец ничего против новой постройки этой самой стены не имеет. При этом каждый четвертый западный немец и каждый восьмой восточный хотели бы вернуть то, что было 15 лет назад… неофициальная статистика добавляет к официальной, что каждый восьмой немец готов платить дополнительные налоги для восстановления Берлинской стены // Российская газета Ноябрь, 12. 2004. №  3627.
  7. См.: Рашкофф Д. Медиа-вирус. М., 2003.
  8. Кузнецов В.Г., Кузнецова И.Д., Миронов В.В., Момджян К.Х. Философия. М., 2000. С. 377.
  9. Там же.
  10. Эту функцию часто выполняет язык другой культуры, который принимается в качестве специального языка избранных. Так, было с латынью, так было в русской культуре с французским языком.
  11. «Дамы города N были то, что называют презентабельны». «Никогда не говорили они: “я высморкалась”, “ я вспотела”, “ я плюнула”, а говорили: “ я облегчила себе нос”, “ я обошлась посредством платка”. Ни в коем случае нельзя было сказать: “ этот стакан или эта тарелка воняет”. И даже нельзя было сказать ничего такого, что подало бы намек на это, а говорили вместо того: “этот стакан нехорошо ведет себя...”» / Н. Гоголь. Мертвые души / Повести. Пьесы. Мертвы души. М. , 1975. С. 439 .
  12. Мак-Люэн М. ГАЛАКТИКА ГУТЕНБЕРГА. Сотворение человека печатной культуры. Киев, 2004. С. 285.
  13. Там же. С. 310.
  14. Там же. С. 319.
  15. 15 Там же. С. 320.
  16. Там же С. 207.
  17. Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М. , 1992. С. 13.
  18. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. М., 1996. С.194.
  19. Панарин А.С. Указ.соч. С. 619.
  20. Г.С. Кнабе приводит такой пример: «Первый концерт П.И.Чайковского в США в апреле 1891 г . происходил в Карнеги-холл в Нью-Йорке, где его слушали находившиеся в зале немногим более двух тысяч человек; первое в США выступление рок-группы “Битлз”, происходившее в том же зале в феврале 1964 г ., смотрели и слушали, благодаря телевидению, 73 миллиона. В последнее время известны концерты, которые по спутниковой связи становятся доступны почти двум миллиардам - половине населения Земли» / Г. С. Кнабе . Диалектика повседневности / Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993. С.33 .
  21. Гаспаров М. Л.. Массовая культура. Историзм, массовая культура и наш завтрашний день // Вестник истории, литературы, искусства. Отд-ние ист.-филол. наук РАН. М., 2005. Т. 1. С. 26?29.
  22. Рашкофф Д. // Там же. С. 15.
  23. Слотердайк П. Сферы I. Пузыри. СПБ, 2005. С. 541-542.
  24. Чернявичуте Ю. От высокой культуры к поп-культуре: производство и потребление культуры. См: Портал: Социально-гуманитарное и политологическое образование // http://www.auditorium.ru/
  25. Кардонский С. Кризисы науки и научная мифология // Отечественные записки. Электронная версия. // http://www.strana-oz.ru/numbers/2002_07/2002_07
  26. Акопян К. Шлягеризация науки // Там же.
  27. Там же.
  28. Вайнштейн О. Б. Постмодернизм: история или язык? / Постмодернизм и культура: материалы «круглого стола» // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 3–7.