Три власти в полемике о тирании при воцарении Якова I Стюарта

Ссылка для цитирования: Микеладзе Н.Э. Три власти в полемике о тирании при воцарении Якова I Стюарта // Медиаскоп. 2021. Вып. 1. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2692

@ Микеладзе Наталья Эдуардовна
доктор филологических наук, профессор кафедры зарубежной журналистики и литературы факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (г. Москва, Россия) fornatalia@bk.ru

Аннотация

Дискуссия о добром правлении и тирании разгорелась при воцарении новой династии Стюартов в 1603 году. Участвовавшие в ней стороны позволяют говорить о ее модельном характере. Королевскую власть представлял Яков I с трактатом «Королевский дар» (переиздан весной 1603). Позицию церкви - епископ Уинчестерский в «Проповеди на коронации» (июль 1603). «Третью» власть (художников-гуманистов) – драматург Уильям Шекспир в пьесе «Мера за меру» (1603/04). Проблема рассмотрена в ней в теории, вскоре в «Макбете» теорию сопроводит пример. «Мера за меру» переосмысливает трактовку Послания к Римлянам, заслуживая особое место в ряду сочинений contra tyrannos.

Ключевые слова: тирания, «Королевский дар», епископ Билсон, «Проповедь на коронации», Послание к Римлянам, contra tyrannos, «Мера за меру».

В шекспировской критике давно возникла трактовка образа Герцога в «Мере за меру» как портрета короля Якова I, для одних хвалебного, для других разоблачающего. Дж. Левер в научном издании пьесы (2004: xlviii – li) подробно описывает развитие этой идеи от Э. Челмерса (конец XVIII века) до Э. Шанцера (1960-е годы). Роберт Уотсон, повторив многое за Левером, заключает, что пьеса едва ли задумывалась как «комплимент» королю Якову, но была вынуждена «принимать его во внимание» (2020: 111 – 115). С такой формулировкой проще согласиться. Как бы то ни было, в «Мере за меру» трудно не заметить присутствие отголосков актуальных политических и религиозных сочинений и дискурсов. Как позитивный и негативный образ правителя, взаимоотношения власти и народа, проблема тирании. После Дж. Левера, изучавшего исторический контекст, вводившего новые имена и тексты, можно было ожидать более интенсивного исследования пьесы в этом направлении¹, учитывая исключительную важность темы как для шекспировской эпохи, так и для современности. Поэтому в данной статье мы продолжаем исследование образа правителя и оппозиции доброго правления – тирании (Микеладзе, 2020а, б), не получившей должного отражения и в свежем научном издании «Меры за меру»².

Образ тирана и проблема тирании занимают значительное место в творчестве Шекспира³. В яковитский период (с 1603 года) драматург рассматривает эту тему вне предустановленного хронистами контекста, как было прежде. В проблемной пьесе «Мера за меру» (7 упоминаний слова «тиран» с производными) она рассмотрена in doctrina, в трагедии «Макбет» (18 – абсолютный максимум) теорию подкрепляет exemplum. Вероятно, именно трактовка Шекспиром этой темы обрекла обе пьесы на двадцать лет отсутствия публикаций. Обе будут изданы лишь в посмертном Фолио 1623 года.

Наш тезис: новый король Яков Стюарт в трактате «Королевский дар» (Basilikon Doron, 1599, переиздан накануне вступления на английский престол весной 1603 года) оживил дискуссию о добром правлении и тирании, в ней принял участие в «Проповеди на коронации» (1603) епископ Уинчестерский Томас Билсон (1547 – 1616), а затем и драматург Уильям Шекспир. По существу, речь идет о модельной полемике по одному из центральных вопросов общественной жизни переломной эпохи королевской, церковной и «третьей»власти. А именно художников-гуманистов, которых Конрад Бурдах назвал «аполлонической… духовной империей» (2004: 136).

Рисунок 1. Схема триады

Рассмотрим позиции вершин этой триады.

Король

Объясняя сыну обязанности правителя «по должности»⁴, Яков I указывает на «истинную разницу между законным добрым королем (lawfull good King) и узурпатором-тираном (vsurping Tyran)». Она состоит в том, как монарх отвечает на вопрос: я для народа или народ для меня?

Один «рукоположен для своего народа», «ответственен перед Богом за бремя власти». Другой считает, что «народ отдан ему на заклание, во власть его страстей и непомерных аппетитов». А поскольку «их цели прямо противоположны, таковы и все их действия». Хороший король призван посредством хороших законов «обеспечить благосостояние и мир своего народа», «как родной отец и добрый господин» он «подчиняет личные склонности и желания благу и состоянию своих подданных, неизменно полагая общественный интерес своей главнейшей заботой». Узурпатор-тиран, напротив, «достигая правдами и неправдами своих честолюбивых запросов, никогда не чувствует себя в безопасности, кроме как сея раздор и разделяя свой народ, и подделываясь под святого, вползает в доверие к людям. А затем (извратив законы так, чтобы они служили лишь его неуправляемым страстям) подменяет общее благо продвижением личных интересов (А), строит личное положение на страдании народа, и, в конце концов (как отчим или грубый наемник) присваивает остатки общего достояния» (James I, 1918: 18-19; здесь и далее курсив и перевод трактата мой – Н.М.).

Связка «святого» и «змия» требует комментария. Король повторяет, что «тиран приходит под личиной святости (“enter like a Saint”), но быстро всех подчиняет себе, заставляя страдать и давая волю своим буйным страстям» (James I, 1918: 20). Именно так представлялся публике шекспировский Ричард Глостер: “And seem a saint, when most I play the devil” (Richard III I, 3, 337). И хотя все эти высказывания восходят к пословице “To seem a saint but be a devil” (Shakespeare, 2016: 192 fn), однако узурпатора-тирана этот мотив сопровождает именно у Шекспира. Так что король Яков явно читал «Ричарда III» (ко времени создания «Королевского дара» он вышел уже в двух кварто 1597 и 1598 гг.). Идея же восходит к «Истории Ричарда III» Томаса Мора, где описано, как во время коронации протектор, «заискивая изо всех сил» перед всеми сословиями, старался «снискать расположение коварным своим милосердием (deceitful clemency)» (Мор, 1973: 139).

Таких властителей ждет и соответствующая их действиям награда. «Добрый король уйдет в мире, оплакиваемый подданными, почитаемый соседями, и, оставив по себе благоговейную память на земле, будет увенчан вечным блаженством на Небесах. И хотя некоторые из них (что случается крайне редко) падают жертвой заговорщиков, их слава живет после них, и чума не замедлит поразить преступников в этой жизни и покроет позором в глазах потомков. Тогда как, напротив, злосчастная и бесславная жизнь тирана вооружает, в конце концов, его подданных, чтобы они стали его могильщиками (А). И хотя такое восстание было бы незаконным с их стороны, но мир так устал от него, что его падение оставит равнодушными остальных его подданных и вызовет не более чем усмешку у соседей. И даже помимо бесславной памяти, оставленной им здесь на земле, и вечной муки, обеспеченной ему по смерти, выходит так, что совершившие такое деяние не только избегают наказания, но само событие остается как дозволенное законом отныне на многие века. Тем проще тебе, сын мой, выбрать один из этих типов правителей, дабы упрочивать свое положение, следуя путем добродетели»⁵ (James I, 1918: 19).

К этой резюмирующей рассуждение короля фразе (“by following the way of vertue to establish your standing”), полагаю, восходит известная сентенция Герцога в «Мере за меру», чей источник не был обнаружен: “Grace to stand, and virtue go” (III, 2, 257).

Король Яков во многом основывает свое рассуждение на двух тезисах «Политики» Аристотеля (обозначены в переводе буквой А). На оппозиции общей пользы и частной выгоды и развивающей её оппозиции царской власти и тираннии:

«V. 1. …И когда один ли человек, или немногие, или большинство⁶ правят, руководясь общественной пользой, естественно, такие виды государственного устройства являются правильными, а те, при которых имеются в виду выгоды либо одного лица, либо немногих, либо большинства, являются отклонениями. Ведь нужно признать одно из двух: либо люди, участвующие в государственном общении, не граждане, либо они все должны быть причастны к общей пользе. 2. Монархическое правление, имеющее в виду общую пользу, мы обыкновенно называем царской властью <…> 4. Отклонение…  от царской власти – тиранния <…> Тиранния – монархическая власть, имеющая в виду выгоды одного правителя <…>; общей же пользы… в виду не имеет» (Аристотель, 1983, 4: 456).

О механизме трансформации и разрушения общественных устройств Аристотель писал: «X. 8. Когда же, поддаваясь нравственной порче, они (правители – Н.М.) стали обогащаться за счет общественного достояния, из политии естественным путем получались олигархии, ведь люди стали почитать богатство. Из олигархий же сначала возникли тираннии, а затем из тиранний – демократии: низменная страсть корыстолюбия правителей… повела к усилению народной массы, так что последняя  обрушилась на них и установила демократию» (Аристотель, 1983, 4: 477).

Характерной чертой тирана, как мы видим, Аристотель считал стремление не к общей пользе, а к своей личной выгоде, или превышение и злоупотребление властью, хотя бы и законной. Таким образом, под тиранией, по сути, подразумевалась узурпация, а под тираном – узурпатор.

Наконец, рассуждая об отправлении законов, король Яков применяет к тирании релятивистскую трактовку, которая станет предметом размышлений Шекспира. 

«Прибегай к правосудию, но с такой умеренностью, чтобы оно не обернулось тиранией, и несправедливость не стала высшим судьей. <…> Ведь законы должны задавать правила достойной общественной жизни, а не становиться ловушками для улавливания добрых подданных; и потому закон должен трактоваться в соответствии с его смыслом, а не буквальным значением: смысл есть дух закона. <…> Что я сказал о справедливости, то же говорю о милости, великодушии, терпимости, постоянстве, скромности и других подобающих государю добродетелях; ибо в умеренности совершенство. Поистине дьявольское ремесло – фальшиво окрашивать пороки, подменяя стороны и заимствуя имена [добродетелей – Н.М.]; и хотя всякое действие покажет их несходство, все же возрастая, две чрезмерности, кажущиеся полярными, сливаются в одну: ибо всё сходится в бесконечности. И в чем тогда разница между чрезмерной тиранией, наслаждающейся, уничтожая все человечество, и чрезмерной безнаказанностью, позволяющей каждому тиранить своего ближнего?»⁷ (James I, 1918: 37-38).

Это рассуждение Якова I многократно отзовется в театре Шекспира: оппозиция духа и буквы закона, фальшиваяокраска пороков, дилемма Герцога о суровости и попустительстве (отсылающая к «двум чрезмерностям» Якова) в «Мере за меру», и наслаждение от разрушения мира в «Макбете».

Епископ

В коронационной проповеди епископа Уинчестерского Томаса Билсона, обращенной к Якову Стюарту в июле 1603 года, в трактовке оппозиции доброго - тиранического правления содержится полемика с трактатом нового монарха.

В согласии с главным текстом (К Римлянам 13:1-4) епископ напоминает: «…существующие власти от Бога установлены», «все должны повиноваться государям», ибо они «сидят на месте Бога и носят Его меч, а сопротивляющийся и бесчестящий их сопротивляется и бесчестит Божье установление»⁸ (Bilson, 1603; здесь и далее перевод проповеди мой – Н.М.).

Но если король отходит от Бога и становится отступником, то между ним и Богом выбирайте подчинение Богу. «Однако когда государи перестают управлять, как велел Господь, и обращают свои мечи против Бога, чьими служителями они являются, нам следует подчиниться их власти, но отвергнуть их волю. Нет сопротивления в том, чтобы повиноваться большему перед меньшим, и никто не может счесть себя оскорбленным, если ему предпочитают Бога. Тем не менее, нам не должно свергать их иго, применяя насилие, скорее следует терпеливо сносить меч правителей, уповая на Божий суд между государем и народом»⁹ (Bilson, 1603; курсив мой – Н.М.).

Кроме того, напоминает епископ, иногда сам Бог требовал быть послушными тиранам ради «сохранения гражданского общества и порядка среди людей»: «Но столь велика была польза и необходимость меча государева, что Бог велел подчиняться и славить безбожных тиранов и кровавых гонителей, ибо их власть от Него»¹⁰.

Так что же, епископ Билсон оправдывает тиранов и гонителей? Нет, он возлагает надежду на Бога, который покарает кровавых отступников. Но при этом отказывает народу в праве на сопротивление злу насилием (восстание), настаивая на терпении и внутренней верности Богу.

Само понимание тирана у епископа иное. Для короля это узурпатор, притеснитель подданных, для епископа – отступник от Бога. Свою модель идеального государя епископ Билсон находит в Ветхом Завете, это суровый правитель, фанатично служащий Богу. Поэтому Соломоново «царский гнев – вестник смерти» (Пр.16:14) он комментирует так: «Здесь сказано не о тиранах, притесняющих праведных, а о властях, наказывающих грешных». А угрозу Псалмопевца: «С раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли, дабы искоренить из града Господня всех, делающих беззаконие» (Пс.100:8) понимает «не как поспешную клятву без жалости омыть руки в крови, но как святое обетование Богу исполнять Его закон, не потакая бесчестящим Его»¹¹ (Bilson, 1603).

Король Яков, напротив, рисовал в трактате образ доброго государя, опираясь на Новый Завет (как это делали Данте и Эразм Роттердамский) и Аристотеля: милосерден, руководим не буквой, но духом закона, рукоположен для народа, ставит общественный интерес выше личного. Показательно, что в своих рассуждениях король доходит до возможности свержения тирана. Если оно, «пусть незаконное» (although vnlawfull, …yet), происходит, то остается в анналах как прецедент, узаконивающий право на восстание (the fact will remaine as allowed by the Law in divers aages thereafter).

Учитывая показанные выше лексические совпадения, король подразумевает свержение Ричарда III.

Драматург

Представления Шекспира о тиране и тиранстве ближе идеям Якова I, чем епископа Билсона, но идут гораздо дальше.  В целом они созревает и развивается в русле традиций народного благочестия, ориентированного на евангельское слово, а не на ветхий закон и казуистические богословские интерпретации (нередко зависящие от того, в какую сторону ветер подует)¹².

В «Мере за меру» Шекспир ставит ряд вопросов, связанных с тиранией и фигурой тирана. Первый вопрос обобщенно выглядит так: как человек становится тираном? Его ставит, входя в пьесу, ее главный обвиняемый Клавдио. Разбираются варианты.

Присуще ль должности самой тиранство? На этот вопрос в согласии с Яковом I и Аристотелем – «отклонение… от царской власти» (Аристотель, 1983, 4: 456) - пьеса отвечает отрицательно: тиранство не принадлежность царской власти, а её извращение.

И закон, как бы ни был суров, сам по себе не является «тираном», как его лицемерно называет Анджело, лживо ссылаясь на Изабеллу (“You seem'd of late to make the law a tyrant” II, 4, 114). Она говорила, напротив, о помиловании, которое предусмотрено даже самым суровым законом:

Так что не закон – тиран, а тот, кто его применяет с бесчеловечной жестокостью.

От высоты ль вскружилась голова? В индивидуальной ли природе коренится тиранство? Или властолюбие свойственно всякому человеку? Герцог намерен изучить: «Как власть меняет и что станет с ним!» (I, 3, 53-54; пер. М. Зенкевича). В оригинале: поглядим, что будет, если власть поменяет цель (If power change purpose): от общего к личному.

Первый ответ пьесы – человек становится тираном, давая волю своим страстям и вожделениям: «by the affection that now guides me most,
I'll prove a tyrant» (II, 4, 167-168; курсив мой – Н.М.).

Второй большой вопрос: Что такое тиранство? Первым на этот вопрос отвечает Герцог в трудном для современного восприятия рассуждении. На предложение брата Томаса ужесточить правосудие самому («И вышло это бы у вас грозней, Чем у наместника»), Герцог объясняет:

Нельзя одновременно быть и тираном и попустителем, то и другое дурные крайности – отсылка к рассуждению Якова I о двух чрезмерностях (James I, 1918: 38). Шекспировский Герцог – мягкий по природе правитель и хочет пройти срединным, умеренным путем, поддержав порядок и не став в глазах народа тираном. Moderation – один из главных советов правителю в «Королевском даре» (James I, 1918: 37-38).

Другое определение тиранства - это злоупотребление власти силой. Его дает Изабелла:

Наконец, Герцог дает определение тиранству через равенство людей перед Богом и законом: «будь он (правитель – Н.М.) запятнан Тем, что преследует, тиран он был бы»¹⁶ (IV, 2, 81-82; пер. М. Зенкевича).

Второй ответ пьесы: человек становится тираном, забыв, что правитель – такой же человек и стоит пред Богом, как другие. Осуждение людей, их протест против власти Герцог согласен принять, при условии, что правитель сам грешен в том, за что казнит. Такой начальник (Анджело) заслуживает наказания в соответствии с талионом, законом равномерного воздаяния.

От Послания к Римлянам к сочинению «против тиранов»

Таким образом, тиранство (произвол), согласно «Мере за меру» – это 1) кара за попускаемое самой же властью; 2) злоупотребление власти силой; 3) безжалостный и пристрастный суд; 4) наказание другого за свой грех.

Эта последняя трактовка, вложенная Шекспиром в уста Герцога, есть уже нечто новое и в сравнении с рассуждениями короля в трактате, и в сравнении с проповедью епископа. Она выводится непосредственно из апостольского послания, того самого, на которое опирались все властители (земные и небесные, ссылаясь на главу 13). Шекспир же читает Послание к Римлянам¹⁷ с начала и основывается на его главном сквозном мотиве: «…неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же» (Рим. 2:1).

Таким образом, в «Мере за меру» Шекспир определяет тиранию через нарушение равенства всех людей перед Богом и законом, а осуждение и сопротивление подданных тирану признает возможным. Ясная и последовательная трактовка драматургом главного мотива Послания к Римлянам превращает пьесу «Мера за меру» в подлинное сочинение против тиранов. Трагедия «Макбет» вскоре даст пример уже не возможного, а должного сопротивления тирании. Макбет не первый узурпатор-тиран, чье свержение с престола демонстрировалось на английской сцене рубежа XVI-XVII веков. Для средневековых народно-религиозных представлений и для ренессансной гуманистической традиции свержение тирана нормативно и не противоречит законам августинианского универсума. Доказательством чему «История Ричарда III» Мора, вошедшая во все хроники XVI века, многие поэмы-уроки «Зерцала для правителей» [18] , наконец, «Ричард III» Шекспира. И даже сам король Яков в «Королевском даре» рассматривает подобное событие, как при определенных условиях возможное, не наказуемое, не возмущающее мир, становящееся прецедентом.

Противоядие же от тирании не умеренность правителя (moderation), отстаиваемая Яковом I, а милосердие (mercy) и сострадание (pity) - главные добродетели власти по Шекспиру.

Рисунок 2. Измененная схема триады

Таково содержание полемики трех властей о тирании в 1603-04 годах. Важнейшим делом Шекспира явилась попытка возврата к истинному смыслу Послания к Римлянам. Именно на нем традиционно строилась средневековая доктрина повиновения земным властям, забывая о главном мотиве послания: равных с другими людьми обязательствах начальников перед Богом и законом. Тем самым, «Мера за меру» заслуживает особого места в ряду сочинений «против тиранов».

Примечания

1. Д. Шугер в интересной, хотя и не бесспорной, монографии «Политические теологии в шекспировской Англии» (Shuger, 2001) предпочла проблеме тирании проблему «регулирования сексуальной активности» в «Мере за меру» и на этой основе пришла к старому противопоставлению англикан (Герцог) и пуритан (Анджело) (Darryl, 2003; Canino, 2004: 269).
2. Долгожданное арденское издание третьей серии (Shakespeare, 2020) не оправдало многих надежд. Трудно счесть прорывом прочтение пьесы (Watson, 2020) как «грубо сколоченного месива» (cobbled-together mess) (p. 1), «мрачной», «непристойной и депрессивной» (p. 16), «зыбкой» в плане закона, этики, религии (p. 29), и видение Шекспира как «отрицателя» (Shakespearean Negative Capability) (p. 29, 65), самоуверенного невежды (p. 29-30) и морального релятивиста (moral ambiguity) (p. 32).
3. Слово «тиран» с производными (tyrant, -ny, -nous, -nical, -ly) употреблено в его текстах 122 раза. Преимущественно в буквальном общественно-политическом значении, но также и в метафорическом смысле (около 1/3 случаев), и примерно равно встречается в елизаветинский (63) и яковитский периоды творчества. В одной только первой тетралогии – 23 раза (10 - в «Ричарде III», 13 - в трех частях «Генриха VI»), 7 раз в «Юлии Цезаре».
4. Вторая книга «Королевского дара» озаглавлена Of a Kings Dvetie In His Office. “…Сonsider first the trew difference betwixt a lawfull good King, and an vsurping Tyran… The one acknowledgeth himselfe ordained for his people, hauing receiued from God a burthen of gouernment, whereof he must be countable: the other thinketh his people ordained for him, a prey to his passions and inordinate appetites, as the fruites of his magnanimitie: And therefore, as their ends are directly contrarie, so are their whole actions, as meanes, whereby they preasse to attaine to their endes.  A good King, thinking his highest honour to consist in the due discharge of his calling, emploieth all his studie and paines, to procure and maintaine, by the making and execution of good Lawes, the well-fare and peace of his people; and as their naturall father and kindly Master, thinketh his greatest contentment standeth in their prosperitie, and his greatest suretie in hauing their hearts, subjecting his owne priuate affections and appetites to [p. 19] the weale and standing of his Subiects, euer thinking common interesse his chiefest particular:  where by the contrarie, an vsurping Tyran, thinking his greatest honour and felicitie to consist in attaining per fas, vel nefas to his ambitious pretences, thinketh neuer himselfe sure, but by the dissention and factions among his people, and counterfeiting the Saint while he once creepe in credite, will then (by inuerting all good Lawes to serve onely for his vnrulie priuate affections) frame the common-weale euer to aduance his particular:  building his suretie vpon his peoples miserie: and in the end (as a stepfather and an vncouth hireling) make vp his owne hand vpon the ruines of the Republicke”. (James I, 1918: 18-19)
5. “For a good King (after a happie and famous reigne) dieth in peace, lamented by his subiects, and admired by his neighbours; and leauing a reuerent renowne behinde him in earth, obtaineth the Crowne of eternall felicitie in heauen. And although some of them (which falleth out very rarelie) may be cut off by the treason of some vnnaturall subiects, yet liueth their fame after them, and some notable plague faileth neuer to ouertake the committers in this life, besides their infamie to all posterities hereafter:  Where by the contrarie, a Tyrannes miserable and infamous life, armeth in end his owne Subjects to become his burreaux: and although that rebellion be euer vnlawfull on their part, yet is the world so wearied of him, that his fall is little meaned by the rest of his Subjects, and but smiled at by his neighbours. And besides the infamous memorie he leaueth behind him here, and the endlesse paine hee sustaineth hereafter, it oft falleth out, that the committers not onely escape vnpunished, but farther, the fact will remaine as allowed by the Law in divers aages thereafter. It is easie then for you (my Sonne) to make a choise of one of these two sorts of rulers, by following the way of vertue to establish your standing” (Ibid.: 19)
6. Здесь и далее имеется в виду полития, то есть власть воинов, «которые вооружаются на собственный счет» (Аристотель, 1983, 4: 456).
7. “Vse Iustice, but with such moderation, as it turne not in Tyrannie:  otherwaies summum Ius, is summa iniuria.  <…> for lawes are ordained as rules of vertuous and sociall huing, and not to bee snares to trap your good subjects: and therefore the lawe must be interpreted according to the meaning, and not to the literall sense thereof:  Nam ratio est anima legis. <…> And as I said of Iustice, so say I of Clemencie, Magnanimitie, Liberalitie, Constancie, Humilitie, and all other Princely vertues; Nam in medio stat virtus.  And it is but the craft of the Diuell that falsly coloureth the two vices that are on either side thereof, with the borrowed titles of it, albeit in very deede they haue no affinitie therewith and the two extremities themselues, although they seeme contrarie, yet growing to the height, runne euer both in one:  For in infinites omnia concurrunt; and what difference is betwixt extreame tyrannie, delighting to destroy all mankinds; and extreame slackenesse of punishment, permitting euery man to tyrannize ouer his companion?” (James I, 1918: 37-38)
8. “The powers that are, are ordained of God. …Al persons must obey Princes <…> howe much more rightly is it said of them, that sitte in Gods seate, and beare the Sword; he that resisteth or dishonoureth them, resisteth and dishonoreth the or­dinance of God” (Bilson, 1603).
9. “Howbeit when Princes cease to command for god, or bend their swords against God, whose Ministers they are: we must re­uerence their Power, but refuse their willes. It is no resistaunce to obey the greater before the lesser, neither hath a­ny man cause to be offended, when god is preferred. Yet must wee not reiect their yoke with violence, but rather en­dure their Swordes with patience, that God may be Iudge betweene Prince and People” (Ibid).
10. “…yet so great was the vtilitie and necessitie of the Princes Sword, that God commaunded Heathen Ty­rants and bloudy Persecutors to be o­beyed and honored in Regard of their power from him, by which they vpheld ciuill societie & honestie amongst men” (Ibid).
11. «The wrath of a King is the Messenger of Death, saith Salomon, which is not spo­ken of tyrants oppressing the iust, but of Powers reuenging the wicked. Earely, saith Dauid, wil I destroy all the wicked of the Land, that I may cut off all the workers of iniquitie from the Citie of the Lord: not making an hasty vow to bathe his hands in bloud without mercy, but an holy promise to God, to execute his Lawe, without fauoring impietie» (Ibid).
12. В работе апологета терпения епископа Билсона елизаветинского периода (The True Difference…, 1585), например, пропагандировалось… право на восстание граждан против монарха. А именно в голландских и немецких землях против врага Англии испанского короля Филиппа II. Вместе с тем, неизменным лейтмотивом его сочинений является идея «вечного управления» епископов, наделенных властью не государем, а Богом. Для епископа Билсона церковь независима от государства и выше его, в соответствии с оппозицией Soul – Body (Lamont, 1966).
13. Текст оригинала и номера строк приводятся по изданиюДж. Левера (Shakespeare, 2004).
    Whether it be the fault and glimpse of newness,
    Or whether that the body public be
    A horse whereon the governor doth ride,
    Who, newly in the seat, that it may know
    He can command, lets it straight feel the spur;
    Whether the tyranny be in his place,
    Or in his eminence that fills it up,
    I stagger in …  (I, 2, 147-154)
14. Привожу оригинал со своим курсивом:
    I do fear, too dreadful.
    Sith 'twas my fault to give the people scope,
    'Twould be my tyranny to strike and gall them
    For what I bid them do: for we bid this be done,
    When evil deeds have their permissive pass
    And not the punishment. Therefore indeed, my father,
    I have on Angelo imposed the office;
    Who may, in the ambush of my name, strike home,
    And yet my nature never in the fight
    To do in slander. (I, 3, 34-43)
15.                                O, it is excellent
    To have a giant's strength; but it is tyrannous
    To use it like a giant. (II, 2, 108-110)
16.                      …were he meal'd with that
    Which he corrects, then were he tyrannous (IV, 2, 81-82)
17. Подробнее о значении Послания к Римлянам в идейном каркасе пьесы см. в статье автора (Микеладзе, 2020а: 109-114).
18. Трагедии «Зерцала» учат не только обязанностям подданных по отношению к королям, но и ответственности правителей перед Царем царей. Лили Кемпбелл в предисловии к  изданию сборника поэм сформулировала эту идею так: «Против тирана Господь дозволяет бушевать восстаниям и разражаться войнам, его мучает сознание, что королевство будет отнято, а в конце времен позорная смерть уготована ему Богом» (The Mirror for Magistrates, Campbell (еd.), 1938: 53).

Библиография

Аристотель. Политика. Пер. С.А. Жебелева // Аристотель. Сочинения: В 4 т. М.: Мысль, 1983. Т. 4, c. 376 – 644.

Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Российское библейское общество, 2008. 1296 с.

Бурдах К. Реформация. Ренессансю Гуманизм. Пер. М. Левина. М.: РОССПЭН, 2004. 

Микеладзе Н.Э. Притчи Иисуса, Деяния и Послания апостолов в идейной и образной структуре пьесы «Мера за меру» // Studia Litterarum 2020а,том 5, № 1, с. 94 - 117.

Микеладзе Н.Э. Кому «свой меч вручает Бог»? (Шекспир и епископ Билсон) // Вестник Московского Ун-та. Серия 9. Филология. 2020б. В печати

Мор Т. Эпиграммы. История Ричарда III. Подг. М. Гаспаров, Е. Кузнецов и др. М., «Наука», 1973. («Литературные памятники»)

Шекспир В. Мера за меру. Пер. М. А. Зенкевича // Шекспир В. Полн. собр. соч.: В 8 т. / Под ред. А. А. Смирнова. М.; Л.: Academia, 1949. Т. 7. С. 377–504. 

Шекспир У. Мера за меру. Король Лир. Буря. Пер. О. Сороки. М.: Известия, 1990, с. 7 – 87.

Bilson T. (1603) A sermon preached at Westminster before the King and Queenes Maiesties, at their coronations on Saint Iames his day, being the 28. of Iuly. 1603. London. [44 pages] Available at:https://ota.bodleian.ox.ac.uk/repository/xmlui/bitstream/handle/20.500.12024/A16148/A16148.html?sequence=5&isAllowed=y

James I. (1918) Basilikon Doron or His Majesties Instrvctions To His Dearest Sonne, Henry the Prince // Political Works of James I / Ed. Charles Howard McIlwain. Cambridge: Harvard University Press, pp. 3 - 52.

Lever J.W. (2004) Introduction // Measure for Measure / Ed. J. W. Lever. London, pp. xi – xcviii.

Shakespeare W. (2004) Measure for Measure / Ed. J. W. Lever. London: Thomson Learning. (The Arden Shakespeare, 2nd ser. 1st ed. 1965).

Shakespeare W. (2020) Measure for Measure / Ed. A.R. Braunmuller, R.N. Watson. Bloomsbury Publ. L., N.Y. (The Arden Shakespeare, 3rd ser.)

Shakespeare W. (2016) Richard III. Ed. by J.R. Siemon. Bloomsbury Publ. L., N.Y. (The Arden Shakespeare, 3rd ser. 1st ed. 2009)

Watson R.N. (2020) Introduction // Measure for Measure / Ed. A.R. Braunmuller, R.N. Watson. Bloomsbury Publ. L., N.Y., pp. 1 - 148.