Образ художественной эпохи в лайфстайл-медиа как эстетический опыт для читателя

 

Ссылка для цитирования: Сидорова С.Ю. Образ художественной эпохи в лайфстайл-медиа как эстетический опыт для читателя // Медиаскоп. 2018. Вып. 2. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2446
DOI: 10.30547/mediascope.2.2018.8

 

© Сидорова Светлана Юрьевна
кандидат культурологии, доцент кафедры теории и методики редактирования факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова (г. Москва, Россия), sidorova_su@mail.ru

Материал подготовлен на основе доклада, представленного на заседании панельной дискуссии «Практическая эстетика в смысловом поле журналистики», состоявшейся 14 апреля 2017 г. в «Высшей школе журналистики и массовых коммуникаций» СПБГУ в рамках 56-х Петербургских чтений «Медиа в современном мире».

 

Аннотация

В докладе рассматривается медиаобраз «культурной эпохи», представленный на страницах современного лайфстайл-издания, как возможность эстетического опыта для читателя, как один из способов формирования его стиля жизни.

Ключевые слова: эпоха, стиль, красота, культурный код, медиа.

 

Эпоха как культурный феномен

Слово «эпоха» в переводе с греческого έποχή означает буквально «остановка», «задержка в счете времени, значительный момент»¹. Между тем в истории культуры эпохой принято называть отрезок времени, который длится на протяжении нескольких веков, а иногда и тысячелетий. Действительно, в соответствии с европоцентристским подходом в истории культуры принято различать эпоху Первобытной культуры, Античность, Средневековье, Возрождение, Новое время и Новейшее время (Солонин, Каган (ред.), 2005: 315−322).

Когда редакция лайфстайл-журнала Seasons of Life назвала годовой темой 2016 г. «Путешествие по культурным эпохам», логично было предположить, что каждый из шести номеров журнала будет соответствовать одной из названных выше эпох. Однако редакция намеренно нарушила традиционный в истории культуры принцип деления эпох и логику имен, выделив в качестве опорных «остановок» пять художественных направлений: Античность, Средневековье, Возрождение, Просвещение, Романтизм и – отдельно – XX в. Таким образом, во главу угла был поставлен принцип художественности, а не строгой историчности. Последний номер 2016 г. редакция не стала обозначать одним художественным направлением. В цифровой кодировке была подчеркнута уникальность ХХ в., представляющего эклектику стилей и направлений.

Интерпретируя эпоху, создатели журнала приближали ее к своему читателю, просвещали его и творчески адаптировали к постижению сложных представлений о культурном ландшафте прошедших веков. Открывая «душу эпохи» (выражение Освальда Шпенглера (1998)), авторы и редакторы видели в эпохе в первую очередь стиль. Как справедливо замечает британский режиссер Питер Брук (2003: 33), «каждое произведение искусства имеет свой стиль, без этого оно не существует; каждая эпоха тоже имеет свой стиль».

Культурологической мысли известны случаи вольного определения «эпохи» − не только как периода исторического развития культуры человечества, но и периода расцвета той или иной национальной культуры, как временнόго отрезка, субъективно переживаемого отдельным человеком.

Достаточно в этой связи обратиться к таким философам культуры, как Анри Сен-Симон, уже упомянутый Освальд Шпенглер, Сёрен Кьеркегор, Александр Блок, Мартин Хайдеггер².

Сен-Симон вложил размышления об эпохах в уста своего героя «Труда о всемирном тяготении» (1813) − философа Сократа. Герой утверждал, что в основе большой эпохи может находиться один человек: «Да, это будет делом одного человека, иначе и быть не может, ибо комбинация мыслей нескольких людей не может дать единой концепции»³. Более того, французский философ полагал, что средоточием эпохи, точкой схода является душа человека как метафизическое понятие, как «геометрическая точка, в которой все наши ощущения сходятся и откуда они расходятся»⁴, в которой отражены образы зачинателя предшествующей эпохи: «Когда я вам говорю, что снова появлюсь через две тысячи лет, я подразумеваю, что моральные условия будут в ту эпоху почти те же, что и теперь, и что тогда найдется человек, который будет испытывать ощущения почти такие же, какие я теперь испытываю…»⁵.

Особенное место в истории культурологии заняла и морфология культуры, предложенная Освальдом Шпенглером в его программном труде «Закат Европы» (1914). В нем исследователь очертил восемь культурно-исторических типов, имеющих свое время и место развития, свою судьбу, свой стиль, свой портрет: египетская, вавилонская, индийская, китайская, греко-римская (аполлоновская), византийско-арабская (магическая), западноевропейская (фаустовская), культура народов майя (Шпенглер, 1998). Каждая из культур представляет собой, по словам немецкого философа, «биографический отрывок» и имеет органически присущее ей символическое значение. Если следовать мысли Шпенглера, можно рассматривать цепь эпох, следующих друг за другом, как биографию человечества, где каждая эпоха – определенный возрастной период в истории Человека, часть его большой биографии. В связи с этим становится понятным микрокосмическое ощущение эпох датским философом Сёреном Кьеркегором, который называл эпохами этапы собственной жизни. В «Афоризмах эстетика», входящих в состав книги «Или – или» (1843), автор признается: «Моя жизнь совершенно бессмысленна. Когда я перебираю в памяти различные ее эпохи, мне невольно хочется сравнить ее с немецким словом «Schnur», обозначающим, как известно, во-первых, шнурок, а во-вторых, эпоху…»⁶. Вероятно, Кьеркегор имел в виду один из возможных переводов слова Schnur, метафорически связанный с понятием «эпоха», а именно − «пуповину». Допускаем, что в данном случае эпоха-жизнь представляется автору как путь, дорога, соединяющая собой предшествующие и последующие поколения.

Русский поэт и философ культуры Александр Блок, различая понятия культуры и цивилизации, относил первое явление к неметрическому, музыкальному времени, второе – к календарному. Утрата человеком равновесия между природой и человеком, между культурой и цивилизацией поэтически мыслящий философ воспринимал как утрату гуманистического начала в человеке. Период времени, когда такое равновесие не нарушается, Блок именовал «культурными эпохами»⁷. По мнению поэта-философа, именно в таком равновесии человек обретает стиль, который есть «ритм» и «цельность». Очевидно, что культурная эпоха и стиль − взаимозависимые феномены. Можно предполагать, что знакомство с определенной эпохой в развитии культуры человечества позволяет узнавать и ее стиль.

Мартин Хайдеггер не связывал феномен эпохи со временем, он видел в эпохе пространственную категорию, наличное место: «Удержание себя по-гречески значит эпохé. Отсюда речь об эпохах истории бытия. Эпоха означает здесь не временной отрезок в происходящем, но основную черту уместности, неизменное удержание ею самой себя в пользу внятности вмещаемого, т.е. бытия в аспекте углубления в сущее»⁸.

В разговоре с философом Мерабом Мамардашвили историк Натан Эйдельман полагал, что есть эпохи «детские и взрослые, усталые, стариковские. Если XIX в. детская эпоха, то мы, конечно, усталая стариковская эпоха. В детскую эпоху люди были цельные − Античность, Ренессанс. Во взрослую эпоху люди потеряли цельность, больше разума, больше анализа и так далее»⁹.

 

Медиаобраз эпохи

Субъективизм восприятия эпохи, свойственный некоторым философам культуры, обнаруживается и на страницах журнала Seasons of Life, который продемонстрировал свой феноменологический взгляд на обозначенное явление в истории культуры. Каждая эпоха была представлена в лайфстайл-издании через ключевые идеи и ценности, транслируемые ею. Так формулировались стилеобразующие черты каждой эпохи. Можно сказать, что журнал моделировал образ каждой эпохи как формулу определенного стиля жизни. В каждый номер редакция приглашала академического консультанта − эксперта в области искусствознания, вместе с которым определяла эстетические константы, и уже в соответствии с ними создавалась концепция номера, эскиз тем и мотивов.

Элементы высокой культуры прошлого отражались в культуре повседневности настоящего. Для создателей медийного образа эпохи было важно запечатлеть художественную эпоху не только в эстетических практиках современного человека, но и в его культуре быта. В каждом номере были представлены эстетические и этические категории, явленные через ключевые идеологемы эпохи: мифологизм Античности, символизм Средневековья, гуманистические тенденции Возрождения, эмпирический дух Просвещения, мистические идеи Романтизма, авангардизм и эклектика ХХ в. коннотировали на страницах журнала с образом жизни креативного класса в современных условиях.

Наряду с просветительской функцией перед создателями журнала стояла также задача герменевтическая. В центре внимания была эпоха не как термин, а как объект, подвергающийся истолкованию, интерпретации. Понятие эпохи трактовалось редакцией не как номинативное, а как реальное. Эпоха выступала в качестве стилеобразующего феномена, живого организма, развивающегося в различных временных отрезках и в различных пространствах.

В первом номере 2016 г. в своем программном письме главный редактор Seasons of Life Ольга Сергеева сформулировала редакционное отношение к эпохе как к хронотопу. С одной стороны, главный редактор обозначила годовую тему «путешествием во времени» (отсылка к эпохе-дороге Кьеркегора), а с другой – назвала эпохи «остановками» (отсылка к эпохе-удержанию Хайдеггера), сказав: «Изучаем места, где можно увидеть эпоху»¹⁰. Лексема «увидеть» выступила здесь ключевой. Ведь журнальный контент, в особенности контент лайфстайл-издания, имеет яркую визуальную составляющую. Именно поэтому ориентация на зримый мир художественной эпохи стала важна для создателей журнала. Локации традиционных редакционных экспедиций (съемочная база номера) зависели от выбранной эпохи. Античность снимали в Греции, Израиле, Турции; Средневековье − во Франции и Армении; Возрождение − в Италии; Романтизм − в Австрии и Смоленской области; Просвещение − в Петербурге; XX в. − в Москве и в Тель-Авиве.

Визуальным объектом наблюдения в каждом номере становились пространства, которые символически определяли дух эпохи, ее систему ценностей. Развалины и осколки Античности провоцировали воображение читателя, соборы Средневековья свидетельствовали о прочности веры, ремесленные мастерские Ренессанса являли собой значимость ручного труда, ученые кабинеты Просвещения будили ум, музеи романтической эпохи обостряли культурную память, конструктивные постройки XX в. учили систематизировать полученный опыт.

Наряду с документальными съемками, пространственную основу которых составляла территория, исторически связанная с событиями эпохи или символически выражающая ее квинтэссенцию, визуальный контент журнала формировали и постановочные арт-съемки (интерпретации различных эпохальных теорий, концепций, парадигм, мифов, легенд). Таким образом, в журнале был представлен реальный и идеальный облик эпохи (действительный и воображаемый).

Географический ландшафт намечал видимые ориентиры для читателя. Однако эпоха, представленная в каждом из шести годовых номеров, не ограничивалась временными и пространственными рамками. Эпоха становилась метафорическим порталом, сквозь который в мир читателя входили герои сегодняшнего времени, представители творческих профессий различных стран и культур (музыканты, скульпторы, художники, дизайнеры, фотографы, режиссеры, писатели), в умонастроении и мировоззрении которых отражались архетипические черты культурных героев эпохи.

Рисунок 1. Петрас Кублис на обложке античного номера Seasons of Life

 

Так, в номере, посвящённом Античности, знаковым образом стал портрет гомеровского Одиссея, отчасти проявившийся в облике греческого фотографа Петраса Кублиса, вынесенного на обложку первого номера 2015 г. (см. рис.1). Черты героев средневекового номера определила фигура Франциска Ассизского, философия которого нашла своё отражение в духовном облике писателя Евгения Водолазкина, утверждающего в своем интервью примат Слова над невыразимыми сферами. В эпоху Возрождения главным действующим лицом номера (и его обложки) стал флорентийский ремесленник, мастер-кожевник Димитрий Виллорези (см. рис. 2).

 

 

Рисунок 2. Димитрий Виллорези стал лицом ренессансного номера Seasons of Life.

 

Фигурой Просвещения выступила голландская исследовательница XVIII в. Мария Сибилла Мериан, рисунки которой спустя три века как будто ожили в творчестве петербургского дизайнера Татьяны Парфеновой в расшитой удивительными цветами коллекции одежды. Героиней романтического номера стала водная сказочная дева (см. рис. 3), точно вынырнувшая из «Сказки о прекрасной Мелузине» Мендельсона (отдельный материал рубрики «Люди» был посвящен композиторам-романтикам).

 

 

Рисунок 3. Водная дева в рубрике «Настроение» романтического номера

 

Главным действующим лицом номера, посвященного XX в., снова явилась женщина – художница Елена Киселева, чьи работы были незаслуженно забыты соотечественниками (см. рис. 4).

 

Рисунок 4. Материал о художнице Елене Киселевой в последнем номере 2015 г. был назван «Вернуться домой»

 

Таким образом, в галерее портретов художественных эпох образовалось любопытное гендерное соотношение «лиц номера». Античность, Средневековье и Возрождение были представлены преимущественно героями-мужчинами (в том числе на обложках), причем изображенного на обложке Средневековья сказочного единорога символически можно трактовать как мужской образ (см. рис. 5). Просвещение, Романтизм и ХХ в. отразились в героинях (помимо рассказанных историй, на всех трех обложках были также представлены женские образы).

 

Рисунок 5. Образ единорога стал символом обложки средневекового номера Seasons of Life

 

Культурные коды художественных эпох

В героях номеров воплотились и генеральные культурные коды эпох. Так, герои античного номера представляли искусства невербальные (музыку, танец, театр, живопись). Средневековый номер стал трибуной для героев, связанных со Словом (богословие, литература). В ренессансном номере читатель знакомился с ремесленниками Италии, мастерами ручного труда. Ядром просветительского номера стали эмпирики: ученые и педагоги, реформаторы своего времени. Проводниками романтических тенденций стали для читателей Seasons садовники, поэты и композиторы, ведущие созерцательный и страстный образ жизни. Мир ХХ в. открывался через авангардную живопись и архитектуру.

Ведущий культурный код определял стилистическую доминанту номера, от которой во многом зависел и визуальный ряд, что формировало и рубрику «Настроение», которая обычно выступает камертоном всего номера. По мотивам одной из таких съемок, проходивших в природном ландшафте Смоленской области для номера «Романтизм», был создан лонгрид и размещён на сайте журнала.

Каждый код позволял читателю видеть в настоящем времени зеркальные отражения тех сфер человеческой мысли и деятельности, которые в настоящее время особенно ярко представляют ту или иную художественную эпоху. Это обстоятельство позволяет современному человеку и сегодня поддерживать непосредственную коммуникацию с художественными мировыми традициями, обостряет мнемоническую функцию культурного кода. В ряду последних особенное место для русского читателя, как для представителя литературоцентрического общества, занял литературный код, представленный в средневековом номере. Центральной исторической фигурой в этом выпуске, как уже говорилось выше, выступил Франциск Ассизский, а центральным современным героем – писатель Евгений Водолазкин, чей исследовательский и художественный опыт сближает черты современной литературы и средневековой письменности (см. рис. 6).

 

Рисунок 6. Интервью с писателем Евгением Водолазкиным стало центральным материалом средневекового номера Seasons of Life

 

Используя средневековый метод фрагментарных включений, инородных для основного корпуса текста, писатель создал свой знаменитый роман «Лавр», ставший, в частности, предметом разговора с Евгением Германовичем во втором, средневековом, номере Seasons of Life. По словам писателя, именно литературный метод, а не стиль характерен для сознания средневекового книжника: «Средневековье не имеет персонального стиля, есть лишь стиль жанра, который вполне допускает включение разностильных фрагментов» (Водолазкин (ред.), 2013: 45).

В каждом номере была также представлена предметная реальность, символически «обрученная» с эпохой, выражающая ее эйдос, идею. Предметы, в свою очередь, вписывались в ту природную стихию, с которой ассоциативно соединяется художественная культура определенного направления и периода. Так, в античном номере предметным и отчасти стихийным воплощением эпохи стал камень (не только греческий и римский, но и иерусалимский), в средневековом – свеча и огонь, в номере ренессансном – со стихией земли соединились изделия из глины, кожи, металла. В Просвещении центральное место заняло растение из воображаемого вольтеровского сада. Предметным символом романтического мира стало зеркало, стихийным – вода. Для XX в. – воздух и бетонное здание.

 

Цвет эпохи в дизайн-концепции номера

«Каждая эпоха, каждый художник имеют свою излюбленную гамму красок», − писал А.Е. Ферсман (2003: 173), исследуя природу цвета в художественном творчестве. Цветовая семантика эпохи отразилась в доминирующем цвете каждого номера (особое влияние ведущей цветовой палитры испытывала на себе рубрика «Настроение» и обложка номера). Главным цветом Античности стал цвет белого мрамора. Синий и красный цвета стали ведущими в средневековом номере. Палитра природных материалов – глины, кожи, дерева − отразилась на страницах ренессансного номера в терракотовом, бронзовом, коричнево-рыжем. В номере «Просвещение» первую скрипку играл зеленый, о котором просветитель Гёте говорил как о цвете, в котором соединились два материнских цвета – синий и желтый – и в котором «наш глаз находит действительное удовлетворение» (Месяц, 2012: 361). Голубой отразился в зеркале Романтизма. Перспективный желтый, о котором исследователь психологии цвета Макс Люшер говорил как о проективном цвете (Люшер, 2002: 24), сиял в номере, посвященном XX в.

Символическое значение цвета приобретало особое звучание в различных журнальных рубриках. Так, один из составляющих цветов обложки античного номера – белый − отразился в рубрике «Настроение» и в рубрике «Дизайн», в которой разместилась колонка архитектора Юрия Сыркова о белой античной колонне (см. рис. 7).

Рисунок 7. Колонка архитектора об эталоне красоты греческой античности

 

Именно белый мрамор, выступая символическим образом античного искусства (скульптуры и архитектуры преимущественно), стал лейтмотивом материала «Пигмалионы», открывающего рубрику «Люди», в котором шла речь о знаменитых скульпторах ХХ в., работающих с этим материалом: Ральфе Брауне (Великобритания), Аласдаре Томсоне (Шотландия), Себастьяне Марторане (США). «Для ваяния и пластики нет более совершенного материала, чем белый мрамор, в котором прочность сочетается с нежностью, а безукоризненная белизна кажется одухотворенной», − свидетельствовал академик Ферсман (2003: 244−245). В белом цвете содержится идея духовного света, о чем говорил в своем интервью один из героев номера – современный дирижер Теодор Курентзис: «Этот свет, его архитектура и энергия очень важны в философии языка»¹¹.

Черно-белые портреты рубрики «Природа» и смена черного и белого фона двух разворотов рубрики «Душа и тело» подчеркивали дуальность и гармонию античной эпохи.

Визионерское прочтение стилистом Анной Алтабаевой книги французского историка-медиевиста Мишеля Пастуро «Синий» (2017) на страницах средневекового номера позволило создать одну из самых красивых съемок «Настроения» за всю историю существования Seasons. Синий цвет, символизировавший в Средневековье в первую очередь цвет одеяния Богоматери, позволил выразить идею духовной глубины и красоты этого насыщенного цвета, а сопровождающий фотографии цитатный леттеринг помог читателю приблизиться к пониманию философии цвета, к его значению в повседневной жизни и в художественном творчестве (см. рис. 8).

 

Рисунок 8. Синий цвет стал доминантным в рубрике «Настроение» средневекового номера

 

Культура повседневности в зеркале художественных эпох

Принцип эстетизации и ремифологизации действительности позволил создать не столько объективную картину мира определенного исторического периода, сколько картину души художественной эпохи, через которую прорастает стиль эпохи, интерпретируемой авторами журнала. Интерпретация всегда предоставляет наблюдателю возможность свободы выбора, поэтому в данном случае можно говорить не столько о стиле эпохи, сколько о стиле журнала, особенным образом увидевшего художественную эпоху. При этом культурное измерение понимается авторами журнала сообразно его лайфстайл-направлению. Так, на страницах журнала стиля жизни оживает культура повседневности, которая зачастую выступает лишь аккомпанементом к основному представлению об эпохе. Можно сказать, что в симфоническом звучании медиаобраза художественной эпохи культура быта ведет свою отдельную партию. К примеру, в рубрике «Душа и тело» обзоры ароматов, предложенные постоянным автором журнала Джульеттой Птоян, становились своеобразными ольфакторными портретами эпох, осмыслялись сквозь призму ольфакторных тенденций прошлых тысячелетий. Так, текст в номере «Ренессанс» был специально посвящён мэтру нишевой итальянской парфюмерии Лоренцо Виллорези − основателю одноименной марки. При этом одной из главных задач обозревателя парфюмерной линии эпохи стала идея созвучий между веками. Соединяя между собой времена, автор текста находил близкие по образу ароматам прошлого сегодняшние новинки парфюмерного рынка. Наиболее интересным с точки зрения композиции оказался текст, опубликованный в номере «ХХ век», в котором каждое десятилетие было ознаменовано главными событиями в мире ароматов и в то же время в каждом десятилетии была представлена парфюм-реплика из настоящего.

 

Рисунок 9. Кулинарная рубрика в античном номере была посвящена древнегреческому пиру

 

Гастрономические страницы журнала транслировали на протяжении 2016 г. вкусовые образы эпох. К выходу каждого номера в Школе журнала Seasons of Life была приурочена серия уроков курса «Литературная кухня», в которых архетипический образ книжного героя объединялся с традиционной национальной кухней места, где было создано литературное произведение: античный пир Одиссея (см. рис. 9), средневековая трапеза Тристана и Изольды, раблезианские гастрономические хроники, фаустовский погребок и т.д. Таким образом, годовая тема стала экспериментальной территорией не только для печатного продукта, но и для конвергентных проектов Seasons Project. Герои номеров становились героями Школы журнала и Фестивалей Seasons, ключевые идеи отражались в тематике школьных курсов и фестивальных направлений.

 

Выводы

Можно сказать, что идея Вечного возращения предстала перед читателями журнала во всей ее простоте и силе. Глубоко личностно, по-сен-симоновски, переживалась эпоха авторами и героями Seasons of Life. Читатели журнала Seasons оказались в неметрическом времени, о котором писал когда-то Блок, вместе с авторами и героями они творчески перерабатывали морфологию эпох вслед за Шпенглером.

Прожив целый год в компании героев художественных эпох, читатель увидел себя и своих современников в зеркале представленных направлений и стилей. Аккумулируя научное, художественное и повседневное знание о художественных эпохах, авторы лайфстайл-издания Seasons of Life попытались осмыслить стиль жизни как телесное воплощение духа эпохи, как ее оформленное бессознательное. Читатель, в свою очередь, обретал стиль жизни, осмысляя представленный на страницах журнала культурный опыт прошлого в столкновении с живыми историями настоящего времени. И каждая прошедшая эпоха жила и продолжалась в человеке XXI в., в человеке, который открыт и готов к эстетическому переживанию культурной эпохи прошлого.

Не претендуя на роль ретранслятора академических научных знаний и строгой эстетической системы, лайфстайл-издание передавало своему читателю эстетические смыслы через столкновение красоты с окружающей его реальностью, в которой преломляется эстетика сложившихся традиций и практик. Seasons of Life транслировал не только и не столько взгляд эксперта на красоту, сколько взгляд на красоту Пигмалиона, видящего в ней ожившую статую, живое существо. В некотором смысле лайфстайл-издание само явилось для читателя арт-объектом. Для сегодняшней аудитории недостаточно уметь видеть красоту и понимать ее − важно примерять ее на себя, как платье, переживать ее как сущность, как стиль жизни. Красота прошедших эпох, растворяясь в современной жизни, мимикрирует. Задача лайфстайл-издания, адаптирующего мир красоты для читателя, − распознать ее эстетические трансформации и метаморфозы. Обнаружить формы, знаки, символы и, главное, суметь рассказать аудитории о содержании, скрывающемся за неузнанными знаками. Рассказать на понятном для читателя языке. И вызвать ответную реакцию публики, спровоцировать аудиторию на творчество, формируя культурный контекст своего читателя.

Читатели вместе с авторами и героями осмысляли сам стержень лайфстайл-журналистики − феномен стиля жизни, родившийся, меняющийся и развивающийся в лоне культурных эпох. По словам главного редактора издания Ольги Сергеевой, в годовом круге журнала отразилась «субъективная история красоты человека и красоты мира, рассказанная … командой»¹².

 

---

Примечания

1. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. М.: Прогресс, 1987. Т. 4. С. 520.
2. Сен-Симон А.. Труд о всемирном тяготении // Сен-Симон А. Избр. соч. / пер. с фр. / под редакцией и с комментариями Л.С. Цетлина. Т. 1. М.- Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1948; Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 1. Гештальт и действительность / пер. с нем., вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна. М.: Мысль, 1998; Кьеркегор С. Афоризмы эстетика // Кьеркегор С. Наслаждение и долг / пер. с датского П. Ганзена. Киев: AirLand, 1994; Блок А.А. Крушение гуманизма // Александр Блок. Поэзия, драмы, проза. М., 2003; Хайдеггер М. Время и бытие // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / пер. с нем. М.: Республика, 1993.
3. Сен-Симон А. Указ. соч. С. 251−252.
4. Там же. С. 252.
5. Там же.
6. Кьеркегор С. Указ. соч. С. 23.
7. Блок А. Указ. соч. С. 699−700.
8. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 396.
9. Мераб Мамардашвили – Натан Эйдельман: «О добре и зле» // Искусство кино. 2000. № 3. Март. Режим доступа: http://kinoart.ru/archive/2000/03/n3-article30 (дата обращения: 28.11.2017).
10. Письмо редактора // Seasons of Life. 2016 (№ 31). Январь−февраль. С. 3.
11. Недревний грек. Интервью с Теодором Курентзисом // Seasons of Life. 2016 (№ 31). Январь−февраль. С. 27.
12. Письмо редактора // Seasons of Life. 2016 (№ 36). Ноябрь−декабрь. С. 3.

 

Библиография

Брук П. Пустое пространство. Секретов нет: / пер. с англ. М.: Артист. Режиссер. Театр, 2003.

Водолазкин Е. О средневековой письменности и современной литературе // Традиция и текст: альманах, 1 (гл. редактор Евгений Водолазкин). Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом) Рос. акад. наук, Музей-усадьба «Ясная Поляна». СПб: Росток, 2013. C. 37−65.

Культурология: учебник / под ред. Ю.Н. Солонина, М.С. Кагана. М.: Юрайт-Издат, 2005.

Люшер М. Цветовой тест Люшера / пер. с англ. А. Никоновой. СПб: Сова; М.: ЭКСМО-Пресс, 2002.

Месяц С.В. Иоганн Вольфганг Гёте и его учение о цвете (часть первая). М.: Кругъ: 2012.

Пастуро М. Синий. История цвета / пер. с фр. Н. Кулиш. 2-е изд. М.: Нов. лит. обозр., 2017.

Ферсман А. Е. Цвета камней // Очерки по истории камня: в 2 т. М.: ТЕРРА − Книжный клуб, 2003. Т. 1.