Медийные двойники: формирование образа РПЦ российскими СМИ

Ссылка для цитирования: Гарбузняк А.Ю., Солодовникова О.Б. Медийные двойники: формирование образа РПЦ российскими СМИ // Медиаскоп. 2017. Вып. 3. Режим доступа: http://www.mediascope.ru/2363

 

© Гарбузняк Алина Юрьевна
кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики факультета рекламы, журналистики и дизайна Московского гуманитарного университета (г. Москва, Россия), a.garbuznyak@yandex.ru

© Солодовникова Ольга Борисовна
кандидат филологических наук, редактор отдела «Политика и общество» журнала «Огонек» (г. Москва, Россия), olga.ogoniok@gmail.com

 

Аннотация

В статье исследуется образ РПЦ в повестке дня общероссийской прессы. Выявлена зависимость образа от социального контекста упоминания РПЦ. Через анализ ключевых смыслосодержащих слов − тегов − в публикациях выборки реконструированы три модели, в рамках которых чаще всего рассматривается РПЦ и ее деятельность: «политический субъект», «субъект экономических отношений» и «объект культурного наследия», и дополнительная модель, отражающая представление об идеале. Доминирующим был образ РПЦ как политического субъекта.

Ключевые слова: РПЦ, фрейминг, повестка дня, контекст, медийный образ, дискурс.

 

Русская православная церковь (РПЦ), как социальный институт, играет значимую роль в жизни современного российского общества. Она представляет православных верующих (около 70% граждан РФ) и организует их церковную жизнь. Вместе с тем, присутствуя в публичном поле, церковь распространяет свое влияние на всех граждан независимо от их вероисповедания и убеждений. В СМИ это влияние нередко оценивается как неоправданно большое, особые нарекания вызывает активность РПЦ в вопросах образования, культуры, государственной идеологии.

Тем не менее опрос общественного мнения, проведенный «Левада-Центром» в феврале 2016 г.¹, показал: только 15% граждан считают, что РПЦ и другие религиозные организации «вообще не должны вмешиваться в общественную жизнь». 47% опрошенных, напротив, видят задачу церкви в поддержании общественной морали и нравственности, а 30% (можно было выбрать сразу несколько вариантов ответов) указали, что она должна «способствовать общественному, национальному, политическому согласию». При этом 41% выбрали ответ «удовлетворять духовные потребности верующих». В интерпретации экспертов «Левада-Центра» это значит, что «41% респондентов ограничивают роль Церкви кругом верующих, считая, что она должна удовлетворять только их духовные потребности».

Социологическое исследование показывает, что представления граждан о церкви и ее роли в обществе заметно разнятся. Значительная часть (не менее 47%) рассматривает церковь как общественный институт, участвующий в том числе в политической жизни и влияющий на основания жизни общества – как верующих, так и неверующих граждан. Чуть меньшая часть (41%) более склонна видеть церковь в роли духовного пастыря верующих.

Поскольку в публичном поле церковь присутствует преимущественно благодаря средствам массовой информации, медийный образ РПЦ является важнейшим источником представлений о ней и ее деятельности для большинства граждан. При этом очевидно, что в СМИ не может быть единого образа церкви: он варьируется в зависимости от информационного повода и социального контекста, в котором упоминается РПЦ.

Анализом медийных образов РПЦ и ее представителей с точки зрения их содержания, функций, идеологической нагрузки и распространенных стереотипов занимаются отечественные социологи религии Р. Лункин (2012), П.А. Баёв (2011), Т.Ю. Вяткина (2012), Е.М. Морозов (2016), Е.А. Островская (2017). Аналогичные исследования инициируют информационные службы епархий с целью обсуждения актуальных проблем взаимодействия церкви и СМИ².

При повышенном внимании к содержанию и социальным функциям различных образов церкви технологии их создания в СМИ до сих пор остаются мало изученными. Цель данного исследования − изучить, как формируется медийный образ РПЦ в различных контекстах. Анализ проводился с использованием инструментария теории фрейминга. Основные элементы фрейма – ключевое слово и семантическое поле, к которому это слово через ассоциации отсылает рецепиента (Пономарев, 2010: 72). Под семантическим полем понимается смысловой континуум, образованный лексико-семантическими репрезентантами (ключевыми словами), объединенными в ассоциативно-вербальную сеть (Суздальцева, 2012). Иными словами, важен контекст и ассоциативные связи, которые в нем активируются.

Медийный образ – это разновидность фрейма, и процесс его формирования аналогичен. Поскольку ключевые слова – это форма присутствия фрейма в тексте, то и анализ образа РПЦ в рамках данного исследования начинается с выделения в текстах выборки ключевых слов, или «тегов».

В эмпирическую базу исследования вошли пять общероссийских газет, занимающих различные позиции в медиаполитическом поле («Новая газета», «Независимая газета», «Известия», «Российская газета», «Коммерсантъ»), и крупнейший еженедельник страны «Огонек». В процессе анализа отбирались материалы на церковную тематику (с упоминанием слов «РПЦ»/«Православная церковь»/«верующие»/«священники»), опубликованные в период с 12 апреля 2015 г. по 1 мая 2016 г. (от Пасхи 2015 г. до Пасхи 2016 г.)

Выбор общественно-политических изданий в качестве эмпирической базы исследования обусловлен предметом исследования: образ церкви в медийном дискурсе формируется при активном участии авторитетных (с высоким индексом цитируемости) общероссийских СМИ. Специализированные православные медиа («Журнал Московской патриархии», интернет-издание «Православие и мир», телеканал «Спас» и др.) значительно уступают им по цитируемости и охвату аудитории, поэтому они не вошли в выборку³. Обращение к общественно-политическим изданиям накладывает определенные особенности на ракурс рассмотрения РПЦ и ее роли: духовный и пасторский аспект в светских СМИ отходят на второй план, а на первый выступает деятельность церкви как влиятельного общественного института, участвующего в политической жизни страны.

Структура медийного образа РПЦ сложна, поскольку он складывается из образов патриарха и других высших иерархов, выступающих с публичными заявлениями, православных активистов и др. Сложность заключается в том, что часто невозможно определить, что является официальной позицией РПЦ, а что – не более чем частным мнением священника или активиста, называющего себя православным. Даже патриарх, как правило, не претендует на то, чтобы говорить от лица всей церкви.

Проблемы с выявлением официальной точки зрения РПЦ ведут к дефициту информации, которую можно было бы назвать «рациональным представлением о предмете». Как следствие, тем большую роль играет нерациональная составляющая: выводы делаются на основе сходства и смежности явлений. Это еще раз подтверждает обоснованность применения теории фрейминга в данном анализе.

Задача иссследования состояла в том, чтобы выявить факторы, влияющие на медийный образ РПЦ, в частности, установить роль контекста, формируемого тегами, а также типа и позиции издания.

Объем внимания к церковной проблематике в общественно-политических СМИ оказался значительным: в большинстве изданий каждый третий или четвертый выпуск содержал соответствующие материалы. В «Российской газете» церковная проблематика присутствовала в 35% выпусков, в «Независимой газете» – в 28%, в «Коммерсанте» – в 18%, в «Известиях» – в 23%, в «Новой газете» – в 27%, в «Огоньке» – в 29%.

Анализ выявленных тегов (около 60 ед. различной степени популярности) показал, что почти все они в большей или меньшей степени тяготеют к одному из трех лексико-семантических полей: политико-идеологическому, социально-экономическому или культурно-историческому. Таким образом, эти ключевые слова активируют в памяти прецеденты и ассоциации, связанные с различными срезами действительности: политико-идеологическим, социально-экономическим и культурно-историческим.

Наиболее распространенные теги в материалах выборки по группам:

• государство/власть/патриотизм (50 раз);
• имущественные отношения/споры РПЦ с музеями (32 раза);
• строительство/реставрация храмов (30 раз);
• репрессии/гонения на христиан (27 раз);
• традиционные/консервативные ценности (24 раза);
• агрессия/оружие/война (19 раз);
• акции/активисты (19 раз);
• раскол на Украине (18 раз);
• Ватикан/Папа Римский (16 раз);
• русский мир (11 раз).

 

Политико-идеологический контекст

Из перечня видно, что большинство самых популярных тегов в материалах о церкви заимствовано из политической повестки дня и соответствующего ей лексико-семантического поля. Наличие целого ряда общих тегов в материалах, посвященных политической и церковной проблематике, говорит об устойчивой связи «РПЦ – государственная власть» в сознании авторов.

Косвенное подтверждение такой связи дает также анализ тональности публикаций об РПЦ. Была выявлена зависимость количества критических и скептических материалов о церкви от политико-идеологической ориентации СМИ: чем лояльнее издание к власти, тем больше в нем положительных публикаций об РПЦ («Российская газета» – 64%, «Известия» – 55%) и наоборот («Новая газета» – 11,5%). В некоторых, особенно критических, материалах выборки прямо говорится об общности и взаимной обусловленности интересов политической элиты и РПЦ как структуры.

РПЦ как структура, институция реже удостаивается положительного упоминания, чем другие явления церковной жизни (святые, новомученики, трудолюбивые монахини, красивые храмы). В этом смысле репрезентация в СМИ деятельности РПЦ имеет большое сходство с репрезентацией деятельности власти. Положительные начинания представителей власти, активно продвигаемые их пиар-службами через создание официальных новостных поводов, «замечают» преимущественно лояльные СМИ. Сходным образом редакционный фильтр преодолевают и новостные поводы из повестки дня РПЦ.

Итак, церковная повестка дня СМИ формируется по тегам, имеющим преимущественно политическое происхождение и продуцирующим соответствующие ассоциативные ряды. Самыми популярными оказались теги, заполняющие континуум «власть». Наиболее простая связь с континуумом «церковь» объясняется здесь фактическим пересечением официальных повесток дня представителей церкви и власти: выступление патриарха перед депутатами Госдумы, его участие в ряде протокольных мероприятий с президентом страны и т.д. Информационные материалы-отчеты о таких событиях играют существенную роль в формировании и поддержании связи «церковь–государство» в медийной картине действительности.

Другое обстоятельство, работающее на закрепление данной связи, − это обращение представителей власти к церковной тематике в своих выступлениях. Многие из таких публичных выступлений имеют ярко выраженный идеологический подтекст. Так, с подачи политической власти (прежде всего президента страны) церковная проблематика в СМИ обогатилась следующими тегами: патриотизм, традиционные ценности, консервативные ценности, духовные скрепы, русский мир и др.

Эти слова быстро вошли в церковный дискурс и употребляются теперь не только политиками, но и самими представителями РПЦ, а также медийными аналитиками и публицистами. Таким формируется довольно устойчивый фрейм о сращивании церкви и государства, об общности их интересов, идеологии, «врагах». В отдельных случаях подчеркивается, что РПЦ, став политическим игроком, перестает быть собственно собранием верующих. «Политическая религия − это наша новая реальность, имеющая мало общего с православием. <...> Церковь превращается в приводной ремень государственной машины, как в целом и задумывалось еще в 1993 году, когда Всемирный русский народный собор создавался при участии вице-президента Александра Руцкого, чтобы укреплять государственную идеологию»⁴, – сообщает журналистам «Огонька» доцент НИУ ВШЭ Б. Кнорре. Можно заметить, что данный фрейм начинает жить в медийном пространстве сам по себе, независимо от подпитки информационными поводами извне или находя это подпитку в событиях прошлого.

Например, автор «Новой газеты» Александр Солдатов использует политико-идеологический контекст как инструмент интерпретации другой, казалось бы, сугубо церковной темы – встречи Патриарха Кирилла с Папой Римским Франциском. «РПЦ МП полностью влилась в путинскую "вертикаль власти", – пишет Солдатов. – Патриарх может, наконец, действовать, сообразуясь лишь с волей Кремля и не оглядываясь на народ. А воля Кремля уже давно расположена к Ватикану, видя в нем "альтернативный центр" политического влияния в западном мире»⁵.

Но не только критически настроенные по отношению к власти издания воспроизводят фрейм о взаимном притяжении церкви и государства. В более мягкой форме о тех же вещах говорит и «Российская газета» − официальный орган правительства РФ. «Как правило, те, кто исповедуют православие, выражают власти свое одобрение более активно», – пишет, ссылаясь на социологическое исследование, автор «РГ» Екатерина Добрынина⁶.

Прямую и косвенную связь церковной проблематики с политической повесткой дня поддерживают также теги континуума «война»: святость русского оружия, агрессия, очищающая/священная война, воинственная РПЦ. В рассмотренный период война в церковную повестку дня входила в связи с актуальными политическими событиями, в которых для РПЦ находилась своя информационная ниша. Например, военный конфликт на Украине обострил случившийся ранее церковный раскол. Это обстоятельство «санкционирует» участие РПЦ наряду с политиками в качестве субъекта формирования повестки дня по украинскому вопросу.

Сирийский военный конфликт также дал массу поводов для публичных выступлений РПЦ – в связи с гонениями на христиан на территориях, захваченных исламистами.

Тег «агрессия» чаще встречался у авторов, критически оценивающих деятельность РПЦ, здесь образы войны используются метафорически для характеристики социальной активности самой РПЦ.

Таким образом, лексико-семантические атрибуты (теги) политического поля широко представлены в материалах, посвященных церковной тематике. С одной стороны, это обусловлено фактической кооперацией представителей РПЦ и государственной власти: духовенство вместе с политиками посещает официальные мероприятия, поддерживает введенные в политический оборот идеологемы, откликается на важнейшие информационные поводы политической повестки дня. С другой стороны, очевидно влияние фрейминга: авторы вместо анализа прибегают к упрощенным объяснительным схемам, взятым из политической повестки дня («РПЦ влилась в вертикаль власти»).

 

Социально-экономический контекст

Вторыми по популярности оказались теги, акцентирующие финансовую сторону деятельности РПЦ. Они создают контекст, в котором церковь предстает как субъект экономических отношений. Данный образ РПЦ чаще всего возникал в материалах, отмеченных тегами «имущественные отношения/споры РПЦ с музеями» и нередко сопровождался негативными коннотациями (претензии РПЦ рассматривались как чрезмерные или необоснованные). Особенно часто этот тег встречался в газете «Коммерсант»: имущественные споры церковных приходов со светскими учреждениями укладываются в привычное для деловых СМИ представление о конфликте двух хозяйствующих субъектов (его тоже можно рассматривать как фрейм). Конфликт и его развитие создают массу информационных поводов, отвечающих всем требованиям «новости», так появляются целые сюжеты, в рамках которых РПЦ выступает в роли субъекта, отстаивающего свои экономические интересы.

Большой резонанс, например, вызвали такие события, как просьба РПЦ передать ей в безвозмездное пользование Исаакиевский собор и Полярный музей в Санкт-Петербурге; назначение священнослужителя директором заповедника «Херсонес Таврический» в Севастополе. Каждое из этих событий вызвало ряд публикаций в СМИ. При этом редакция в большинстве случаев принимала сторону оппонентов РПЦ, о чем свидетельствует тональность публикаций, подборка цитат и фактов.

Еще одним источником напряженности в отношениях церкви и общества служит ситуация вокруг преподавания основ православной культуры в школах. Так же, как имущественные споры, этот конфликт излагается в СМИ на языке права, с отсылкой к законам, к Конституции (особенно большое внимание уделяет этой проблематике журнал «Огонек»)⁷.

В социально-экономическом контексте в публикациях СМИ церковь предстает как субъект влиятельный, провоцирующий конфликты и склонный к превышению закона там, где замешаны его интересы.

 

Культурно-исторический контекст

Еще одну группу тегов можно отнести к культурно-историческому семантическому полю. Прежде всего это теги из материалов, где храмы представлены как объекты культурного наследия с тегами «строительство/реставрация храмов», «историческая память». Другая группа тегов из этой категории характеризует тексты об истории и традициях русского православия, в том числе о событиях XX в.: духовная культура/литература, князь Владимир, метро Войковская, новомученики/репрессии.

Культурно-исторический ракурс сам по себе характеризуется пониженной конфликтностью: «объект культурного наследия» ни с кем не борется, не посягает на чью-либо собственность. Например, материал об уникальном храме даже в «Новой газете» (где больше всего негативно окрашенных текстов об РПЦ) может быть подан в позитивном ключе⁸. Из объекта РПЦ вновь превращается в субъект, занимающий определенную позицию, если в культурно-историческом контексте появляется политико-идеологическая составляющая. Это было характерно для материалов с тегами «князь Владимир», «метро Войковская», «репрессии».

 

Морально-этический контекст

Таким образом, церковь интересует общественно-политические СМИ прежде всего как политический и экономический субъект, а также как объект культурного наследия. Есть устоявшиеся модели, представления о том, как функционирует каждый из этих объектов медийного отображения. Например, политический субъект всегда руководствуется политическими интересами, а именно стремлением к власти. Экономический субъект стремится к умножению собственности и извлечению выгоды. Объект культурного наследия нуждается в сохранении и реставрации. Эти образы-фреймы были реконструированы в исследовании на основании тегов – опорных смыслосодержащих слов в публикациях на церковную тематику.

Еще один, менее распространенный, но также присутствующий в СМИ образ РПЦ можно отнести к морально-этическому семантическому полю. Сравнительно небольшая группа тегов (от 2 до 20 % от общего числа тегов в каждом издании), выявленных преимущественно в публицистике и в отдельных высказываниях патриарха, содержит библейские аллюзии и отсылает читателя к христианским морально-этическим нормам. Они не вошли в число самых распространенных, но требуют отдельного рассмотрения, поскольку в медийной репрезентации темы церкви всегда связаны с представлением об идеале, отражающем желаемый образ этой институции. Рассмотрим несколько примеров.

Автор «Независимой газеты» Александр Ципко вступает в дискуссию с патриархом, указывая на противоречие в его словах: «С одной стороны, напоминание патриарха Кирилла о том, что «у Христа нет избранных народов, он любит и ждет всех», а с другой стороны – вера или имитация веры в то, что именно русским была приготовлена сверхморальная судьба»⁹. По мнению Ципко, заявление патриарха Кирилла об особой русской «цивилизации солидарности» «является откровенным вызовом не только христианскому учению об изначальном моральном равенстве всех людей как тварей Божьих, но и всей русской культуре».

«Церковь обязана призывать к миру, не может не призывать, − убежден автор «Новой газеты»¹⁰, − и даже косвенное, обложенное околичностями и оговорками превознесение генералиссимуса, воевавшего с собственным народом «на поражение», мешает ее образу как института-миротворца. <...> Опасная тема, если смотреть на нее в интересах гражданского мира и глазами христианской веры. Почти как похоронить Ленина».

«Вполне возможно, кто-то всерьез верит, что таскать человека на допросы, сажать в психушку и увольнять его родственников с работы − дело богоугодное. Правда, называть себя православным верующим и быть им − не одно и то же», − рассуждает еще один журналист «Новой газеты»¹¹.

«Вряд ли кто-то поверит в историю о том, что ваша собственная роскошная жизнь на земле − это всего лишь специфическая форма служения Богу»¹².

Все эти примеры объединяет то, что авторы, критикуя РПЦ и патриарха, прибегают к аргументации, выходящей за рамки всех трех рассмотренных выше образов-фреймов − политико-идеологического, культурно-исторического и социально-экономического.

В приведенных примерах используются следующие понятия, образы и утверждения: «у Христа нет избранных народов, он любит и ждет всех», «твари Божьи», «Церковь обязана призывать к миру», «глазами христианской веры», «богоугодное дело», «быть православным верующим», «служение Богу». Все эти лексико-семантические репрезентанты с некоторой долей условности можно отнести к христианскому морально-этическому понятийному полю, с его контекстом, причинно-следственными связями, представлением о норме.

Данная группа тегов формирует идеальный образ церкви, который в публицистике противопоставляется актуальному, обычно отождествляемому с первыми двумя – образами политического и экономического субъекта. Сами представители РПЦ апеллируют к этому идеальному образу, когда встает вопрос о моральном авторитете РПЦ – как среди верующих, так и у светской аудитории. Однако говорить о сложившемся фрейме с устойчивыми ассоциативными связями здесь нельзя. Поэтому как модель интерпретации данный образ существенно уступает трем другим – более понятным и привычным.

 

Четыре альтернативных ракурса

Примером того, когда все четыре модели применялись для интерпретации одного события, может послужить дискуссия вокруг слов патриарха Кирилла, назвавшего преклонение перед человеком и его правами «ересью человекобожия».

Это была проповедь, обращенная к пастве, в Храме Христа Спасителя. И обстоятельства, в которых это суждение было высказано, и применяемый понятийный аппарат («ересь человекобожия») указывают на необходимость трактовки в христианских морально-этических категориях.

Тем не менее образ РПЦ, сложившийся в политико-идеологическом контексте, в качестве модели интерпретации оказался более влиятельным, поэтому слова патриарха были восприняты СМИ прежде всего как политическое заявление, а именно − как наступление на институт прав человека. Эта трактовка была вписана в общий контекст с другими неоднозначными политическими заявлениями представителей РПЦ, а также резонансными инициативами законодателей.

Вот один из примеров политико-идеологической трактовки слов патриарха: «Патриарх Кирилл выступил с проповедью, в которой фактически призвал к демонтажу светского государства в России. Прав Борис Вишневский, по горячим следам написавший в своем блоге: речь идет о прямой атаке на Конституцию. <...> борьба против прав человека на уровне идеологии полностью соответствует реальным практикам нашего нынешнего государства»¹³.

В том же материале автор «Новой газеты» демонстрирует и социально-экономический подход: «...глава РПЦ − богатый человек и гедонист. Изысканные яства, представительские автомобили, дворцы, штат слуг и охрана, предоставленная государством, плохо совместимы с критикой человекопоклонничества»¹⁴.

В обоих случаях автор апеллирует к уже сложившимся довольно негативным образам РПЦ, во-первых, как политического субъекта (который вновь покушается на основы правового государства) и, во-вторых, как субъекта социально-экономических отношений (читатель отсылается к регулярно появляющимся в СМИ фактам, свидетельствующим о роскошной жизни патриарха и ряда других священнослужителей).

Культурно-исторический контекст, как выяснилось, дает простор для производства самых неожиданных трактовок: «Ортодоксальная церковь с самого момента своего появления ересью человекопоклонничества − а равно никакой другой из вышеописанных − не страдала. Она всегда знала, что есть вещи поважнее, чем человек. Еще до своего прихода к власти ее представители отчаянно ненавидели всех вокруг. Они называли всех окружающих язычниками, их богов − дьяволами, они разбивали их алтари и презирали их логику, философию и литературу»¹⁵.

Дискуссия о «ереси человекобожия» стала одним из немногих примеров, когда христианская морально-этическая трактовка была предложена как альтернатива политико-идеологической и прочим негативно окрашенным трактовкам, появившимся в СМИ. Вот как объясняет слова патриарха профессор Центра изучения религий РГГУ, историк раннего христианства Анна Шмаина-Великанова: «Для церковного человека это трюизм: действительно, Слово Божие − выше прав человека, оно выше всего вообще. Вместо «прав человека» тут можно подставить все, что угодно, потребность в пище например»¹⁶. Тег «Слово Божие» в светских СМИ встречается нечасто. В комментарии Шмаиной-Великановой это словосочетание – смысловой центр, отсылающий читателя не только к типовым ситуациям, описанным в Библии, но и к внушительной по объему богословской литературе, созданной позднее. Вариация той же трактовки звучит в официальном комментарии Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ в «Независимой газете»: «Святейший Патриарх упомянул в своем выступлении, что абсолютизацию свободы выбора человека «нельзя было бы назвать ересью, если бы многие христиане их не приняли и не поставили права человека выше, чем слово Божие»¹⁷.

Несмотря на присутствие в СМИ различных трактовок, полноценной дискуссии по данной проблеме не состоялось. Трудность заключалась в том, что за каждой трактовкой стоял фрейм-образ со своим особым контекстом, в рамках которого высказанная позиция представляется вполне адекватной. Именно отсутствие общего контекста сделало невозможным диалог между носителями разных взглядов. Особенность фрейминга в том, что побеждает не самая аргументированная позиция, а самый доступный пониманию образ. В случае с РПЦ им оказался образ политического субъекта.

Важно отметить, что смена моделей интерпретации (фрейминга) одного и того же события, связанного с деятельностью РПЦ, может использоваться не только в полемических целях, но и как один из инструментов редакционной политики. Показательна серия материалов, вышедших в «Российской газете» за 24−28 июля 2015 г. и посвященная открытию Князь-Владимирского храма в Епархиальном доме Москвы. В первом тексте – интервью с ректором Свято-Тихоновского православного университета протоиереем Владимиром Воробьевым – речь идет «об истории уникального здания, его возвращении и воссоздании»¹⁸, и встречаются смысловые теги, характерные для культурно-исторического контекста. Второй раз автор возвращается к той же теме во время посещения храма патриархом Кириллом, что позволяет выявить новые варианты интерпретации: «Энергию храма задает проходивший здесь почти век назад Поместный Собор 1917−1918 годов <…>. Половина участников Собора прошли через страшные гонения, а пятьдесят − прославлены как святые новомученики. <…> "Собор, нацеленный на рехристианизацию народа и, в первую очередь, интеллигенции", призвавший к "работе с умом", оказался обращенным в будущее, которое теперь является нашим настоящим»¹⁹. Семантика слов «страшные гонения», «святые», «рехристианизация», как уже отмечалось, отсылает читателя к морально-этическому контексту. Наконец, «Российская газета» пишет о Князь-Владимирском храме в третий раз, когда в церковь приезжает президент Владимир Путин − и тут предсказуемо проявляется политико-идеологический контекст, а патриарх уже желает президенту трудиться «на благо Отечества»²⁰. Описанный случай позволяет также выявить большую семантическую «эластичность» церковного дискурса в СМИ, его способность к переформатированию в зависимости от актуального контекста.

Не случайно все СМИ, вошедшие в выборку, имеют своих приоритетных спикеров по церковной тематике, помогающих им задавать необходимые рамки интерпретации крайне «эластичного» церковного дискурса. Скажем, если в «Российской газете» приоритетные спикеры − президент Владимир Путин и патриарх Кирилл, то в «Новой газете» − публицист Юлия Латынина и дьякон Андрей Кураев, в «Известиях» − писатель Андрей Проханов и о. Роман Богдасаров, а в «Огоньке» − писатель Виктор Ерофеев.

Семантическая «эластичность» церковной тематики и лексики как таковой, возможность ее преломления в разных смысловых полях чревата как намеренными, так и непреднамеренными подменами. Отдельного внимания в этой связи заслуживает церковный дискурс в «Известиях». Такие публицисты издания, как Андрей Проханов, Эдуард Чесноков, Борис Межуев и другие, активно используют в своих материалах церковную лексику, которая, на первый взгляд, могла бы задавать морально-этический контекст интерпретаций: «преображение естества», «Покров Богородицы», «благодать». Однако в данном СМИ подобные теги сознательно привлекаются для характеристики нецерковных и даже нерелигиозных событий или явлений − с целью их сакрализации. Так, для Александра Проханова «созвучными Покрову Богородицы» видятся российские системы ПВО, «устремленные в небеса»²¹, то есть на ракеты предполагаемого противника. Публицист Андрей Ашкеров называет «благодатной литургией»²² акцию «Бессмертный полк», а Исраэль Шамир и вовсе считает «пасхальным подарком»²³ продажу Россией Ирану комплексов С-300.

Таким образом, альтернативные ракурсы презентации церковной проблематики в СМИ служат не столько созданию целостного образа РПЦ, сколько размывают его, порождая излишнюю волатильность интерпретаций, конфликты интерпретаций и даже подмены значений семантически значимых тегов.

 

Выводы

Исследование контекста в материалах на церковную тематику показало, что в общественно-политических печатных СМИ РПЦ чаще всего рассматривается в рамках одной из трех моделей: «политический субъект», «субъект экономических отношений» и «объект культурного наследия». Ни одна из этих моделей не соответствует идеальному, желаемому образу церкви, который периодически возникает в медийной дискуссии. В интерпретации авторов материалов и ряда авторитетных спикеров идеальный образ церкви восходит, как правило, к евангельским текстам и развивается в морально-этическом смысловом поле. При этом он не является фактором формирования повестки дня в проанализированных СМИ. Заметим, восполнить этот недостаток призваны специализированные православные медиа, которые не вошли в эмпирическую базу данного исследования. Их потенциал в создании и донесении до аудитории альтернативного образа РПЦ − не политико-экономического, а духовно-нравственного − заслуживает отдельного изучения, поскольку является крайне важным для ценностного оздоровления российского общества.

На сегодняшний день в общественно-политических СМИ факторами формирования образа РПЦ являются три другие упомянутые модели, что можно расценить как опасную тенденцию − как для самой церкви, так и для общества, в большой степени именно от церкви получающего свои морально-нравственные ориентиры. Эти модели были выведены путем анализа наиболее распространенных тегов − смыслосодержащих слов − в публикациях выборки. Теги через ассоциативные связи отсылают аудиторию к реалиям и прецедентам политической, социально-экономической и культурно-исторической действительности. Причем политико-идеологические и социально-экономические теги часто привносят в публикации о церкви негативные коннотации.

С одной стороны, эти теги проникли в церковную проблематику неслучайно: представители РПЦ действительно иногда выступают с политическими заявлениями, общественными инициативами, ведут тяжбы с музеями, создавая тем самым новостные поводы для СМИ. С другой стороны, рассмотренные модели функционируют как замкнутые на себя виртуальные конструкты, участвуя в интерпретации событий, прямо или косвенно связанных с деятельностью РПЦ и способных искажать первоначальный смысл (содержание) этой деятельности, нанося урон образу церкви в медийном дискурсе. Это позволяет говорить о медийной технологии фрейминга: связи между явлениями устанавливаются без опоры на факты, которые подтверждали бы их наличие в каждой конкретной ситуации (Гарбузняк, 2016).

 

---

Примечания

1. Церковь и государство // Левада-Центр. 2016. Февр., 19. Режим доступа: http://www.levada.ru/2016/02/19/tserkov-i-gosudarstvo-2/. Респондентам был задан вопрос: «Какую роль, по вашему мнению, должны играть в общественной жизни России церковь, религиозные организации?». Предложено было 10 вариантов ответа, выбрать можно было сразу несколько вариантов.
2. Церковь и СМИ: где источник противоречий? // Живая Вода. Официальное издание Санкт-Петербургской епархии РПЦ. 2007. № 11.
3. Анализ специализированных православных СМИ целесообразен для узко поставленных исследовательских задач. Так, авторами в 2017 г. было проведено другое исследование «Церковь о революции», где был предпринят дускурс-анализ высказываний церковных спикеров на тему революции 1917 г. В нем церковь рассматривалась как многоголосый субъект, транслирующий определенную позицию. Наиболее полно эта позиция представлена как раз в сегменте конфессиональных СМИ.
4. Филина О., Мещеряков С. Крутой замес // Огонек. 2015. Ноябрь, 16. № 45.
5. Солдатов А. Святейший посол // Новая газета. 2016. Февр., 10. № 14.
6. Добрынина Е. Вера и правда // Российская газета. 2015. Апр., 15. № 79.
7. Лошак В. Не попасть в ловушку // Огонек. 2015. Апр., 13. № 14.
8. Смирнов К. Мне снится Нерль. Из личного дневника // Новая газета. 2015. Окт., 21. № 116.
9. Ципко А. И снова мания грандиоза // Независимая газета. 2015. Дек., 2. № 20.
10. Рубцов А. Калькуляция совести // Новая газета. 2015. Ноябрь, 18. № 127.
11. Титов Е. Христос остановился в Ставрополе // Новая газета. 2016. Март, 4. № 23.
12. Мартынов К. Патриарх и Конституция еретиков // Новая газета. 2016. Март, 25. № 31.
13. Солдатов А.Указ. соч.
14. Там же.
15. Латынина Ю. Патриарх Кирилл и его слова – в многовековом тренде // Новая газета. 2016. Март, 25. № 31.
16. Ребров Д. Анна Шмаина-Великанова: «Дух христианского гуманизма − среди простых верующих» // Новая газета. 2016. Март, 25. № 31.
17. Кипшидзе В. Христианская ересь прав человека // Независимая газета. 2016. Март, 30. № 62.
18. Яковлева Е. Епархиальный дом − 2 // Российская газета. 2015. Июль, 24. № 162.
19. Яковлева Е. Трудное чудо // Российская газета. 2015. Июль, 27. № 163.
20. Латухина К. Знаки истории // Российская газета. 2015. Июля, 28. № 164.
21. Проханов А. Благоговение перед жизнью // Известия. 2015. Сент., 11. № 169.
22. Ашкеров А. Праздник как литургия // Известия. 2015. Май, 19. № 87.
23. Шамир И. Пасхальный подарок // Известия. 2015. Апр., 15. № 66.

 

Библиография

Баёв П.А. Церковь и служитель культа в медийном дискурсе отечественного социума // Социологические исследования. 2011. № 2. С. 118–127.

Вяткина Т.Ю. Репрезентация христианства в конфессиональных СМИ (на примере телеканала «Союз») // Современные исследования социальных проблем. 2012. Вып. № 11(19). Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/v/reprezentatsiya-hristianstva-v-konfessionalnyh-smi-na-primere-telekanala-soyuz

Гарбузняк А.Ю. Интерпретация реалий политической жизни страны в повестке дня общероссийской прессы: технологические аспекты: дис. … канд. филол. наук. М., 2016.

Лункин Р. Образ РПЦ в светских массмедиа: между мифом о государственной церкви и фольклорно-оккультным православием // Православная церковь при новом патриархе / под ред. А. Малашенко и С. Филатова. Моск. Центр Карнеги. М.: Российская политическая энциклопедия (РОС-СПЭН), 2012. С. 171–222.

Морозов Е.М. Образ священника в средствах массовой информации // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2016. Вып. № 6. С. 184–193.

Островская Е.А. Дискурс-анализ «Левиафана»: православная идеология в артхаусном кино // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2017. Вып. 2. С. 211–232.

Пономарев Н.Ф. Стратегии и технологии медиалегитимации власти. Пермь, 2010.

Суздальцева В.Н. Образ власти в современных российских СМИ // Язык СМИ и политика / под. ред. Г.Я. Солганика. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2012. С. 284−328.