Languages

You are here

Информационная война как порождение нового времени и современных массмедиа технологий. Часть II. Контуры информационной войны современности

Авторы материалов: 

Information War as a Product of Modern Times and Modern Media Technologies
Part II. Contours of the Information War in Today’s World

 

Лабуш Николай Сергеевич

доктор политических наук, профессор кафедры международной журналистики Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» Санкт-Петербургского государственного университета, ns_labush@mail.ru

 

Nicholai S. Labush

PhD, Professor at the Chair of International Journalism, School of Journalism and Mass Communication, St. Petersburg State University, ns_labush@mail.ru

 

Аннотация

Усиление информационного противоборства в современных условиях как проявление обострения международных отношений настоятельно требует углубления представлений о сущности информационной войны, месте и роли информационного компонента в международном политическом конфликте, возможностях и последствиях использования информации для воздействия на сознание и волю людей на основе современных массмедийных технологий. Во второй части статьи автор высказывает суждения дискуссионного характера о критериях информационной войны, особенностях ее проявления в связи с кризисом на Украине.

Ключевые слова: информационная война, понятийный аппарат, признаки проявления, особенности, массмедийные технологии.

 

Abstract

The strengthening of information warfare in modern conditions as a manifestation of the worsening international relations explicitly requires an in-depth understanding of the essence of the information war, the place and role of the information component in the international political conflict, the possibilities and consequences of using information to influence people’s consciousness and will on the basis of modern media technologies. In the second part of the article, the author makes some polemical judgments about the criteria of information warfare and its manifestations in response to the crisis in Ukraine.

Key words: information warfare, conceptual apparatus, signs of manifestation, features, media technologies.

 

При анализе повседневной практики информационного противоборства возникает вопрос о целесообразности употребления и других категорий кроме «информационной войны», определяющих различные конфронтационные информационные процессы и разные масштабы использования информационного оружия. Отражение этих явлений уже находило отражение как в научной, так и публицистической литературе: «информационные атаки», «информационные кампании», «информационная агрессия». Как видно, это категории явно военной науки, но пока именно ими обозначаются различные уровни и формы противоборства на основе применения СМИ как оружия воздействия на противника. Весьма актуально более подробное описание и характеристика таких форм конфликтного информационного противодействия, как информационные столкновения, информационная блокада, информационные операции, информационные угрозы. И это задача не только ученых «в погонах», хотя терминология, используемая при описании информационных войн все больше «военизируется». Предлагая некоторые критерии проявления данного явления при разграничении понятий «информационная война» и «информационный конфликт» (в узком смысле слова), необходимо исходить из таких характеристик, как целевая направленность и решительность действий, степень задействованности сил, средств и методов воздействия, мера вторжения в информационное пространство противника, продолжительность информационной конфронтации и др.

Журналист становится солдатом этого виртуального фронта − сражается, побеждает, погибает. Согласно докладу правозащитной организации «Репортеры без границ», за неполный 2014 г. в мире погибли 66 журналистов. Второй год подряд самой опасной страной для журналистской деятельности остается Сирия. В арабской республике погибли 15 репортеров. Еще семь погибли при освещении с места событий ближневосточного конфликта, шестеро были убиты на Украине, по четыре – в Ираке и Ливии. Общее число по сравнению с прошлым годом сократилось: в 2013 г. жизни лишился 71 журналист. Всего с 2005 г. погибло 720 журналистов, подчеркивается в докладе. Также в докладе отмечается резкий рост числа похищенных репортеров. Так, в плену в 2014 г. по всему миру находились 119 репортеров1. По этому показателю лидирующее место среди горячих точек занимает Украина, на территории которой пропали 33 журналиста. Еще 29 были похищены в Ливии, 27 − в Сирии, 20 − в Ираке. Кроме того в 2014 г. по всему миру в тюрьмах находились 178 журналистов, приговор которым был вынесен по причине их профессиональной деятельности2.

Свидетельством усиления информационного противоборства, перехода от информационной конфронтации к информационной войне является стремление ограничить доступ к информации противной стороны конфликта. Это проявляется и в информационной политике государств, и в лишении аккредитации журналистов, запрете на доступ к информации. Происходит «ручное» регулирование информационных потоков путем запрета деятельности журналистов и выдворения их за пределы страны. Советник СБУ М. Лубкивский в эфире телекомпании «5 канал» сообщил, что Служба безопасности Украины выдворила за пределы государства 88 российских журналистов-пропагандистов3.

Одним из признаков начала информационной войны является информационная блокада, которая включает ограничение информации и блокировку информационных потоков как для противной стороны, так и для граждан своей страны. Оценивая кризисную ситуацию на Украине, «Первый канал» Российского телевидения утверждает, что «одна из самых больших проблем в Киеве − блокировка любой альтернативной информации. Многие украинцы уверены в том, что на юго-востоке идет антитеррористическая операция, а на самом деле это братоубийственная война. Людей убеждают, что на их страну напала Россия, что нет тысяч военных, попавших в “дебальцевский котел”, что мобилизация идет на «отлично» и все молодые люди призывного возраста с утра до вечера осаждают военкоматы и просят перебросить их на фронт. Поэтому некоторые эксперты думают, что эта информационная киевская война мешает остановить настоящую – гражданскую − на юго-востоке Украины»4. Ложь стала государственной идеологией нынешнего режима.

 Отличительным явлением информационных войн нового времени становится жесткое разделение журналистов на «своих» и «чужих», потеря журналистским сообществом корпоративного духа. Журналисты становятся служителями идеологий и политических пристрастий, а не слугами фактов и событий. Так, некоторые украинские журналисты устраивали провокации и занимались подстрекательством по отношению к своим российским коллегам, призывали депутатов Верховной Рады лишить их аккредитации в этом законодательном органе, что в конечном итоге и было сделано. По мнению одного из авторов законопроекта, Ирины Фриз − народного депутата Украины от фракции «Блок Петра Порошенко», члена парламентского комитета по вопросам национальной безопасности и обороны, основной целью ограничения деятельности российских журналистов является обеспечение информационной безопасности Украины, предупреждение информационных угроз, а также защита прав граждан на получение информации. «Учитывая нынешнюю особенную ситуацию в стране, проведение антитеррористической операции на востоке страны, некоторые средства массовой информации РФ фактически ведут информационную войну против Украины и украинского народа. Принятие этого документа будет содействовать информационной безопасности страны», − говорится в объяснительной записке к законопроекту5.

Контент представляет «начинку боевого снаряда» информационной войны, поэтому недаром и в публицистике и в научных работах используются такие термины, как «информационная бомба», «информационная мина». В информационной войне, как и в обычной войне, выделяются отдельные эпизоды, которые по аналогии могут именоваться «информационная кампания» или «информационная операция». Ярким примером тому служит классическая до настоящего времени «холодная война», в процессе которой можно выделить кампанию борьбы за права человека, пропаганду ценностей западного мира, своеобразную трактовку юбилеев исторических событий. (В литературе иногда такие кампании именуются «приемами»6.) Эти операции с осовремененной трактовкой осуществляются и в настоящее время.

Мировоззренческий кризис общества, вызванный быстрой модернизацией и урбанизацией, сложностью процессов современного этногенеза советских народов, превратил сферу межэтнических отношений в уязвимую сферу Советского Союза. Основные удары были направлены на этническое самосознание народов Союза. Подтверждением тому служат события на Украине. Реализацию на практике концепции «голодомора-геноцида» на Украине можно назвать одной из информационных операций в информационной войне против СССР. Масштабная трагедия украинского и русского (советского) народа превращалась «в инструмент отстаивания политических интересов, рычаг циничной манипуляции общественным сознанием, аморального использования темы смерти миллионов невинных людей в орудие политических технологий»7. Путем формирования имиджа «государства-убийцы» предусматривалась дискредитация советской федерации: общественно-политическая лояльность украинцев должна была быть заменена на клише жесткого этнонационализма, толерантные в целом отношения между народами СССР должны были подвергнуться эрозии через насаждение настроений обиды и мести обидчикам»8. Базой для продуцирования и распространения информации о голоде стала украинская эмиграция (диаспора) на Западе и ее политические и общественные объединения.

 За рубежом обстоятельно готовились к проведению определенные операции. Так, к 50-летию голода на Украине была развернута кампания официальными властями США. 14 апреля 1983 г. была принята резолюция Конгресса об установлении 21 мая дня памяти о голоде на Украине. 27 сентября того же года конгрессмен Дж. Флорио внес законопроект о создании Комиссии по голоду на Украине. В этом же году в США был создан Краевой комитет по чествованию памяти жертв геноцида на Украине в 1932−1933 гг. 12 октября 1984 г. президент Рейган подписал закон о создании «Комиссии по расследованию причин и последствий искусственного голода на Украине в 30-х годах». В 1986 г. выходит книга Р. Конквеста «Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом»9, в которой коллективизация и голод трактовались как война против трудового крестьянства, которая переросла в войну против всего украинского народа. Автор книги на международных конференциях, проводимых в 80-х гг. прошлого столетия, утверждал, что И.В. Сталин в интересах централизации своей власти задумал загубить украинское крестьянство, украинскую интеллигенцию, украинский язык, украинскую историю и уничтожить Украину.

На данном примере можно рассмотреть не только организацию и технологию проведения информационной кампании как составной части информационной войны, но и внести некоторую ясность в необходимость и возможность противодействия, т.е. готовности к отпору, а может быть и наступлению в войне. Советские спецслужбы своевременно оценили политическую направленность западных подходов, связанных с 50-летием голодомора, и информировали партийное руководство о развернутой оуновскими центрами антисоветской кампании, которая превращалась в скоординированные мероприятия для мобилизации антикоммунистических организаций эмиграции других народов. Но партийные идеологи считали, что в СССР отсутствуют причины и условия для распространения националистических взглядов, а заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК КПУ Леонид Кравчук (будущий президент Украины) в письме к партийному руководству в Москве признал нецелесообразным вступать в открытую полемику по этой проблеме.

В ходе кампании к 50-летию голодомора был сформирован комплекс положений, гипербол, политически и этнически окрашенных концептов, произвольно выведенной статистики, которая в постсоветский период энергично внедрялась в массовое сознание на Украине.

В настоящее время все более четко определяются контуры информационной войны. Она все более отчетливо просматривается в конфликтах XXI в. − в конфликтах различной интенсивности: например, в российско-грузинском вооруженном конфликте 2008 г., в котором грузинская сторона показала «мастер-класс» информационной войны; или в военных операциях американских военных и их союзников в Сирии и Ливии с интенсивной информационной подготовкой; и в «цветных революциях» последних десятилетий, в которых массмедиа выступали и средством создания информационного повода, и мощным фактором их развития. Сложнее оценить состояние отношений в информационной сфере с бывшими советскими республиками, пополнившими ряды НАТО, Украиной, США. Эти отношения уже перешли грань жесткого информационного противоборства и приблизились к информационной войне, для которой создается надежный фундамент. Основой являются обострившиеся политические и экономические противоречия, а фоном служат учащающиеся некоторые военно-политические решения и практические шаги, по своей мощи и последствиям не имеющие принципиального значения в военном отношении, но создающие соответствующую атмосферу недоверия и разжигающие ненависть. Как еще по-другому можно оценить заявление помощника госсекретаря США по делам Европы и Евразии Виктории Нуланд от 28 января 2015 г. о необходимости развернуть командные пункты НАТО в «шести прифронтовых государствах», граничащих с Украиной, и подтверждение Генерального секретаря НАТО Йенса Столтенберга об их создании в Эстонии, Латвии, Литве, Румынии, Польше и Болгарии?

К широкоформатным конфронтационным действиям добавляется атмосфера вражды и напряженности среди населения. Так, по сообщениям «Евроньюс» (Euronews), Министерство обороны Литвы, опасаясь российского вторжения, опубликовало брошюру объемом в 100 страниц с описанием, как следует себя вести в подобном случае гражданам10. Книга разослана по школам и учреждениям, а также доступна в онлайн-версии на сайте ведомства. Издание «Что мы должны знать о подготовке в случае экстремальной ситуации или войны» выпустили под впечатлением от военных действий на Украине.

При выявлении сущности информационной войны специалисты отталкиваются от понимания такого явления, как обычная война, оценивая ее как продолжение политики средствами информационного насилия, приводящее к достижению политических целей, выражающихся в реализации самых разнообразных политических интересов – от изменения политического режима у неприятеля, до овладения экономическими ресурсами. Метод аналогии в этом отношении оказывается удачным: он позволяет выделить и отличительные особенности, представляющие качественные характеристики информационной войны. Кроме основного отличия, заключающегося в средствах и объектах поражения, о чем достаточно много написано в работах, посвященных информационной войне, принципиально иными представляются пространственно-временные границы явления.

Одной из существенных особенностей информационной войны является отсутствие четких пространственно-временных границ. Именно в силу данного обстоятельства ученые и политики по-разному трактуют то или иное проявление информационного противоборства и на этом основании делают определенные теоретические и практические выводы. Поэтому, на наш взгляд, определиться в критериях проявления информационной войны − значит не только принять правильное практическое ответное решение, но и гарантировать определенную степень безопасности.

Формальным началом информационной войны следует считать принятие официальных документов – концепций, доктрин, законов, директив, заявлений официальных государственных лиц. Так, 18 августа 1948 г. Совет национальной безопасности США утвердил директиву 20/1 «Цели США в отношении России», которая открыла эпоху войн качественно нового типа, где оружием служит информация, а борьба ведется за целенаправленное изменение общественного сознания. Задача заключалась во внедрении в общественное сознание таких ложных представлений об окружающем мире, которые позволили бы в дальнейшем манипулировать как населением страны, так и ее правящей элитой. А речь Черчилля в Фултоне дала старт информационной войне, названной «холодной», в противовес обычной, «горячей», войне. Некоторые специалисты эту войну называют третьей мировой11, пришедшей на смену войне людей (Первая мировая), моторов (Вторая мировая); ее основным оружием стала информация.

Конкретные цели информационной войны мы находим в служебных наставлениях американских спецслужб: «Координация и использование всех средств, включая моральные и физические (исключая военные операции регулярной армии, но используя их психологические результаты), при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности для этого; враг лишается поддержки, помощи и симпатий его союзников и нейтралов или предотвращается получение им такой поддержки, помощи или симпатий; создается, поддерживается или увеличивается воля к победе нашего собственного народа и его союзников; приобретается, поддерживается и увеличивается поддержка, помощь и симпатии нейтралов»12.

Фактическим подтверждением начала информационной войны является также признание данного факта противной стороной, стороной противника. Так, июньский Пленум ЦК КПСС 1983 г. отмечал, «что против Советского Союза, стран социализма ведется беспрецедентная по свои масштабам и оголтелости психологическая война»13.

Существуют и второстепенные, косвенные признаки, обстоятельства, которые позволяют стране приводить в действие любые средства для противоборства. Именно таким обстоятельством может быть объявление противной стороны агрессором, что было сделано 27 января 2015 г. Верховной Радой Украины по отношению к России. Поэтому высказанные журналистами с той и другой стороны эмоциональные оценки информационного противостояния как информационной войны14, принимаемые ранее не более как нагнетание обстановки, становятся пророческими15.

Новые технические коммуникационные возможности позволяют официальным лицам, даже не делая заявлений на официальных встречах, приемах, брифингах и пр., косвенно инициировать обострение информационной борьбы, нагнетать обстановку, регулировать информационные потоки. Для этого широко используются записи в блогах, откровения на страницах социальных сетей. Действительно, на войне как на войне. Поэтому «сознательная безграмотность» политиков самого высокого ранга тиражируются западными СМИ без особых комментариев. Чего стоят заявления премьер министра Украины А. Яценюка, беззастенчиво «переписывающего историю» Второй мировой и Великой Отечественной войны. Желание отказаться от общей истории с Россией настолько велико, что в интервью германскому телевидению на канале ARD тот утверждал, что в 1940-х гг. СССР совершил агрессию против Германии и Украины16. Дальше – больше. И вот уже в трактовке министра иностранных дел Польши украинские, а не советские войска освобождают Освенцим. Способные ученики талантливого учителя: в свое время президент США Б. Обама заявлял, что в освобождении Освенцима участвовал его отец. И только попытки журналистов уточнить, точно ли тот служил в Красной Армии, остановили воспаленную фантазию президента. Как мы уже отмечали, пересмотр исторических фактов – один из показателей усиления конфронтационности.

 Точно так же можно и судить об окончании войны. 22 января 1992 г., выступая перед Конгрессом, президент США Дж. Буш объявил о победе Америки в холодной войне. Ассоциация ветеранов США выпустила медаль для награждения победителей в холодной войне в дополнение к выданному ранее силовикам Министерством обороны Сертификату, утвержденному Конгрессом США. В Сертификате говорилось: «В знак признания Ваших заслуг во время холодной войны (2 сентября 1945 г. – 26 декабря 1991 г.) Народ Соединенных Штатов Америки всегда благодарен Вам за Вашу службу, обеспечившую мир и стабильность в стране». Парадные марши прошли по странам, пополнившим блок НАТО. И только побежденные «проглотили горечь поражения», считая это объективным ходом истории. Хотя, по мнению некоторых политиков и специалистов в области информационного противоборства, нынешний этап конфронтации отношений США и России – продолжение холодной войны на новом этапе. Об этом говорил и В.В. Путин на пленарной сессии дискуссионного клуба «Валдай» в октябре 2014 г: «Холодная война закончилась. Но она не завершилась заключением “мира”, понятными и прозрачными договоренностями о соблюдении имеющихся или о создании новых правил и стандартов. Создалось впечатление, что так называемые “победители” в холодной войне решили “дожать ситуацию”, перекроить весь мир исключительно под себя, под свои интересы»17.

Особенностью информационной войны являются и ее пространственные характеристики и координаты. Если в обычной войне, по крайней мере в войнах ХХ столетия, существовало понятие фронта и тыла, то глобальный характер информационного пространства стирает эти представления, в информационной войне границ соприкосновения с противником не существует. В такой войне воздействие на сознание людей проводится как извне, так и изнутри страны, причем именно последнее имеет решающее значение. Как мы уже отмечали, в этом отношении существенные изменения привнес Интернет возможностями контакта с людьми на территории противника. Во время авиационных ударов НАТО по Югославии некоторые СМИ и отдельные пользователи глобальной Сети поддерживали коммуникацию посредством электронной почты и чатов. Например, международный редактор новостного портала MSNBC.com общался в этот период примерно с тридцатью сербами, а онлайн-журнал «Слэйт» (Slate) публиковал подробный дневник своего белградского корреспондента18. В информационном противоборстве эффективно применяются такие интернет-технологии, как чаты и службы обмена сообщениями, для инициирования управляемых дискуссий с целью оказания влияния на отдельных граждан. В дополнение к веб-сайтам могут быть задействованы моделируемые ньюс-группы, рекламные баннеры, онлайновые игры, аудио- и видеотрансляции.

В такой ситуации значительную роль в информационных сражениях играет так называемая пятая колонна. Мы не затрагивали проблему действия агентов влияния во время информационной войны, но не стоит стыдливо умалчивать об этом из-за боязни быть уличенным в конспирологии. История той же холодной войны, а точнее, ее результатов полна свидетельств того, насколько «эффективно и убежденно» боролись на этом фронте идеологические работники правящей партии, которые в процессе падения коммунистического режима резко меняли свои убеждения, а после его смены возглавили самостийные республики и направили по пути классического капитализма. Потрясали откровения по телевидению бывшего секретаря ЦК КПУ, впоследствии первого президента Украины Л. Кравчука о его «вкладе» в развал советской власти в детские годы, когда сборы ритуального угощения при колядовании передавались «лесным братьям» (оуновцам), или рассказ о восхищении американской демократией первого президента РФ Б.Н. Ельцина после облета на вертолете статуи Свободы. До этого бывший секретарь ЦК КПСС ничего об американской демократии не знал. А свои лучшие антисоветские произведения уже в постсоветской России написал бывший заместитель начальника Главного Политического управления Советской армии и военно-морского флота, доктор философских наук, генерал-полковник Д.А. Волкогонов, в годы холодной войны возглавлявший контрпропаганду и «страстно боровшийся» за чистоту ленинских идей.

Разумеется, холодная война не была чисто информационной. Г. Г. Почепцов утверждает, что в ней существенную роль играли другие носители информации – нетрадиционные. По его мнению, «победу Западу приносит не вербальная аргументация, которую также нельзя сбрасывать со счетов, зная возможности радиостанций, которые даже при противодействии со стороны СССР в виде глушения, все равно накрывали своим вещанием всю территорию страны»19. Основой воздействия стала пропаганда с помощью материального мира. Во-первых, новым типом информационного влияния были вещи, изготовленные на Западе, которые были лучше, ярче, привлекательнее. Сталкиваясь с ними, обыватель моделировал в своем сознании образ западного мира − совсем иной, чем его представляла советская пропаганда. Во-вторых, носителем информации об условиях жизни людей на Западе было искусство. Экранизация художественных произведений и их демонстрация в кинотеатрах и трансляция по телевидению позволяла зрителям, кроме основного сюжета, получать массу информации «второго плана» о жизни за рубежом. И, в-третьих, носителем информации становились люди, побывавшие за границей. В то же время советская элита максимально пользовалась возможностью «прикоснуться к Западу». Таким образом, важно учесть, что в информационной войне побеждает не только тот, кто делает ставку на вербальную аргументацию. Противник побеждал применением необычных информационных носителей. Поэтому при подготовке к информационному противоборству следует учитывать все особенности информации, возможности ее свойств и носителей.

Несмотря на обильную литературу по проблемам информационной войны, перед научными исследователями стоит масса нерешенных вопросов, связанных с углублением в сложные процессы информационного противоборства. Если специалисты в сфере информационно-технической борьбы, оперируя конкретными фактами, цифрами и реальными физическими процессами и материальными объектами, значительно продвинулись в своих представлениях о способах, формах и методах ее организации, то область информационно-психологическая пока рассматривается весьма абстрактно. Еще в большей степени недостаточно исследована массово-информационная война. В первую очередь, из-за сложностей ее исследования как виртуального явления, к которому весьма условно применимы существующие методы прогноза.

О сложности изучения массово-информационной войны свидетельствует приведенный ниже перечень задач, которые решаются посредством ведения информационного противоборства так называемого «второго поколения»: создание атмосферы бездуховности и безнравственности, негативного отношения к культурному наследию противника; манипулирование общественным сознанием и политической ориентацией социальных групп населения страны с целью создания политической напряженности и хаоса; дестабилизация политических отношений между партиями, объединениями и движениями с целью провокации конфликтов, разжигания недоверия, подозрительности, обострения политической борьбы, провоцирование репрессий против оппозиции и даже гражданской войны; снижение уровня информационного обеспечения органов власти и управления, инспирация ошибочных управленческих решений; дезинформация населения о работе государственных органов, подрыв их авторитета, дискредитация органов управления; провоцирование социальных, политических, национальных и религиозных столкновений; инициирование забастовок, массовых беспорядков и других акций экономического протеста; затруднение принятия органами управления важных решений; подрыв международного авторитета государства, его сотрудничества с другими странами; нанесение ущерба жизненно важным интересам государства в политической, экономической, оборонной и других сферах20.

Эти задачи, по нашему мнению, и составляют основное содержание массово-информационной войны, представленной в журналистике как современная информационная война.

При оценке конкретной ситуации − в данном случае в отношениях Украины и России, России и Запада − невольно возникает вопрос, насколько информационное противостояние можно оценить в критериях информационной войны. Подчеркнем, что информационное противоборство является обычным состоянием межгосударственных отношений и предполагает использование совокупности легитимных средств, методов, приемов в отстаивании интересов государства на международной арене в информационном пространстве. В информационной войне как высшей форме обострения противоречий информационного противоборства используются самые разные способы, силы, средства, приемы. И, в отличие от обычной войны, где международное гуманитарное право пытается регулировать процесс путем запрещения некоторых видов оружия, методов его применения, поле боя в информационной войне пока ничем не регулируется. Здесь нет ограничений на дезинформацию, фальсификацию, обман и т.д. Поэтому можем предположить, что российская сторона пока не знает, как поступать с принципами морали, нравственности, справедливости в условиях, когда «на войне все средства хороши».

Конечно, любая война − процесс двусторонний, в противном случае действия одной стороны оценивается как агрессия или интервенция. На уровне бытового сознания большинство россиян свыклось с мыслью, что многие средства массовой информации Запада и тем более Украины «заострены» на войну с Россией. И это так. А какова же позиция России в данном противоборстве?

К сожалению, ситуацию можно оценить в жанре старого советского анекдота: «Есть два способа сохранения военной тайны – советский и американский. Советский – все засекретить, американский – все рассекретить. И в первом и в другом случае не понятно, что секретно, а что нет». По данному «лекалу» можно судить о позиционировании сторон в нынешних условиях. Да, Запад отрабатывает стратегию и тактику информационных войн − в организационно-техническом и в массово-информационном плане. Планирует, отрабатывает на практике и не стесняется об этом заявлять и в официальных выступлениях, и в официальных документах. Российская же сторона констатирует факт информационной войны (как правило, в государственных СМИ), а далее – по умолчанию.

В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г., утвержденной Указом Президента в 2009 г., одной из негативных тенденций и явлений международных отношений названо усиление глобального информационного противоборства, а среди комплекса мер по стратегическому сдерживанию в интересах военной безопасности страны выделяются информационные меры, направленные на упреждение и снижение угрозы деструктивных действий государств-агрессоров.

Доктрина информационной безопасности, представляющая собой совокупность официальных взглядов на цели, задачи, принципы и основные направления обеспечения информационной безопасности Российской Федерации, служит основанием для формирования государственной политики в этой области. Вместе с тем ни в этом доктринальном документе, ни в Военной доктрине РФ не акцентируется внимание на опасности развязывания информационных войн, на готовность к участию в них.

В информационной войне, как и в обычной, нужно быть готовым к ее началу (тем более что точка отсчета начала неизвестна, или, точнее, незаметна), одними оборонительными действиями здесь не обойдешься. Разумеется, дело это − весьма деликатное, и если к техническому информационному противоборству (сетецентрической войне, кибервойне) идет подготовка в рамках военного строительства21, то широко разработанная в науке теория информационной войны пока не находит своего применения в государственной информационной политике. Отечественные военные специалисты сосредоточены на организации информационного противоборства, главной целью которого «является завоевание и удержание информационного превосходства над вооруженными силами противника и создание благоприятных условий для подготовки и применения своих Вооруженных Сил»22. По их мнению, подсистема психологической борьбы и морально-психологического обеспечения должна быть включена в систему информационного противоборства.

Что касается массово-информационной войны, которая ведется в мирных условиях, то пока нет никаких оснований утверждать, что существует концептуальный подход государства к этой актуальной проблеме. События последнего времени поставили массу вопросов, требующих совместных усилий военных и политиков, дипломатов и журналистов. Пока, на наш взгляд, журналисты, средства массовой информации реагируют на вызовы противной стороны в информационной войне в рефлексивном режиме. Несомненно, в практической деятельности российских медиа уже накоплен достаточно большой объем материала, который может и должен быть подвергнут научному анализу для того, чтобы извлечь полезные рекомендации и предложения.

Проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что информационная война, как явление общественной жизни, проявилась на определенном этапе развития человечества под влиянием целого ряда факторов: развития современных массмедийных технологий, появления глобального информационного пространства, глобализации социальных процессов. Использование информации как средства достижения политических целей в ходе войны и в мирное время в предыдущие времена носила вспомогательный характер.

Средства коммуникации, оперирующие, трансформирующие, дозирующие информацию, становятся главным инструментом влияния в современном обществе. Для повышения эффективности осуществления властных стратегий используются самые современные информационные технологии, которые помогают превратить публику в объект манипулирования. Отличительными чертами информационной войны как особой формы политического противоборства в новых условиях выступают заявленность цели, интенсивность информационного взаимодействия, агрессивная направленность задействованных средств, применение нелегитимных приемов и сомнительных методов.

 


 

  1. В 2014 году в мире погибли 66 журналистов // 2014. Дек., 16. – URL: http://journalist-virt.ru/news/V-2014-godu-v-mire-pogibli-66-zhurnalistov.phtml (V 2014 godu v mire pogibli 66 zhurnalistov // 2014. Dek., 16. – URL: http://journalist-virt.ru/news/V-2014-godu-v-mire-pogibli-66-zhurnalistov.phtml)
  2. В 2014 году в мире погибли 66 журналистов, 119 были похищены. 2014. Дек., 16. − URL: http://www.rg.ru/2014/12/16/jurnalisti-anons.html (V 2014 godu v mire pogibli 66 zhuonalistov, 119 byli pokhishcheny. 2014. Dek., 16. − URL: http://www.rg.ru/2014/12/16/jurnalisti-anons.html)
  3. СБУ выдворила из Украины 88 российских журналистов-пропагандистов. 2015. Янв., 23. − URL: http://ukranews.com/news/154872.SBU-vidvorila-iz-Ukraini-88-rossiyskih-zhurnalistov-propagandistov.ru (SBU vydvorila iz Ukrainy 88 rossiyskikh zhurnalistov-propagandistov. 2015. Yanv., 23. − URL: http://ukranews.com/news/154872.SBU-vidvorila-iz-Ukraini-88-rossiyskih-zhurnalistov-propagandistov.ru)
  4. Теория лжи на генеральском уровне − знает ли Порошенко, что в реальности происходит в Донбассе. 2015. Февр., 12. – URL: http://www.1tv.ru/news/world/277652 (Teoriya lzhi na general'skom urovne − znaet li Poroshenko, chto v real'nosti proiskhodit v Donbasse. 2015. Fevr., 12. – URL: http://www.1tv.ru/news/world/277652)
  5. Рада проголосовала за ограничения работы журналистов РФ в Украине // РИА Новости Украина. 2015. Февр., 12. – URL: http://rian.com.ua/story/20150212/363402287.html (Rada progolosovala za ogranicheniya raboty zhurnalistov RF v Ukraine // RIA Novosti Ukraina. 2015. Fevr., 12. – URL: http://rian.com.ua/story/20150212/363402287.html)
  6. В работе В.А. Лисичкина и Л.А. Шелепина «Третья мировая информационно-психологическая война» характеризуется такой прием, как «историческая» война, в ходе которой проводилась информационная моральная ликвидация всех героев и выдающихся людей, составлявших гордость русского народа (Лисичкин В.А., Л.А. Шелепин Л.А. Третья мировая (информационно-психологическая) война. М., 1999.). (Lisichkin V.A., L.A. Shelepin L.A. Tret'ya mirovaya (informatsionno-psikhologicheskaya) voyna. Moskva, 1999.)
  7. Борисенок Е. Заложники глобального противостояния // Родина. 2014. № 6. С. 102. (Borisenok E. Zalozhniki global'nogo protivostoyaniya // Rodina. 2014. № 6. S. 102.)
  8. Веденеев Д.В., Будков Д.В. Заручниця глобального протистояння. Трагедiя Великого Голоду 1932–1933 рр. в Украiнi у контекстi «холодноi вiйни» (1945−1991 рокiв). Киiв, 2013. С. 79. (Vedeneev D.V., Budkov D.V. Zaruchnycja global'nogo protystojannja. Tragedija Velykogo Golodu 1932–1933 rr. v Ukraini u konteksti «holodnoi vijny» (1945−1991 rokiv). Kyiv, 2013. S. 79.)
  9. Conquest R. The Harvest of Sorrow. Soviet Collectivization and the Terrorfamine. London, 1986.
  10. Минобороны Литвы подготовилось к оккупации Россией. 2015. Янв., 16. – URL: http://www.utro.ru/articles/2015/01/16/1229748.shtml (Minoborony Litvy podgotovilos' k okkupatsii Rossiey. 2015. Yanv., 16. – URL: http://www.utro.ru/articles/2015/01/16/1229748.shtml)
  11. Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Указ. соч. (Lisichkin V.A., Shelepin L.A. Ukaz. soch.)
  12. War Report of the Office of Strategic services. Washington, 1949. P. 99.
  13. Волкогонов Д.А. Психологическая война. М., 1983. С. 5. (Volkogonov D.A. Psikhologicheskaya voyna. Moskva, 1983. S. 5.)
  14. См., напр.: Iнформацiйни вiйны: яку зброю використовують «пiдривники новин». 2015. Янв., 23. – URL: http://24tv.ua/news/showNews.do?informatsiyni_viyni_yaku_zbroyu_vikoristovuyut_pidrivniki_novin&objectId=534930(Informacijny vijnы: jaku zbroju vykorystovujut' «pidryvnyky novyn». 2015. Janv., 23. – URL: http://24tv.ua/news/showNews.do?informatsiyni_viyni_yaku_zbroyu_vikoristovuyut_pidrivniki_novin&objectId=534930)
  15. Громаков Д. Украина: первая информационная война. 2015. Янв., 18. – URL: http://all.kharkov.ua/news/state/ykraina-pervaia-informacionnaia-voina.html (Gromakov D. Ukrayna: pervaja ynformacyonnaja vojna. 2015. Janv., 18. – URL: http://all.kharkov.ua/news/state/ykraina-pervaia-informacionnaia-voina.html)
  16. Яценюк: во время Второй мировой СССР вторгся на Украину и в Германию // РИА Новости. 2015. Янв., 8. – URL: http://ria.ru/world/20150108/1041812617.html (Yatsenyuk: vo vremya Vtoroy mirovoy SSSR vtorgsya na Ukrainu i v Germaniyu // RIA Novosti. 2015. Yanv., 8. – URL: http://ria.ru/world/20150108/1041812617.html)
  17. Остановить глобальный хаос. 2014. Окт., 24. − URL: http://www.rg.ru/2014/10/24/putin.html (Ostanovit' global'nyy khaos. 2014. Okt., 24. − URL: http://www.rg.ru/2014/10/24/putin.html)
  18. Пентагон использует Интернет для психологической войны? – URL: http://www.broadband.org.ua/pressa/316-pentagon-ispolzuet-internet-dlya-psikhologicheskoj-vojny (Pentagon ispol'zuet Internet dlya psikhologicheskoy voyny? – URL: http://www.broadband.org.ua/pressa/316-pentagon-ispolzuet-internet-dlya-psikhologicheskoj-vojny)
  19. Почепцов Г.Г. Информационные войны. М., 2000. С. 140. (Pocheptsov G.G. Informatsionnye voyny. Moskva, 2000. S.140.)
  20. См.: Гриняев С.Н. Поле битвы – киберпространство: Теория, приемы, средства, методы и системы ведения информационной войны. Минск, 2004. С. 201. (Grinyaev S.N. Pole bitvy – kiberprostranstvo: Teoriya, priemy, sredstva, metody i sistemy vedeniya informatsionnoy voyny. Minsk, 2004. S. 201.)
  21. См.: Костарев С.В., Ефремов О.Ю., Зверев С.Э. Концепция сетецентрических войн в свете доктрины «Единый взгляд 2020» // Военная мысль. 2014. № 1; Гончаров С.В., Артамонов Н.Ф. Достижение информационно-психологического превосходства в современных боевых действиях (по взглядам руководства армии США) // Там же. 2014. № 6; Воробьев И.Н., Киселев В.А. Киберпространство как сфера непрямого вооруженного противоборства // Там же. 2014. № 12. (Kostarev S.V., Efremov O.Yu., Zverev S.E. Kontseptsiya setetsentricheskikh voyn v svete doktriny «Edinyy vzglyad 2020» // Voennaya mysl'. 2014. № 1; Goncharov S.V., Artamonov N.F. Dostizhenie informatsionno-psikhologicheskogo prevoskhodstva v sovremennykh boevykh deystviyakh (po vzglyadam rukovodstva armii SShA) // Tam zhe. 2014. № 6; Vorob"ev I.N., Kiselev V.A. Kiberprostranstvo kak sfera nepryamogo vooruzhennogo protivoborstva // Tam zhe. 2014. № 12.)
  22. Сайфетдинов Х.И. Информационное противоборство в военной сфере // Там же. 2014. № 7. С. 39. (Sayfetdinov Kh.I. Informatsionnoe protivoborstvo v voennoy sfere // Tam zhe. 2014. № 7. S. 39.)