Русский
English
Русский EnglishPolitical Dialogue in the Russian Media. Data of Sociological Research as the Parties’ Weapon
Шумилина Татьяна Валентиновна
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник кафедры социологии массовых коммуникаций факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, Tatyanshumilin@yandex.ru
Tatiana V. Shumilina
PhD, Senior Researcher at the Chair of Sociology of Mass Communications, Faculty of Journalism, Lomonosov Moscow State University, Tatyanshumilin@yandex.ru
Аннотация
В статье рассматривается политический диалог с участием СМИ как средство консолидации общества или его разъединения в случае блокировки коммуникации. В России налицо раскол общества в политической сфере, противостоящие стороны не хотят взаимодействовать друг с другом, отказываются от диалога, обвиняя друг друга в отсутствии толерантности. В качестве аргументов стороны используют данные социологических исследований, как профессиональных, так и дилетантских. Иногда в этот процесс включаются профессиональные социологи, чтобы с помощью полученных их службами социологических данных подкрепить свою субъективную позицию. Граждане в большинстве считают, что социологические исследования нужны прежде всего самим социологам.
Ключевые слова: политический диалог, консолидация, раскол, данные исследований, блокировка коммуникации.
Abstract
The article discusses political dialogue involving the media as a means of societal consolidation or societal disconnection in the case of a communication blockage. In Russia, there is a split of society in the political sphere, the opposing parties are unwilling to interact and refuse dialogue accusing each other of intolerance. As arguments, the parties use the data of sociological research, both professional and amateurish. Sometimes, professional sociologists engage in this process to back up their subjective positions using the sociological data obtained by their services. Most citizens believe that it is sociologists themselves that first and foremost need sociological research.
Key words: political dialogue, consolidation, division, research data, communication blockage.
Стороны политического диалога в современной России
Коммуникативные отношения в политической сфере во многом определяются деятельностью СМИ. Они выступают активными субъектами социального диалога, переводя его в публичную сферу и превращая общение из личного в общественное, а коммуникацию − из межличностной в массовую. Общественный диалог, т.е. прямой обмен информацией между участниками, возможен только при ее свободном прохождении через каналы коммуникации, среди которых наиболее эффективными являются СМИ. Обмен информацией через открытые каналы СМИ помогает налаживать контакты между различными социальными группами, разрешать конфликты интересов, взвешенно оценивать позицию инакомыслящих − одним словом, вести конструктивный диалог, способствующий консолидации общества. Однако эти каналы могут оказаться блокированными как внешними силами, так и самими участниками коммуникативного процесса; в политической сфере в таком качестве чаще всего выступают политические противники, носители разных представлений об оптимальных путях развития общества. Те из них, которые в основном одобряют политику, реализуемую властными структурами, в настоящее время в России именуются «патриотами» (спектр их позиций может простираться от левых до правых в разных вариантах комбинаций). Несогласные с политикой власти именуются «оппозицией», часто «либералами». В этой статье мы будем анализировать отношения между политическими силами, наиболее отчетливо представляющими эти два направления, несмотря на различные оттенки и варианты.
Запрос на консолидацию общества
Ввиду обострения политических отношений России с международным сообществом, проявляющегося в идеологической, экономической, политической сферах, консолидация российского общества приобретает большое значение. Неслучайно в президентском послании 4 декабря 2014 г. В.В. Путин, не делая акцента на экономическом положении конкретных социальных групп, постарался очертить общие задачи, стоящие перед страной, и объявил об амнистии всех капиталов, нажитых любым путем, при их возвращении в Россию.
На идею сплочения общества, всех его поколений и социальных групп работает и Государственная программа патриотического воспитания граждан Российской Федерации на 2011−2015 гг., закрепленная Постановлением Правительства РФ от 5 октября 2010 г. № 795. По-видимому, многие аналитики найдут в ней сходство с политикой СССР в этой области накануне Великой Отечественной войны. Когда читаешь в этой программе строки о том, что СМИ и творческой интеллигенции в целом рекомендуется активизировать свою работу по освещению деятельности уголовно-исполнительной системы и ее лучших сотрудников, на память приходит Лев Овалов с его идеальным майором Прониным. Политический заказ определяет судьбу художественных произведений. Приведем пример. В той обстановке становится понятной фраза, которую произнес Сталин, запрещая к постановке ярко и убедительно написанную пьесу «Батум» Михаила Булгакова о его, Сталина, революционной юности. « Генеральный секретарь, разговаривая с Немировичем, сказал, что пьесу “Батум” он считает очень хорошей, но что ее нельзя ставить»1, − записывает в дневнике жена Булгакова Елена Сергеевна. Был октябрь 1939 г. Вторая мировая война уже началась. Немцы взяли Варшаву. Можно предположить, что напоминание о классовых битвах, раскалывавших российское общество, и собственном участии в них Сталин посчитал опасным для данного политического момента. Оно могло сработать на дезинтеграцию общества. В те дни на воспитание патриотизма и объединение вышедшего из жестоких классовых сражений народа работали те же средства, которые указаны и в нынешней правительственной программе. Кинематограф, художественная литература, театр, музыка – все каналы массовой коммуникации были ориентированы на решение задачи сплочения советского народа перед лицом иноземной угрозы. Можно вспомнить хотя бы такие убедительные образцы: на укрепление национального единства работал кинофильм «Свинарка и пастух» режиссера Ивана Пырьева (1941 г.); на воспитание мужества, стремления защитить Родину вплоть до самопожертвования, гордости за страну и народ − « Александр Невский» Сергея Эйзенштейна (1938 г.) и « Суворов» Всеволода Пудовкина (1940 г.). Естественно, что СМИ в этой обстановке отводилась главная организующая роль.
Конечно, говорить о реальном общественном диалоге того времени вряд ли возможно. Несмотря на то что большое внимание уделялось развитию рабкоровского движения и публикации информации с мест, это был не реальный общественный диалог, а его имитация, не взаимодействие, а одностороннее воздействие, пропаганда, где активная роль отводилась СМИ, направляемым политическими структурами, а пассивная – аудитории. Сейчас в силу полихромности, разнообразия самого пространства коммуникации такая односторонность коммуникативного потока невозможна. Но и полной консолидации общества, в том числе и в области политических отношений, не происходит. Для современного состояния общественного диалога в России характерно то, что противоборствующие стороны хотят вести коммуникацию в одном направлении: от себя (коммуникатора) к аудитории, которая в этом случае признается ими уважаемым участником коммуникативного процесса. Ни одна из сторон не готова вести диалог на равных ни с аудиторией, ни с другими политическими агентами. Российское общество расколото, и российские СМИ способствуют разъединению, сражаясь по разные стороны баррикад. Из всех видов социального диалога, выделяемых исследователями, в политической сфере между российскими СМИ разной политической ориентации осуществляется только один – конфронтация, доходящая до взаимной ненависти, вражды, полного нежелания если не понять, то хотя бы выслушать друг друга. Разнородности российского общества в значительной мере способствует социальное расслоение, создавшееся в ходе разрушения советской экономики и первичного накопления капиталов. Сторонам, одна из которых считает себя обманутой и ограбленной, а другая – достигшей успеха за счет собственного ума и способностей, трудно достичь компромисса, взаимопонимания. Расслоение общества в сфере экономики можно оценить несколькими способами. Например, вычислением децильного коэффициента. Это отношение средней величины доходов 10% самых богатых людей к доходам 10% малоимущих. Российский децильный коэффициент равен 16. Когда коэффициент превышает расхождение в 10 пунктов, появляются реальные предпосылки к социальным беспорядкам. Исключением из этого правила считаются США, где эта цифра несколько больше. Эксперты полагают, что в силу присущей этому обществу ментальности недовольство своим материальным положением у американцев направлено не против государства, а против себя: если ты бедный, никто в этом не виноват, кроме тебя самого. В России патерналистские отношения между гражданами и государством в силу исторических особенностей гораздо более сильны2.
Последние экономические реформы производились на государственном уровне, поэтому граждане России в большей мере склонны винить не себя, а правящий круг и доверять не государству в целом, а отдельным руководителям, полагая, что в системе современного российского управления их жизненная ситуация во многом зависит от персоны, стоящей во главе государства. Либералы постоянно говорят об отсутствии свободы и демократии в России, борются за расширение их территории. Однако анализ показывает, что патерналистское мышление свойственно каждой из противоборствующих сторон в политической сфере Россииоссии Р, стремящейся иметь во главе государства своего человека. Когда эти желания персонально не совпадают, конфронтация между противниками обостряется. Несмотря на то что оппозиция позиционирует себя как сторонников демократической организации общества по западному типу, острие ее борьбы направлено прежде всего на смену фигуры, занимающей президентское кресло. Тем самым они, по сути, оценивают политическую систему так же, как и сторонники власти, но цели их политической борьбы противоположны. Этим, по-видимому, объясняется блокирование общественного диалога в политической сфере обеими сторонами.
Отказ от сотрудничества
Качественный анализ текстов СМИ, связанный с выявлением смыслов и лексическим наполнением, приводит к неутешительному выводу: стороны не только не ищут способов примирения, но просто не желают общаться друг с другом. Например, в телевизионной передаче «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым», которая в жанровом аспекте подается как общественно-политический телевизионный журнал, синтез ток-шоу, телемоста и интервью, в содержательном – как итоговая передача недели, посвященная наиболее важным событиям жизни общества, где участниками выступают эксперты, исповедующие разные взгляды и отстаивающие разные позиции, где нередко появляются политические оппоненты из зарубежных стран, представители оппозиционных либеральных российских СМИ не участвуют никогда. У них своя аудитория, свой круг и каналы общения. Об этом они говорят открыто, обвиняя оппонентов в отсутствии коммуникативной культуры и толерантности. «В отечественной истории не раз и не два разжигалась ненависть в обществе к несогласным с любой генеральной линией. Феномен русской интеллигенции еще со времен “Вех” вызывал двойственное отношение к себе. Но, пожалуй, впервые травля проходит так массово, грубо, цинично, без публичного обсуждения идей и противоречий. Врагом назначен целый мыслящий образованный класс, который коллективно и ежедневно с помощью ТВ отторгают, отчуждают от страны»3, − пишет обозреватель «Новой газеты» Слава Тарощина. Автор возмущена стилем полемики политических противников: « …Семин всегда готов с невыразимым презрением и пафосом рассуждать о маргинальной публике – обслуге олигархов. К ней он причисляет в первую очередь Леонида Парфенова, “бывшего парфюмерного телеведущего”. Как водится, нигде никаких доказательств – только голые эмоции»4. Да, Слава Тарощина права.
В другой статье, Михаила Делягина, о российских либералах обнаруживается полное отсутствие стремления к обсуждению и пониманию точки зрения оппонента, который предстает в качестве противника, даже врага. Делягин так характеризует политическую и экономическую позицию либералов: «… курс либералов не просто противоречив, но и омерзителен. Его аморальность уже нельзя спрятать за традиционным нагромождением выспренних словес, и с либералов неизбежно спадают последние фиговые листки. Естественно, они пугаются – и выглядят все более нелепо. Если привластные либералы пока ограничиваются циничными “проколами” (вроде заявления Улюкаева, что россияне, зарабатывающие и тратящие рубли, не должны интересоваться курсом доллара, от которого прямо зависят цены на покупаемое ими за эти рубли), то у либералов попроще откровенно сдают нервы, а то и “едет крыша”. Так, бывший министр финансов в правительстве Гайдара, Нечаев, на ток-шоу “Толстой. Воскресенье” на “Первом канале” попытался изобразить из себя либерал-демократа Жириновского. Ему не понравилось, что вице-спикер Госдумы Сергей Железняк назвал его “вором”. Недовольство естественное, хотя перед этим Нечаев без зазрения совести (в той степени, в которой это слово применимо к либералам) называл своего оппонента “нацистом” и “монстром”. <…> Тем не менее после короткого раздумья Нечаев решил почувствовать себя обиженным, отправился к Железняку с обещаниями “набить морду” и начал было даже подпрыгивать перед ним, подергивая ручками, − вероятно, чтобы потом написать в “Твиттере”, каким героем он себя проявил и как почти исполнил высказанное им обещание. В этой ничтожной истории дело даже не в бывшем министре, которого в своем кругу его же коллеги-либералы стеснительно характеризовали как “троечника”, а в полной исчерпанности аргументов у либералов как таковых. Их политика настолько откровенна в своей бесчеловечности и разрушительности, что никаких обоснований, кроме шаманских заклинаний и прямого насилия, у них уже просто не осталось. И в этом отношении пожилой гайдаровец, который пытается выглядеть достойным патриархом, принципиально ничем не отличается от “старших братьев” из администрации США. У них тоже закончились аргументы, с помощью которых можно кого-то обмануть или запутать, и они тоже (успешней Нечаева, но это несложно) перешли к прямому насилию: сначала к бомбардировкам и государственным переворотам (элегантно именуемым “цветными революциями”), а в последние годы и к открытому разжиганию гражданских войн»5.
По этому фрагменту можно сделать вывод как об уровне ведения политического диалога самого Михаила Делягина, так и участников тех политических ристалищ, которые широко распространены на российских телеканалах и в других СМИ. Сама Слава Тарощина, которая искренне возмущается неумением противника вести толерантное общение, поступает не лучше. В упомянутой выше статье она использует те же самые приемы воздействия на аудиторию, которые кажутся ей неприемлемыми у политических оппонентов. Наример, журналистка таким образом описывает эфир у Владимира Соловьева: «Владимир Рыжков [политический единомышленник Тарощиной. − Т.Ш.], надо отдать ему должное, в отведенные ему несколько секунд с честью отдувался за весь “Марш…”, который Сергей Марков маркировал как начало государственного переворота. В следующий раз точно не позовут. Отдельно взятый предатель не имеет права выглядеть умнее и достойнее целого спецназа патриотов»6. Тоже абсолютно бездоказательно, сплошные эмоции, «свои» представлены как умные и достойные, противники – как недалекие и агрессивные. Достигается эффект известными приемами: иронией, бездоказательными обвинениями, подбором лексических средств: «целый спецназ патриотов» (образ грубой силы) против «интеллигентного и умного» Владимира Рыжкова.
И той, и другой стороне свойственно безапелляционно отрицать позицию противника, обвинять его в дурных мыслях и намерениях, напористо наставлять на путь истинный, поскольку каждый автор считает, что он и только он является носителем этой истины, больше знает, понимает «смыслы» и потому имеет право поучать, в то время как противная сторона не должна возражать и даже пытаться вступать в дискуссию. В ответ на возражения звучат презрение и брань, немотивированные обвинения в различных грехах. В таком ключе Кирилл Мартынов, редактор отдела «Мнения & Комментарии» «Новой газеты», ведет «полемику» [так в газете. – Т.Ш.] с политическим противником. На самом деле никакой полемики нет, мнение оппонента во внимание не принимается, так как заведомо считается ошибочным. Идет лишь настойчивое утверждение одной позиции, хотя собеседник пытается изложить свою, более толерантную. Кирилл Мартынов бранит Максима Суркова, директора книжного магазина «Циолковский», за презентацию сборника текстов Егора Холмогорова. Сборник называется «Карать карателей». «К сожалению, − констатирует Кирилл Мартынов, − в споре мы не нашли общего языка. Максим Сурков в конечном счете заявил, что он намерен проводить в своем магазине любые мероприятия, не запрещенные УК. <…> Мне же, по его словам, лучше записаться в батальон “Азов”, а в целом не принимать все так близко к сердцу. Это ведь всего лишь книга <…> Лучше приходить, задавать автору вопросы, искать точки соприкосновения…»7. Журналист «Новой газеты» отвергает возможность мирного разговора с противником на равных. Он обвиняет противоположную сторону в примитивном мышлении и агрессивности, не чуждаясь оскорбительных выражений. Общественный диалог, таким образом, блокируется. Характерно, что Кирилл Мартынов, как сказано выше, редактор отдела «Мнения & комментарии» «Новой газеты», заканчивает дискуссию следующими словами: «Русский мир забрызгал нас за эти месяцы слюной от ненависти к “украм” и вообще всем, кто в этом мире усомнился. А ты иди, дискутируй с ним»8. Это отношение во многом связано с различиями политических ориентаций и непримиримостью позиций самих СМИ − главных источников информации и участников общественного диалога. О том, что СМИ, а не только отдельные лица в нашем обществе выступают в качестве субъекта общественного диалога и именно в таком качестве воспринимаются аудиторией, позволяет говорить явно выраженная политическая позиция наиболее последовательных представителей этой системы, объединивших в редакционной деятельности носителей близких идеологических воззрений. Подтверждает это мнение и тот факт, что российские граждане выходят на митинги в защиту или с протестом не против отдельных публикаций или авторов, а конкретного органа СМИ в целом. Так, в ноябре 2014 г. по стране прошли митинги «за» или «против» радиостанции «Эхо Москвы».
Как было сказано, в политическом пространстве современной России СМИ разделяются на лояльные к власти и оппозиционные. При резком расхождении политических взглядов и оценок в материалах этих СМИ аудитории предлагается сделать выбор по формуле «кто не с нами, тот против нас». Толерантность и компромисс отвергаются, стороны находятся в состоянии информационной войны, где для достижения успеха все средства хороши. Такие принципы подачи информации, как объективность, полнота, всесторонность, непредвзятость, обоснованность, проверка фактов, недопущение манипуляции общественным мнением, игнорируются. Соблюдение этих принципов – главное условие для ведения адекватного общественного диалога как внутри страны, так и за ее пределами, как по вертикали (между властью и СМИ), так и по горизонтали (между различными социальными группами, отдельными гражданами и СМИ).
В ситуации политической конфронтации каналы массовой коммуникации, прежде всего СМИ, под давлением сил, заинтересованных в победе собственной позиции, превращают территорию общественного диалога в поле битвы за умы граждан с применением разнообразного оружия. Таким оружием становятся и данные социологических исследований, поскольку они обладают свойством убедительности для общественного мнения. Известно, что исследования социальных процессов и явлений могут носить самодеятельный или профессиональный характер, что не всегда различает массовая аудитория. В непрофессиональных исследованиях (чаще всего опросах аудитории) искажения получаемой информации закладываются на стадии формулировки вопросов (иногда сознательно, иногда по незнанию), а также интерпретации результатов. Данные профессиональных исследований гораздо более надежны и достоверны, но нарушения принципа объективности могут происходить на стадии интерпретации. Например, лояльные к власти СМИ интерпретируют данные социологических исследований о высокой степени доверия президенту как результат его политики, проводимой в интересах большинства граждан. Оппозиция трактует эти же результаты как проявление неразвитости, необразованности, интеллектуальной отсталости той части общества (более 80%) , которая выступает в поддержку президента, признавая только за оппозицией право на просвещенное мнение.
Стереотипное представление о том, что на стороне оппозиции действует интеллектуальная элита страны, продвигается либеральными изданиями упорно, систематически. В качестве аргументов привлекаются данные социологических исследований. Так, «Новая газета» опубликовала для подкрепления этого положения выводы Александра Бикбова, представленные им как результаты полевых наблюдений социолога на «Марше мира». «Вместе с Марией Меньшиковой мы подробно проинтервьюировали 14 участников марша и убедились, что участвуем в мирном противостоянии образованных людей – необразованным»9. Всякий, сколько-нибудь знакомый с методикой социологических исследований, знает, что метод глубокого интервьюирования относится к качественным методам социологического изучения и не решает задач, связанных с количественными характеристиками. Даже если бы этих интервью было во много раз больше, стихийно выбранная совокупность принципиально не может отражать генеральную совокупность, если в выборочной совокупности не присутствуют все 100% (или около того) элементов генеральной, т.е. исследуется объект целиком. При такой методике, как у Бикбова, полученные данные нельзя экстраполировать на весь объект исследования. С применением качественных методов, в том числе глубоких интервью, можно получить набор признаков для разработки типологии, выявить спектр мнений или вскрыть некоторые неочевидные мотивы поведения, но получить точные данные о социально-демографическом составе и интеллектуальном уровне генеральной совокупности (в данном случае всех участников марша) и экстраполировать их на весь состав участников абсолютно невозможно. Недопустимо принципиально. Тем более что, как писалось в либеральных СМИ, участников марша было несколько десятков тысяч. В то же время данные профессиональных социологических исследований показывают, что процент людей с высшим образованием среди тех, кто поддерживает политику президента, достаточно высок. Так, в исследовании, проведенном «Левада-Центром» 21−24 ноября 2014 г. среди 1,6 тыс. жителей в 134 населенных пунктах 46 субъектов России, доля людей с высшим образованием составила 25% (по данным переписи 2010 г., в стране 23% населения имеют высшее образование). В группе имеющих высшее образование позитивное отношение к деятельности президента В.В. Путина выразили 74% участников опроса (в целом 85% для всего массива)10.
Смена ролей
Профессиональные социологи, выступая в СМИ и оперируя полученными в исследованиях данными, вводят их в процесс обмена информацией и становятся коммуникаторами − субъектами коммуникации, участниками общественного диалога. Однако не всегда им удается сохранить объективную позицию, диктуемую этикой ученого, исследователя. Иногда их собственные политические пристрастия превращают их из объективных интерпретаторов, посредников между миром науки и массовым сознанием, в политиков, представляющих субъективную позицию, порою выраженную образно и эмоционально. Именно так получены данные в опросе, проведенном «Левада-Центром», комментирует Лев Гудков, его руководитель, социолог, доктор философских наук, в интервью Михаилу Соколову на «Радио “Свобода”».
« Лев Гудков: Посмотрите на начало замера отношений, вы видите, какой всплеск на фоне кризиса, на фоне тяжелого состояния, депрессии, дезориентированности конца 1990-х годов, возникли сильнейшие ожидания авторитарного лидера, что придет спаситель, выведет страну из экономического кризиса, с одной стороны. А второе по частоте массовых ожиданий – это было восстановление статуса великой державы. И вот это крайне важная вещь − статус великой державы, когда нас все уважали и боялись, − компенсировал убожество частной повседневной жизни, зависимого состояния маленького человека. Вот эту раздвоенность мы все время ловили в наших исследованиях.
Михаил Соколов: То есть маленький человек хочет стать частью большого механизма?
Лев Гудков: Он так себе определяет: “Зато мы делаем ракеты”. Живем плохо, бедно, грязно, злоба невозможная, пьянство, грубость, хамство, но зато “перекрываем Енисей” и так далее. Это чрезвычайно важное двойное сознание, работающее на компенсацию, с одной стороны, а с другой стороны, защиты даже к власти, если хотите»11.
Это комментарий политолога, пропагандиста, публициста, но не беспристрастного исследователя, который каждые свои выводы должен подкреплять доказательными социологическими данными. Согласиться с объяснениями поведения российских граждан, основанными на комплексе «маленького человека», без дополнительных доказательств нельзя. Исследования того же «Левада-Центра» стабильно показывают, что во всех социально-демографическим группах, выделяемых по полу, возрасту, образованию, доходам, месту проживания, показатели демонстрируют ровное позитивное отношение к президенту Путину, расхождение находится в пределах статистической погрешности. Для того чтобы понять суть этого явления, нужно разработать специальную программу серии исследований, и не исключено, что социологические методы для этого окажутся слишком грубыми и должны будут подкрепляться социально-психологическими и иными исследованиями.
О том, что большинство граждан России в настоящее время не испытывает комплекса «маленького человека», говорят исследования ВЦИОМ. Результаты опроса, проведенного Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ), показали, что 76% россиян считают себя счастливыми людьми. 17% опрошенных сказали, что скорее несчастны, и лишь 3% граждан страны твердо заявили о том, что чувствуют себя несчастливыми. Опрос ВЦИОМ проводился 15−16 ноября 2014 г., охватил 1,6 тыс. человек в 132 населенных пунктах 46 российских регионов12. Социальные настроения россиян измерялись индексами жизненной ситуации, уверенности в завтрашнем дне и горизонта планирования. Каждый из индексов строился на основе ответов на вопросы и мог принимать значение от 100 до 100 пунктов. Индекс жизненной ситуации, показывающий, как россияне оценивают ситуацию, сложившуюся в их жизни, в последнем квартале уходящего года, составил 62 пункта. В III квартале 2014 г. он достигал рекордных 66 пунктов. А самый низкий показатель за последние несколько лет был зафиксирован в IV квартале кризисного 2009 г. (54 пункта). 41% респондентов в 2014 г. оценивали свое положение как благоприятное, в то время как в 2009 г. об этом заявляли только 25%13.
Следует отметить, что интерпретация данных профессиональными социологами ВЦИОМ для СМИ была столь же субъективна, как и у социологов «Левада-Центра», только вектор оценок был направлен в противоположную сторону и носил более оптимистичный характер. Вот как для радио «Вести FM» тему прокомментировал генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров.
«“Вести FM”: Валерий Валерьевич, многих удивил результат − 76 процентов всем довольных россиян. И это в контексте падения рубля, роста цен, а значит, необходимости многое в жизни менять. Или вы как-то вопрос поставили так при опросе, что результат был предопределен? Поделитесь.
Валерий Фёдоров: Вопрос звучит следующим образом. В жизни бывает всякое: и хорошее, и плохое. Но если говорить в целом, вы счастливы или нет? И можно было сказать: “Да, скорее, счастлив”, “Безусловно, счастлив”, “Определённо несчастлив”, “Скорее, несчастлив”.
“Вести FM”: То есть получается, что у нас тогда на такой вопрос всегда будет ответ. Больше половины населения скажет, что “Да, скорее счастлив”.
Валерий Фёдоров: <…> Конечно, к формулировке вопроса могут быть претензии. Любая формулировка не идеальна. Но та формулировка, которой пользуемся мы (а мы ею пользуемся с 1990 года), показывает, что есть определtнная динамика. “Индекс счастья” то растет, то падает. А то, что он в последнее время держится на достаточно высоком уровне, я думаю, это не заслуга формулировки − это заслуга того курса, которым мы идем, того уровня благосостояния, которого мы достигли за последние 15 лет, того правительства, которое мы имеем. Привыкли его обычно ругать, но в последнее время этой ругани поубавилось, а поддержки, наоборот, прибавилось. Поэтому, мне кажется, этот индикатор достаточно адекватный, чувствительный. И если большинство россиян сегодня говорят, что чувствуют себя счастливыми, у них есть такое право»14.
Таким образом, интерпретация результатов социологических исследований может носить субъективный характер и использоваться разными политическими силами в собственных интересах, что делает общественный диалог, в котором фигурируют такого рода аргументы, недостаточно эффективным, так как не содержит убедительных доказательств для противоположной стороны. Вероятно, поэтому у граждан сложилось представление, что проведение социологических исследований осуществляется в интересах самих социологов или политиков, гораздо в меньшей степени в интересах граждан и общества в целом. Об этом свидетельствуют результаты опроса ВЦИОМ, проведенного 1−2 ноября 2014 г. Опрошено 1600 человек в 130 населенных пунктах в 42 областях, краях и республиках России. По данным изучения ответа на вопрос о том, кому нужны опросы общественного мнения, выяснилось, что опросы общественного мнения, как полагают граждане, представляют интерес прежде всего для политиков (46%) и самих социологов (41%). Каждый четвертый респондент (26%) считает, что эти данные нужны СМИ. Пятая часть опрошенных (22%) уверена, что результаты исследований любопытно было бы узнать всем гражданам. За четыре года существенно возросла доля тех, кто не видит в публикации соцопросов ни вреда, ни пользы, объясняя это тем, что на них не обращают особого внимания. В том, что социологические исследования помогают донести мнение простых людей до представителей власти, уверены 77% опрошенных, однако эта цифра ниже значения десятилетней давности (84% в 2005 г.). Более половины россиян (58%) полагают, что политики и предприниматели используют эти данные для повышения эффективности своей деятельности. Из этих данных видно, что граждане все еще довольно высоко (77% в 2014 г. против 84% в 2005 г.) ставят потенциал социологических исследований как средства политического диалога между властью и обществом15.
Как смотрят на этот канал общественного диалога сами представители власти – предмет специального исследования. Что же касается эффективности использования этих данных как аргументов общественного диалога то, судя по непримиримости сторон и субъективности интерпретаций, можно предположить, что она невысока. Об этом свидетельствует пренебрежительная оценка, данная социологическим исследованиям оппозиционным депутатом Государственной думы Дмитрием Гудковым в беседе с журналисткой Кариной Орловой на радиостанции «Эхо Москвы»: «…я не очень верю в разные цифры, вообще в социологию в последнее время. <…> Как задавать вопросы. Ну что, у нас 86% поддерживают Путина – вы верите в это? <…> Значит, нет никакой социологии, и, мне кажется, нет даже смысла всерьез какие-то цифры обсуждать»16. В конце 2014 г. Русская служба Би-би-си (ВВС) сообщила об опросе, проведенном среди российских граждан «Агентством Ассошиэйтед Пресс» (Associated Press) и исследовательским центром «НОРК» (NORC), об отношении к президенту Путину. Выяснилось, что его поддерживает 81% граждан России. Социологи также интересовались мнением россиян о нынешнем геополитическом курсе России. Две трети опрошенных считают, что Россия движется в правильном направлении17. Эти результаты свидетельствуют о том, что данные социологических опросов, полученные российскими социологическими службами, обладают устойчивостью и не могут быть опровергнуты.
Однако преодолеть раскол общества и разблокировать политический диалог с помощью одних только публикаций данных социологических исследований невозможно. Здесь нужны политическая воля и усилия политической власти и гражданского общества.