Languages

You are here

Лексические средства речевой агрессии в телевизионных новостях

Научные исследования: 
Авторы материалов: 

 Lexical Means of Verbal Aggression in Television Newscasts

 

Строкова Юлия Александровна
аспирантка Академии медиаиндустрии (ИПК работников телевидения и радиовещания), международный редактор информационной программы «Вести» (ВГТРК телеканал «Россия-1»), yustrokova@gmail.com

Yulia A. Strokova
PhD student at Media Industry Academy (Television and Radio Workers’ Institute for Advanced Studies), international editor of theVesti” news programme (VGTRK, the Rossiya 1 television channel), yustrokova@gmail.com

 

Аннотация
Автор исследует феномен речевой агрессии в телевизионных информационных текстах. В ходе лингвопрагматического анализа на фактическом материале не только представлены различные формы проявления речевой агрессии в новостных программах, но и сделана попытка проанализировать их использование c учетом экстралингвистических факторов (социальных, политических, психологических), которые и обуславливают порождение и функционирование речевой агрессии в массмедийном дискурсе.

Ключевые слова: речевая агрессия, новости, телевидение.

Abstract
The author explores the phenomenon of verbal aggression in television news texts. In the course of linguo-pragmatic analysis, not only various forms of verbal aggression in news programmes are identified but also an attempt is made to analyse their use in the light of extra-linguistic factors (social, political and psychological ones) that determine the generation and functioning of verbal aggression in mass media discourse.

Key words: verbal aggression, news, television.

 

Средства массовой информации как трансляторы «повестки дня» играют значительную роль в конструрировании социальной реальности. Так, ограниченный по хронометражу новостной выпуск способен концентрировать внимание аудитории на различных сторонах жизни до предела: у зрителя нет возможности отвлекаться и выбирать информацию, исходя из своих интересов и предпочтений, скажем, как у интернет-пользователя; смотреть и слушать можно только то, что в ту минуту, час, день и будет формировать информационную картину дня.

Как точно подметили исследователи Эверет Дэннис и Джон Мэрилл, новости – «скоропортящийся продукт, несовершенный результат принятия скороспелых решений в ситуации давления извне и изнутри»1. Все чаще эта спешка, удачно завуалированная эвфемизмом «оперативность», выливается в истерию и агрессию на экране. После очередного выпуска новостей складывается ощущение, что информационная картина дня выглядит как сценарий к фильму ужасов, где наводнения, землетрясения, массовые убийства, авиакатастрофы и ДТП, столкновения и протесты лишь разбавляются обязательными новостями о деловой повестке дня президента либо парламентскими сводками. Такое количество крайне негативной информации телезрители уже назвали одним из «зол телевидения».

Журналисты в ответ могут возразить: новости не придумывают, о новостях рассказывают. «Если самолет вылетает вовремя, мы не можем назвать это новостями. Если он разбивается, к сожалению, можем»2.

Безусловно, отбор новостей идет по степени важности и чрезвычайности, однако даже уже на этом этапе проявляется оценочность как неотъемлемая черта публицистического текста – «в отборе и классификации фактов и явлений действительности, в их описании под определенным углом зрения, в соотношении негативных и позитивных деталей, в специфических лингвистических средствах»3.

Оценочность может проявляться как на открытом, так и на скрытом уровнях. Отличительной чертой современной новостной журналистики стало умело завуалированное скрытое воздействие на сознание адресата. Несмотря на то что основная цель «информационного подстиля»4 − проинформировать зрителя, говорить «о полном отсутствии субъективной модальности нельзя»5. Лингвисты и зрители вынуждены признать: при всей своей намеренно подчеркнутой объективности, стилистическая тональность информационных выпусков стала непозволительно агрессивной.

Причины феномена вербальной агрессии многие лингвисты видят в так называемой «демократизации» языка СМИ, стремлении близости к народу, максимальному самовыражению и раскрепощенности, что «приняло форму прямого давления на адресата, навязывания собственной точки зрения при освещении тех или иных событий»6. Фактически это явление не обошло своим воздействием ни одно СМИ, в том числе и телевизионную новостную журналистику, стремящуюся к беспристрастности и объективности. Информацию теперь не доносят, но − как бы грубо это ни звучало − ее настойчиво «вдалбливают в головы»7 телезрителей новостных программ, которые, по оценкам Всероссийского центра изучения общественного мнения, смотрят около 60% россиян8.

Такую зачастую грубую настойчивость и навязывание собственной действительности сегодня можно связать и с нестабильной политической ситуацией в стране. Внесистемная оппозиция, которая стала формироваться после парламентских и президентских выборов в 2012 г., испугала своими массовыми митингами и громкими обвинительными заявлениями центральную власть. В такой ситуации мог спасти мощный и масштабный рупор власти − телевизионные новости, на которые правительство всегда возлагало особенно большие надежды в деле укрепления государственности и защиты национальных интересов.

 

Феномен речевой агрессии

Речевая агрессия − явление многоаспектное, включающее, помимо языковой манифестации, психологическую, прагматическую, поведенческую, социальную, политическую составляющие. Неудивительно, что понятие «речевая агрессия» неоднозначно трактуется исследователями. Одни лингвисты связывают с ним осуществляемое средствами языка воздействие на сознание адресата, а именно «явное и настойчивое навязывание собеседнику определенной точки зрения, лишающее его выбора и возможности сделать собственный вывод, самостоятельно проанализировать факты»9. Другие ученые определяют речевую агрессию как «неаргументированное вовсе или недостаточно аргументированное открытое или скрытое (латентное) вербальное воздействие на адресата, имеющее целью изменение его личностных установок (ментальных, идеологических, оценочных и т.д.) или поражение в полемике»10. Третьи акцентируют внимание на таком сущностном качестве речевой агрессии, как намеренная нацеленность на оскорбление или причинение вреда человеку.

Если все же рассматривать феномен речевой агрессии в рамках телевизионных новостей, то в этом случае целесообразным будет говорить не только о перенасыщении текста негативной информацией, вызывающем у адресата тягостное впечатление. Главным образом, мы будем рассматривать это явление как намеренно скрытое выражение средствами языка негативного эмоционально-оценочного отношения к кому- и чему-либо, зачастую нарушающее представление об этической и эстетической норме.

Во многом неуважительное отношение к собеседнику, нарочито назидательный и поучительный характер новостных сообщений возникли со смещением духовно-нравственных ценностей и человечества, и журналиста, в частности. Этически недопустимое ранее «стало осознаваться огромным числом журналистов как допустимое»11. Произошло искажение представлений о системе ценностей, которую в условиях мультикультурного общества нельзя понимать как общечеловеческую. Крупный российский философ и социолог, писатель А.А. Зиновьев утверждает: «Человечество пока еще не образует единое целое с одной и той же системой ценностей для всех объединений людей»12. Более того, человека поместили в «систему аморальности»13, лишив его всех нравственных ориентиров.

 

Оценочная лексика

Оценочная лексика является прямым и наиболее простым орудием вербальной агрессии. Ловко вкрапленная в информационный текст, она способна разрушить заявленное правило телевизионных новостей – беспристрастное изложение фактов. Усиление субъективного начала лингвисты объясняют не только стремлением журналистов к выразительности и экспрессии, но и тем, что объективные новости, информирующие читателя о событиях реальной действительности, «часто подчиняются субъективным смыслам и, в конечном счете, служат лишь для аргументации справедливости авторской позиции»14. Нижеприведенное информационное сообщение – наглядный тому пример. Такую раздраженную характеристику мог бы дать обычный гражданин при соответствующих обстоятельствах, но никак не новостной редактор, который очевидно увлекся своим негодованием:

«Почта России готовит программу модернизации. Об этом заявил ее новый глава Дмитрий Страшнов на совещании в аэропорту “Внуково”. Там до сих пор, как и в других московских аэропортах, не разобраны завалы посылок. Всего порядка около 300 тонн. Напомню, коллапс случился пару недель назад. Посылок скопилось столько, что даже перевод на круглосуточную сортировку не спас ситуацию. Аэропорт “Шереметьево” пошел на крайнюю меру – попросил зарубежные авиакомпании перестать присылать почту. Тогда еще руководитель “Почты” Александр Киселев предложил создать антикризисную комиссию, и тем самым расписался в своей беспомощности и в итоге лишился кресла». (Телеканал «Россия-1». «Вести». 2013. Апр., 22.)

Очевидно, что ситуация с разбором посылок в «Почте России» не самая благоприятная. Вопросов к работе организации скопилось действительно много. Однако как решаются проблемы, об этом информации мало. Зато много того, что, так или иначе, объясняет отставку старого главы «Почты России» и назначение нового. Пока один пришел с программой модернизации, другой «расписался в собственной беспомощности» (мнение подается как знание истины), создав «коллапс»(книж.), не помогли даже «крайние меры».Наличие в одном коротком сообщении стольких оценочно-негативных слов-гипербол допустимо в публицистическом дискурсе, предполагающем полемику и связанные с ней эмоции, однако никак не в строгом информационном сообщении. Общий пренебрежительный тон усилен употреблением и разговорных слов: «завалы» посылок выглядят как горы чего-то неважного и второстепенного, до которых у «Почты России» не скоро дойдут руки.

Экспрессивным средством оценки, как правило, негативной, также служит стилистически сниженная лексика. Она нередко используется в текстах социальной, в том числе криминальной тематики, в текстах, отражающих противостояние различных оппозиционных партий и движений. Не будем преувеличивать ее количество в телевизионных информационных текстах, однако не будем и нивелировать ее возрастающее использование. Вот подводка к одному из сюжетов программы «Сегодня» на телеканале НТВ:

«В Тамбовском госуниверситете развернулась масштабная реконструкция. Там решили демонтировать трехэтажный мат, которым нередко злоупотребляют студенты, а вместо этого построили цех по утилизации бранных слов. Как выяснила корреспондент НТВ Ольга Чернова, борьбу с крепким словцом организовали педагоги, устав слушать в коридорах вуза речь, от которой уши вянут!». (Телеканал НТВ. «Сегодня». 2013. Май, 5.)

После того как Государственная дума подключилась к борьбе с нецензурной бранью и даже ввела штрафы за ее использование, эту же тенденцию подхватили и государственные новостные программы. Разъяснять населению принятые правительством меры решили недвусмысленно: вместо брани теперь охотно используется разговорное «мат». Журналисты телекомпании НТВ разбавили не только синонимичный ряд уничижительно разговорным «словцом» и народным фразеологизмом «трехэтажный мат»,но и разговорно-презрительным «уши вянут». Двойственная природа иронии всегда скрываетза собой социальную оценку, в том числе резко негативную. Такой насмешливый тон журналистов явно не нацелен на борьбу с нецензурной лексикой: они лишь цинично смеются, сравнивая «трехэтажный мат» с неким фундаментальным сооружением с цехами, которому предстоит теперь «демонтаж». 

Важным будет отметить, что журналисты не только не соблюдают литературную норму, они способны ее расшатывать до таких пределов, когда слово с нейтральной окраской может полностью изменить свой смысл и превратиться в символ «жестокости», «терроризма» и «агрессии». Так уже произошло с понятием «исламист». В Большом толковом словаре русского языка «исламист» трактуется как «сторонник ислама». В телевизионных же новостях предлагают другое понимание: «исламист» воспринимается исключительно как «сторонник радикального крыла», что не соответствует действительности:

«Более 20 человек погибли в Дакке, столице Бангладеш, во время столкновений демонстрантов с полицией. Акцию за ужесточение закона о богохульстве организовали исламисты». (Ср.: организовали=последователи ислама=мусульмане). (Телеканал «Евроньюс». 2013. Май, 6.)

«На севере Мали погибли 13 бойцов армии Чада и уничтожены 56 исламистов. Таковы результаты военной операции, которая проходила недалеко от малийско-алжирской границы». (Ср.: уничтожены =последователи ислама=мусульмане). (Телеканал НТВ. «Сегодня». 2013. Февр., 23.)

В данных контекстах журналисты, опуская важное смысловое определение «радикальный», производят подмену понятий: сторонники ислама, которые в ряде арабских стран являются законной правящей властью (Египет, Тунис и т.д.), автоматически приравниваются к понятию «боевик». Безусловно, никто не собирается отрицать наличие радикального исламистского крыла. Однако указаний на это в текстах нет: ассоциативный ряд модифицирован частотой употребления слова «исламист» исключительно в негативном контексте.

Как эксплицитное проявление речевой агрессии можно рассматривать употребление жаргонных слов. Популярность такой лексики во многом обусловлена обострением социального и политического противостояний. «Лихие 90-е», отметившиеся ростом криминальных группировок, по-прежнему находят отражение в сегодняшних реалиях. И здесь идет речь не только об известных выражениях «мочить в сортире» и «кошмарить бизнес». Важно, что сегодня нравственное развитие страны определяет и выбор темы, с которой могут начинаться телевизионные выпуски. Широкое общественное обсуждение вызвал факт освещения в телевизионных новостях смерти криминального авторитета по прозвищу Дед Хасан. Несколько дней это была главная новость дня на всех федеральных телеканалах. Рассмотрим одну из них:

«Минувшей ночью на Троекуровском кладбище Москвы было непривычно оживленно. Там прощались с убитым два дня назад криминальным авторитетом Асланом Усояном, более известным как Дед Хасан. Гражданская панихида по погибшему собрала немало его коллег. Вокруг похорон убитого до сих пор сохраняется интрига. Сообщалось, что это должно произойти в Грузии, но власти страны, известные жесткой борьбой с криминалом и, в частности, с ворами в законе, заявили, что ничего не знают о подобных планах». (Телеканал НТВ. «Сегодня». 2013. Янв., 18.)

Это новостное сообщение демонстрирует не только обилие жаргонизмов криминального характера (криминальный авторитет, вор в законе). Любопытно, как описывается подобное событие: «на кладбище было непривычно оживленно» (оксюморон, который демонстрирует массовость и важность этого события), преступники и соучастники криминального мира называются «коллегами» (c помощью этого эвфемизма скорректирована негативная оценка), и даже уточнение, из которого следует, что в Грузии, где жестко борются с криминалом, похороны авторитета запретили, указывает на то, что в России, наоборот, такое поддерживается и приветствуется. Здесь будет справедливо вспомнить замечания лингвиста М.А. Грачева, который считает, что журналисты, употребляя жаргонные слова, «сами того не подозревая, осуществляют акт вербальной агрессии по отношению к зрителю, невольно превращая его в человека, сочувствующего уголовным элементам и покорно воспринимающего их субкультуру, да и сами журналисты невольно начинают симпатизировать уголовному миру, его морали, законам и субкультуре»15.

Изменение социально-политических доминант, появление и развитие «теневого» частного предпринимательства, сопровождающееся борьбой за передел собственности и влияния, смена в связи с этим аксиологических ориентиров породили также обилие арготических по происхождению слов: «беспредел», «разборка», «раскрутка», «отмывание», которые сегодня широко употребляются в телевизионном новостном эфире:

«В России раскрыта деятельность преступников, чьи обороты ежемесячно достигали 15 миллиардов рублей. Это была хорошо организованная, как считает следствие, криминальная прачечная по отмыванию денег. На счета фирм-однодневок зачислялись средства, которые необходимо было отмыть, и клиенты подозреваемых, как правило, − представители уголовного мира − вместо грязного безнала получали трудовые рубли, которые граждане доверили “серым” платежным терминалам. А воровской безнал создатели схемы переводили в качестве платежей граждан за те или иные услуги. С каждой такой операции мошенникам причитались проценты». («Первый канал». «Новости». 2013. Март, 1.)

Складывается ощущение, что автор этого текста сам некогда вращался в этой метафоричной «криминальной прачечной по отмыванию денег»: каждое предложение буквально пропитано криминальным слэнгом: «средства отмывались», «грязный», «воровской» безнал», «серые терминалы», «обороты», за которые «причитались проценты». Регулярность и массовость использования подобных выражений вызывает справедливые опасения у филологов: «Все это ведет к изменению социальной оценки жаргонизмов, которые постепенно начинают переходить в разряд нормативных средств»16.

Справедливо будет заметить, что подобная лексика встречается не только в текстах федеральных СМИ. Стремление к редакционному нейтралитету телеканала «Евроньюс» также на практике оказывается не всегда достижимым. Во многом это объясняется отсутствием «существующего в других редакциях контрольного звена между автором текста и зрителем: подготовленная журналистом “начитка” материала выходит в эфир без санкции непосредственного начальника, что создает риск проявления ошибок или отдельных случаев индивидуальной предвзятости»17.

Рассмотрим следующее сообщение:

«Киприоты в шоке и растерянности. Они не могут снять свои сбережения со счетов, ни один банкомат не работает. Финансовые доноры все предусмотрели. Впервые страну Евросоюза спасают напрямую за счет владельцев банковских счетов. Правительство уверяет, что у него не было выбора. Альтернатива – финансовый коллапс Кипра и выход из еврозоны. С вкладчиков кипрских банков планируется получить 5,8 миллиардов евро. И существуют подозрения, что происхождение их денег − манны небесной для острова − не всегда законно. Европейские власти хотят прикрыть эту лавочку по отмыванию денег». (Телеканал «Евроньюс». 2013. Март, 18.)

Как мы видим, такие жаргонные выражения, как «лавочка по отмыванию денег»,не чужды и журналистским текстам телеканала «Евроньюс». Это сообщение любопытно и по своему наполнению такими экспрессивными средствами языка, как метафора «финансовый коллапс» и сравнительный оборот «денегманной небесной». Все это также может быть использовано как средство речевой агрессии. Более того, на нагнетание информационного тона может быть направлено и композиционное построение новостного материала. Представленный текст начинается не с изложения новости как таковой, а с описания сильных негативных эмоций (шок, растерянность), что уже определенным образом отрицательно воздействует на психологическое состояние аудитории. Спекуляцию на чувствах сегодня также можно назвать одним из излюбленных журналистских приемов привлечения зрительского внимания: «эмоции замещают информацию и вытесняют ее анализ, тем самым ценность информации теряется, подменяясь эмоциональным воздействием»18.

Жаргонная лексика не обязательно должна быть связана с криминальным миром. До сих пор редко можно было услышать в новостном эфире такой жаргонизм, как «гей». Однако сейчас это слово звучит все чаще и чаще во многом из-за позиции российской власти, которая после предложенных штрафов за гей-пропаганду фактически дала зеленый свет всем государственным средствам массовой информации освещать острую тему гомосексуализма свободно и поучительно:

«Параллельно в Париже состоялся марш в поддержку прав сексуальных меньшинств. Его возглавил мэр французской столицы Бертран Деланоэ. Один из первых французских политиков, открыто признавшийся в том, что он гей. Примечательно, что противники однополой любви не возражают против ее как таковой. Возмущает, что геи и лесбиянки получат право усыновлять детей». (Телеканал «Россия-1». «Вести». 2013. Апр., 22.)

«Как показывают опросы, легализацию однополых браков поддерживают две трети американцев. Сейчас геи и лесбиянки могут узаконить свои отношения лишь в 9 штатах из 50». (Телеканал «Евроньюс». 2013. Март, 26.)

Таким образом, если собрать воедино все жаргонизмы, которыми сегодня наполнены новостные эфиры, «языковой вкус эпохи»19 будет выглядеть удручающе. Широко употребляя, а значит, и пропагандируя все то, что так или иначе несет негативное психологическое воздействие, СМИ, в том числе и телевидение, будет и дальше заражать свою аудиторию «вирусом» разрушения традиционных ценностей.

Более того, журналисты решили, что имеют право не только «ужесточать своей экспрессией существующую реальность, но и «обогащать» русский язык и свою аудиторию новыми словами с негативным экспрессивно-оценочным характером. Неологизмы в телевизионных информационных текстах - явление редкое, в силу оперативности подготовки новостных материалов редакторам и корреспондентам бывает некогда изобретать что-то новое, однако, когда эмоции зашкаливают, когда слишком сильно желание превзойти самого себя, появляются такие слова, которые словарям еще неизвестны:

«Конституционный суд не спас португальский бюджет. Несмотря на решение судей, признавших незаконными целый ряд “урезательных” реформ правительства, кабинет все равно будет сокращать расходы. Просто теперь урежут в других местах − но на ту же самую сумму. Португальские лидеры подчеркивают, что соглашения с “тройкой” необходимо выполнять. («Первый канал». «Новости». 2013. Апр., 8.).

В данном сообщении новообразование «урезательные»акцентирует внимание на отрицательном содержании правительственных мер, задавая ироничный, и даже язвительный тон всей новости. Это понятно уже из первого предложения, в котором конституционный суд словно лопнувший спасательный круг, брошенный на помощь португальскому бюджету. Вульгарно-грубое выражение «урежут в других местах» также демонстрирует несостоятельность государственной системы. Такой несколько циничный взгляд редко допустим в новостном эфире государственных СМИ по отношению к законодательным мерам российского правительства, однако, когда касается других стран, ироничность авторов приобретает форму речевой агрессии.

Вообще, если внимательно следить за телевизионными новостными эфирами, то сегодня редко можно встретить позитивные новости о событиях за рубежом. Информационная политика выстроена таким образом, чтобы любым образом продемонстрировать российскому зрителю, что жизнь на Западе по-своему трудна: новости из Европы в большей своей массе связаны с экономическим кризисом, а новости из США – с бесконечной стрельбой и издевательством над приемными детьми. Причем, чем гуще и чернее краски изображаемой там действительности, тем выше эффект враждебности, предвзятости и «сведения счетов». Такой принцип хорошо работает при освещении острых военно-политических конфликтов:

«Сирия пытается заставить США надавить на Израиль. Сложно как-то иначе интерпретировать письмо, которое президент Асад направил в Вашингтон. В письме указывается, что в случае еще одного израильского удара ответ будет таков, что мало не покажется. И что удивительно: ответа из-за океана Асад ждет в течение суток. Похоже на ультиматум и на то, что нервы сдают. Причем, у Израиля тоже. Там готовят бомбоубежище. Российский МИД призвал мировое сообщество не нагнетать ситуацию». (Телеканал «Россия-1». «Вести». 2013. Май, 6.)

Очевидно, что данное сообщение трудно назвать беспристрастным. Призыв российского МИД «не нагнетать ситуацию» журналистами, которые готовили данный материал к эфиру, остается неуслышанным. Отчетливо прослеживается проявление языковой демагогии, которую можно отнести к особому виду имплицитной речевой агрессии, то есть непрямого воздействия на адресата, «когда идеи, которые необходимо внушить ему, не высказываются прямо, а навязываются исподволь путем использования возможностей, предоставляемых языковыми механизмами»20. В данном случае автор позволил себе сделать несколько грубых ремарок, лишив зрителя возможности проанализировать факты самостоятельно: «похоже на ультиматум и на то, что нервы сдают», «мало не покажется»,«и что удивительно». Обстоятельства «из-за океана – в течение суток» фактически можно заменить наречием «незамедлительно», однако, справедливо заметим, оно не настолько эффектно может показать масштабы конфликта.

Как одно из средств речевой агрессии мы могли бы рассматривать и тенденциозное использование негативной информации в телевизионных информационных текстах. Очевидно, что есть факты, которые журналистами могут преднамеренно опускаться с целью смягчить и приукрасить реальную действительность, и те, которые, наоборот, намеренно «выпячиваются» и выставляются напоказ. Смакуя неприглядную сторону события, журналисты руководствуются принципом «зло эффектней»: «текст, несущий в себе негативную оценку, скорее заинтересует читателя и дольше задержится в его памяти, тогда как оценка позитивная будет воспринята либо скептически, либо равнодушно»21. Например, следующее сообщение новостной редактор начинает с заявления убийцы:

«Я не в детей стрелял, я стрелял в ад. С этой малопонятной фразы начались показания белгородского стрелка Помазуна. От других заявлений преступник отказался. Он только признался, что все это время отсиживался в болоте». (Телеканал «Россия-1». «Вести». 2013. Апр., 23.)

Цитаты террористов и преступников оказывают очень мощный негативный психологический заряд. Предоставлять им площадку для выражения своих намерений может быть рискованно. Никто не знает, как могут повлиять подобные заявления на людей с нарушенной психикой. Даже постоянное и пристрастное освещение в российском телеэфире стрельбы в США может иметь негативные последствия. Не беремся утверждать, но белгородский стрелок Помазун, возможно, стал одним из таких примеров, когда настойчивое освещение жестокости расценивается как призыв к действию.

 

Выводы

Феномен речевой агрессии тесно связан с таким широко представленным в массмедийном дискурсе понятием, как языковое манипулирование, и в то же время не тождествен ему. Речевую агрессию скорее можно рассматривать как одно из средств манипулирования, которое направлено на создание негативно-тягостного эмоционального впечатления у телезрителя о происходящих событиях. Как мы могли убедиться, причины проявления речевой агрессии в телевизионных информационных текстах могут быть самыми разными – от общего снижения уровня культуры речи журналиста, усиления субъективного авторского начала в информационных сообщениях до преднамеренного создания негативного и враждебного описания какого-либо явления или события.

Существует значительное количество средств проявления активной вербальной агрессии. В этой статье мы, пожалуй, смогли охватить только самые распространенные формы, но далеко не все. Как наиболее очевидное проявление агрессии можно назвать использование определенных лексических средств русского языка, выражающих негативную оценку: инвективная и стилистически сниженная лексика, жаргонизмы, агрессивные метафоры и сравнения. Однако если рассматривать это явление на более масштабном уровне, то речевая агрессия может создаваться и за счет синтаксических средств – от инверсий до сознательного нарушения словесных постулатов успешного общения (языковая демагогия).

Таким образом, опасность проявления речевой агрессии в телевизионных новостных программах заключается в огромных масштабах своего негативного влияния на формирование картины мира отдельного человека и общества в целом. При всей своей напускной «невинности» телевизионные новости не только провоцируют реальную жестокость, они учат относиться к ней как к норме: массовое сознание отнюдь не настраивается на борьбу с насилием, а наоборот, начинает воспринимать его как естественный элемент жизни.

 


  1. Дэннис Э., Мэрилл Д. Беседы о масс-медиа. М., 1997. С. 205. (Dennis E., Merill D. Besedy o mass-media. Moscow, 1997. S. 205.)
  2. Там же. С. 204. (Tam zhe. S. 204.)
  3. Клушина Н.И. Особенности публицистического стиля / Язык средств массовой информации. М., 2008. С. 483. (Klushina N.I. Osobennosti publitsisticheskogo stilya / Yazyk sredstv massovoy informatsii. Moscow, 2008. S. 483.)
  4. Дроняева Т.С. Информационный подстиль / Язык средств массовой информации. М., 2008. С. 496. (Dronyaeva T.S. Informatsionnyy podstil' // Yazyk sredstv massovoy informatsii. Moscow, 2008. S. 496.)
  5. Там же. С. 497. (Tam zhe. S. 497.)
  6. Кормилицына М.А. Усиление личностного начала в русской речи последних лет // Русский язык сегодня. 2003. Вып. 3. С. 418. (Kormilitsyna M.A. Usilenie lichnostnogo nachala v russkoy rechi poslednikh let // Russkiy yazyk segodnya. 2003. Vyp. 3. S. 418.)
  7. Зиновьев А.А. Социальная ориентация и система ценностей // Развитие личности. 2003. № 2. С. 217. (Zinov'ev A.A. Sotsial'naya orientatsiya i sistema tsennostey // Razvitie lichnosti. 2003. № 2. S. 217.)
  8. По данным инициативного всероссийского опроса ВЦИОМ, который был проведен 27-28 июля 2013 г. // http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=114345 (Po dannym initsiativnogo vserossiyskogo oprosa VTsIOM, kotoryy byl proveden 27-28 iyulya 2013 g. // http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=114345)
  9. Быкова О.Н. Языковое манипулирование общественным сознанием. Красноярск, 1999. С. 22. (Bykova O.N. Yazykovoe manipulirovanie obshchestvennym soznaniem. Krasnoyarsk, 1999. S. 22.)
  10. Сковородников А.П. Языковое насилие в современной российской прессе. Красноярск; Ачинск, 1997. С. 14. (Skovorodnikov A.P. Yazykovoe nasilie v sovremennoy rossiyskoy presse. Krasnoyarsk; Achinsk, 1997. S. 14.)
  11. Сурикова Т.И. Этический аспект языка СМИ / Язык массовой и межличностной коммуникации / Под ред. Я.Н. Засурского. М., 2007. С. 139. (Surikova T.I. Eticheskiy aspekt yazyka SMI / Yazyk massovoy i mezhlichnostnoy kommunikatsii / Pod red. Ya.N. Zasurskogo. Moscow, 2007. S. 139.)
  12. Зиновьев А.А. Указ. соч. С. 217. (Zinov'ev A.A. Ukaz. soch. S. 217.)
  13. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., 2001. С. 238. (Kara-Murza S.G. Manipulyatsiya soznaniem. Moscow, 2001. S. 238.)
  14. Кормилицына М.А. Некоторые итоги исследования процессов, происходящих в языке современных газет / Проблемы речевой коммуникации. Cаратов, 2008. С. 15. (Kormilitsyna M.A. Nekotorye itogi issledovaniya protsessov, proiskhodyashchikh v yazyke sovremennykh gazet / Problemy rechevoy kommunikatsii. Caratov, 2008. S. 15.)
  15. Грачев М.А., Романова Т.В. Культура речи современного города. Лингвистический ландшафт Нижнего Новгорода. Н. Новгород, 2006. С. 74. (Grachev M.A., Romanova T.V. Kul'tura rechi sovremennogo goroda. Lingvisticheskiy landshaft Nizhnego Novgoroda. Nizhniy Novgorod, 2006. S. 74)
  16. Петрова Н.Е. Язык современных СМИ. Средства речевой агрессии. М., 2011. С. 63. (Petrova N.E. Yazyk sovremennykh SMI. Sredstva rechevoy agressii. Moscow, 2011. S. 63.)
  17. Локтев Д.С. Редакционный нейтралитет в международном информационном телевещании. М., 2012. С. 239. (Loktev D.S. Redaktsionnyy neytralitet v mezhdunarodnom informatsionnom televeshchanii. Moscow, 2012. S. 239.)
  18. Якушева Ю.Г. Ценности в контексте освещения трагедий на российском телевидении / Журналистика в 2011 году: Ценности современного общества и средства массовой информации. М., 2012. С. 193. (Yakusheva Yu.G. Tsennosti v kontekste osveshcheniya tragediy na rossiyskom televidenii / Zhurnalistika v 2011 godu: Tsennosti sovremennogo obshchestva i sredstva massovoy informatsii. Moscow, 2012. S. 193.)
  19. Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. СПб, 1999. С. 3. (Kostomarov V. G. Yazykovoy vkus epokhi. Sankt-Peterburg, 1999. S. 3.)
  20. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира. М., 1996. С. 461. (Bulygina T.V., Shmelev A.D. Yazykovaya kontseptualizatsiya mira. Moscow, 1996. S. 461.)
  21. Ягубова М.А. Гендерный аспект оценки в речи печатных СМИ / Проблемы речевой коммуникации. Саратов, 2009. С. 66. (Yagubova M.A. Gendernyy aspekt otsenki v rechi pechatnykh SMI / Problemy rechevoy kommunikatsii. Saratov, 2009. S. 66.)