Modernisation of the contemporary journalism education – the significance of the scientific experience of foreign communication theory
Землянова Лидия Михайловна
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова.
Lydia M. Zemlyanova
Ph D, lecturer at the Department of Journalism, MSU
Аннотация
В статье рассматриваются актуальные проблемы модернизации СМИ и профессионального журналистского образования, исследуемые в коммуникативистике разных стран с различных идейно-теоретических позиций, но с объединяющей их тенденцией к сравнительно-системной методологии, которая, отвечая на вызовы эпохи, позволяет использовать междисциплинарные связи для выявления сходства и различий информационно-коммуникационных инноваций в меняющихся социально-исторических контекстах и их использования на благо неотложных решений задач общественно-гуманитарного прогресса вместе с журналистикой, помогающей держать правильный курс в медиапросторах современного многополярного мира.
Ключевые слова: мультимедиатизация, глобализация, глокализация, публичная сфера медиапространства, междисциплинарнарные подходы в коммуникавистики.
Abstracts
In the article the author points out the topical problems of mass media modernisation and professional journalism education. These issues are being studied in the communication theory of many countries from different ideological and theoretical angles, but the studies have a tendency to comparative-systematical methodology. This trend unites them and by answering the challenges of the ?poque makes it possible to use the interdisciplinary links to reveal the likeness and differences of the information-communicational innovations for the sake of urgent solutions to the tasks of public and humanist progress along with journalism, which helps to pursue the right direction in the media landscape of the contemporary multipolar world.
Key words: multimediatisation, globalisation, glocalisation, public sphere of the media landscape, interdisciplinary approaches in communication.
Начало ХХ I века ознаменовалось дальнейшим интенсивным развитием мультимедиатизации общественно-культурной жизни мира. Несмотря на прогнозы о гибели Гутенберговой галактики, печать вместе с радио и телевидением продолжает отвечать на вызовы эпохи, вступая в сложные конвергентные отношения с интернетом и мобильной телефонией, благодаря которым коммуникационные средства информации обретают всемирные масштабы своего распространения и быстрого воздействия на судьбы мира и цивилизации.
В условиях глобализации и глокализации этого процесса существенные изменения наблюдаются в статусе профессиональной журналистики. Арсенал ее информативно-коммуникационной техники пополняется новейшими электронными сверхскоростными средствами для осуществления профессиональной деятельности, и почти беспредельными становятся зоны охвата аудитории и сфер влияния на разные процессы реальности с помощью этих средств. Вместе с тем пользователи новыми электронными медиа сами начинают активно претендовать на собственное право информировать мир о происходящих в нем событиях, выступая в качестве фрилансеров, блоггеров или иных представителей так называемой «народной журналистики» – непрофессиональной, но имеющей доступ к эффективным информационным средствам связи. Ситуация усложняется не только из-за возможных конкурентных отношений между профессиональными и непрофессиональными информаторами, находящимися под воздействием различных социально-культурных, экономических, идеологических и других сил, но и из-за неоднозначных национально-локальных факторов мультимедиатизации общественной жизни в тех или иных странах. Все это находит отражение как на международном уровне, где глобализация коммуникаций сталкивается со стремлениями к их глокализации, так и на внутренней жизни агентств новостей, издательств, редакций и телевещательных студий, штатный состав которых претерпевает изменения из-за появившейся возможности шире использовать новые технологии вместо традиционных «полевых работ», чаще покупать синдицированные инфорпродукты в онлайновых базах, создавать условия для пользования услугами фрилансеров и блоггеров в случае, если это приносит финансовые выгоды.
Вследствие тенденций подобного рода меняется отношение ко многим привычным представлениям о моделях СМИ – государственных, общественных, приватизированных, функционирующих в различных комбинациях с различными функциональными особенностями в зависимости от разных социально-культурных и идеологических контекстов. Меняется и отношение к понятию общественно-публичной сфере информационной деятельности. Возникают вопросы – сохраняются ли по-прежнему ее органические связи с принципами демократизации общественной жизни и как влияют на эти связи новые технические средства коммуникации и информации, а также и меняющиеся условия деятельности журналистов?
Ответы на такие вопросы ищет современная коммуникативистика – наука о гуманитарных аспектах электронной информационно-коммуникационной революции, отмечающая полувековой юбилей своего развития. Зародившись в середине прошлого века, эта новая ветвь обществоведения сумела быстро достигнуть своей научной значимости благодаря сравнительно-системной методологии, помогающей использовать междисциплинарные связи для выявления сходства и различий развертывания информационно-коммуникационной революции в разных странах мира с проникновением в различнейшие сферы общественной жизни мира. В ее теоретическом фундаменте синтезируются идеи и методы, характерные для истории и политологии, социологии и культурологии, филологии и кибернетики. Стремление выявить информационно-коммуникационные факторы общественно-культурного прогресса, а также силы и обстоятельства, препятствующие ему, сплачивает коммуникативистов разных стран, считающих своим научным долгом постоянно изучать новые тенденции в медиаландшафтах мира и вносить необходимые коррективы как в свои исследования и выводы, так и в программы журналистского образования.
Довольно зримо это проявляется, например, в участившихся попытках пересмотра «доктрины объективности» и «четырех теорий печати», созданных в США в ХХ веке и в течение многих десятилетий пользовавшихся хрестоматийным признанием во многих странах мира. Взамен сегодня предлагаются новые подходы к концепциям «объективизации» и «деидеологизации» СМИ, к их регулированию, дерегулированию и ре-регулированию в различных ситуациях, к технофильским, неолиберальным, постмодернистским и иным вызывающим сомнение взглядам на возможности и задачи медиа и журналистики. Усиливается критика сплошной коммерциализации СМИ, монополизации информационного капитала, попыток превращения пользователей медиа из граждан в потребителей стандартной товаризованной инфопродукции.
Растет негативное отношение к игнорированию в науке неоднозначных последствий влияния компьютерной техники на менталитет и образ жизни ее пользователей и особенно на молодежь, проводящую. У экранов слишком много часов. Реанимируется интерес к идеологическим факторам, к фреймам и дискурсам, с помощью которых формируется контент и реализуются стратегии идейно-информационных конфронтаций в общественной жизни народов, стран и регионов мира. В ряду этих новых тенденций оказывается и увлечение семиотическими концепциями, с помощью которых совершаются попытки изучения причин и форм «брендизации» не только бизнеса, но и культурной и общественной жизни, попадающих под влияние рекламно-знаковых языков.
Все эти новые тенденции в научных исследованиях коммуникативистов не могут не оказывать влияния на их отношение к журналистскому образованию не только потому, что журналистика и СМИ – основные предметы их деятельности, но и потому эта деятельность часто связана с педагогической работой в университетах и школах журналистики. Защищая теоретический базис коммуникативистики от «дефолта», представители этой науки стараются всемерно учитывать в своей работе (исследовательской и педагогической) все перемены в деятельности медиа и журналистики в разных странах, чтобы «заново открывать общие корни и обогащать перспективы не только для европейских стран и культур, но и в мировом масштабе»1.
Такой подход необходим для корректной оценки как причин и последствий глобализации и глокализации медиатизирующейся общественно-культурной жизни землян, так и роли новых информационно-коммуникационных технологий – без перекосов в сторону технологического детерминизма, с компетентным пониманием специфики характера и масштабных измерений их влияния на судьбы людей и человечества, сталкивающегося сегодня с острейшей необходимостью использования разнообразных СМИ для налаживания мирной жизни на планете – без войн и террористов, без эпидемий и катастроф, без уничтожения природных и культурных ресурсов цивилизации путем диалогов и соглашений. А не интервенций и бомбовых атак. Коммуникации должны помогать налаживать сотрудничество, а не разжигать «информационные войны» для вражды и истребления людей и всех созданных их умом и руками благ цивилизации.
Чтобы убедиться в том, что эти идеи действительно волнуют многих современных коммуникативистов, осознающих необходимость внесения их в модернизированные программы журналистского образования, надо ознакомиться с материалами таких известных академических журналов, как «Канадиан джорнэл оф комьюникейшн», «Нордиком ревью» и «Интернэшнл комьюникейшн газет» (за 2006 год).
Специальный выпуск канадского журнала коммуникативистов, посвященный общественным вопросам, «направляет внимание к рассмотрению вещательной политики, журналистской практики и демократической политики в качестве общественных дел в локальном и глобальном масштабе»2 и в этой связи – к полемике, ведущейся вокруг состояния публично-общественной сферы в современном медиапространстве. Известная трактовка и определение этого понятия Юргеном Хабермасом подвергаются критике с разных позиций, но в основном за недостаточную конкретизацию его демократического смысла. В материалах специального выпуска канадского журнала эти критические идеи находят свое отношение, «помогая раскрыть главное место медиа и коммуникаций в демократическом процессе»3.
В обстоятельной статье Марка Рэбоя, открывающей выпуск, «подчеркивается динамическая природа медиа и особенно способность просвтых людей оказывать влияние на формирование медийных систем» при условии, если будет действовать прогрессивная медиаполитика, «соответствующая новым политическим вызовам нашего времени»4. Не отрицая важной роли государства и медиаиндустрии, автор статьи не теряет веры и в альтернативные формы развития демократической публичной сфере с помощью новых неправительственных организаций, включающих оппозиционные группы во многих частях света, которые стремятся к демократизации информационных средств, имеющих такое же важное значение для общества, как забота о его здоровье, образовании и окружающей природной среде. Хотя на этом пути встречается немало препятствий со стороны тех сил, которые намерены использовать медиа в собственных эгоистических интересах для властного управления экономикой, страной и миром, понимая, что «коммуникация, являясь обоюдоострым мечом»5, может подчиняться разным целям.
Рэбой подвергает критике попытки сплошной коммерциализации СМИ, игнорирования их предназначения служить обществу, способствовать культурному разнообразию и сохранению достоинств публичной сферы медиапространства, а не вопреки им. Согласованно решать эти задачи нелегко в условиях конкурентного сосуществования медиамоделей с разными финансовыми основами и представлениями об обязанностях и правах на свободу информации. Часть из них хочет распространять идеи и знания, а другие – добывать деньги, по-своему относясь к организации общественных отношений. Нет сегодня дефицита СМИ, есть их изобилие, а это требует новых парадигм для решения возникающих новых проблем – от борьбы со спамом в интернете до недопущения того, чтобы Интернет убивал другие СМИ, превращаясь в «киллера-аппликатора». «Если хотим оставаться настороже и социально ответственными, – пишет он, – нам необходимо создавать новые регуляционные модели, соответствующие новым коммуникационным моделям, возникающим благодаря технологическим инновациям, меняющимся геополитическим потоком и переменам в социальных ценностях»6. Надо поддерживать общественное вещание, направляя к этой цели и приватизированный сектор, а политические силы должны соблюдать плюрализм и разнообразие медиа и мнений в противовес их монополизации в руках только частного капитала Свободу информации надо разумно регулировать, чтобы она не превращалась в свободу клеветнического языка и нарушения прав человека. Такие требования Рэбой предлагает предъявлять ко всем средствам информации и на всех уровнях – от национально-локальных до международных с помощью различных общественных организаций и форумов.
В унисон с идеями Рэбоя звучат высказывания и других авторов этого выпуска канадского журнала, призывающих к ограничению коммерческих прессингов, провоцирующих ухудшение качества контента СМИ, подчинение их интересам монопольных корпораций или институтов власти. «Таким образом средства массовой информации учреждают корпоративную элиту, которая превращает медийный контент в деловую стоимость, а не в «культурное и политическое выражение общественных интересов»… Контент становится более гомогенизированным благодаря использованию одних и тех же источников и сюжетов, которые перепаковываются, вновь используются и активно распространяются в общей и деполитизированной форме для привлечения большей аудитории»7. И поскольку эта тенденция проявляется и в официальной медиаполитике, происходит общий сдвиг в характере передачи информации – «от ее сущности к имиджу, от самой информации к ее рекламированию и от политики к коммуникации»8, что, в конечном итоге, может оборачиваться дефицитом демократии»9.
В статье о процессах конвергирования и корпоративной реструктурализации, вторгающихся сегодня и в сферы онлайновой информации, фундаментально критикуется «продолжающийся сдвиг в канадской политике регулирования в сторону неолиберальных концепций относительно новостей и общественных благ, фреймированных на языке частной собственности, свободных рынков и неизменных возможностей выбора»10. Исследования показывают, что эти процессы и концепции больше отвечают на требования новой «информационной экономики»11 и поэтому в такой реструктурилизации мало «заботы о многообразии мнений в национальной системе новостей и об обеспечении общественного доступа к онлайновым новостям и информации»12. Даже такие преимущественные особенности новой электронной техники как информативность, гипертекстовость и оперативность используются не столько в общественных интересах, сколько в корпоративных устремлениях к маркетинговым выгодам.
Примечательно, что авторы этой статьи, представляя университетские круги в Канаде – стране с высокой степеньь интеграции и конвергенции в информационной индустрии, предлагают глубже задуматься над многозначной сущности самих этих терминов – интеграция и конвергенция. Если в бизнес-дискурсах эти термины подразумевают позитивную оценку объединительных процессов в медиакорпорациях, способствующих их экономическому могуществу и выживанию в конкурентной борьбе, то коммуникативисты стараются определить их значение для качества информации и ее восприятия в аудитории с точки зрения защитников публичной сферы и общественных интересов в меняющихся медиаландшафтах современного мира. Они подчеркивают «растущий раскол между пропонентами индустриализации онлайновых медиа и их критиками», а также «коренную напряженность отношений между канадской культурой, деятельностью корпораций и технологическими новациями, а заодно и между социальными демократическими идеалами относительно общественной собственности на воздушные волны и коммуникационные средства связи как на национальный ресурс и неолиберальным пониманием прав на частную собственность в отношении медиа и важности использования ее максимализации как основы гражданских прав и благ»13. Чтобы такая концепция не способствовала дальнейшему увеличению «еще более товаризованных форм онлайновых новостей»14, авторы статьи ратуют за усиление голосов общественности, за расширение разнообразия мнений и объединение всех сил, заинтересованных в поисках действительного улучшения коммуникационных систем.
В одной из статей этого же выпуска говорится о необходимости четкой классификации критериев качества в журналистике, с помощью которых присуждение премий и наград не должно носить случайный характер. Обобщая мнения различных экспертов, авторы статьи называют помимо социальной значимости работ журналистов достоинства их стиля, убедительности, точности сообщаемых фактов, освещаемых в оригинальной форме с умелым использованием технических средств. Отмечается, что такой подход присущ не сем участникам наградных организаций. Некоторым судьям «форма представляется побеждающей содержание». И это утверждается, несмотря на то, что главной общественной целью журналистов должно быть все же «служение интереса демократии»15.
Не замыкая читателей журнала в границах только Канады, редакция публикует статью о специфике вещательной политики в Замбии и Южной Африке, где процессы глобализации проявляются с локальными особенностями сочетания рыночных принципов неолиберализма с защитой национальных интересов государства. В целях его развития не отвергается идея «коммунитаризации» различных вещательных систем, приобщающая коммунальное радио к транснациональным сетям. По словам автора статьи, «коммунитарные формы глобализации придают особое значение утопическому социальному потенциалу глобализации» и «могут трактоваться как элемент глобализации, во-первых, из-за идеологической связи коммунитарианизма с идеей глобальной деревни Маршалла Маклюэна и, во-вторых, – это более существенно – из-за популярности коммунитарианизма в Африке, возникшего в разгаре транснационализации гражданского общества в 1990-е годы»16.
Характерно, что в соответствии с общей темой выпуска в отделе рецензий тоже рекомендуются книги, освещающие роль комьюнити в дигитальный век, проблемы электронной демократии, значение телевидения для детей и общения для публики, критические выступления против рыночного гегемонизма в медиа и необходимость изучения взаимосвязей между исследованиями культуры и политической экономии.
Не менее примечателен и тот факт, что и в Международном вестнике коммуникативистов, издающемся в Лондоне, эти же темы сегодня занимают главное место в портфеле редакции. В первом номере за 2006 год публикуется статья, в которой сравниваются южно-африканские и намибийские формы организации коммунальных Радиовещательных служб, «предоставляющих голос безгласным в новых демократиях». Это происходит в условиях, когда «коммуникационная сфера или коммуникационное пространство обретают все более и более важное значение, поскольку мобильные социальные сети становятся решающими для дискурсивной природы гражданства»17, зависящей от локальных, национальных и глобальных факторов.
В статье отмечается, что современные африканские политологи считают полезным использовать опыт европейского общественного вещания применительно к местным условиям и особенно для развития общинного радио, поскольку это тесно сближает с жизнью и потребностями простых жителей страны и может оказать помощь в ограждении их от опасного влияния различных религиозных и политических фанатиков. Противники же этой точки зрения думают, что достигнуть единства такие коммуникации не всегда способны из-за разногласий между группами населения, находящимися в зависимости еще и от финансово-экономических и иных жизненных обстоятельств, открывающих путь для распространения коммерческих медиа. Хотя они не всем доступны и не всегда способны выполнять те функции в освещении местных интересов жителей, которые под силу коммунальному вещанию. Поэтому, «будучи формально независимыми, такие станции часто оказываются привязанными к политическим деятелям, донорам и проектам»18. Зная о дефиците в отношении профессиональных кадров журналистов, денежных средств и программ, такие станции предлагают свою информацию, почерпнутую из разных источников и включающую нередко привлекательные для аудитории темы образования, здравоохранения, домоводства, участия в общественной жизни. По мнению автора статьи, информация подобного рода актуальна для африканских стран и имеет важное значение для ликвидации неграмотности, преодоления этнических распрей и других препятствий при строительстве развития национальных государств «путем использования коммуникационных каналов, создающих диалоги и предоставляющих людям возможность вместе разговаривать друг с другом и понимать друг друга»19.
Надо отметить, что интерес к судьбам медиа в условиях их глобализации и глокализации привлекает многих авторов статей, публикующихся на страницах Международного вестника коммуникативистов. К этой теме обращаются исследователи, работающие в Швеции, Лондоне, Италии и других странах. Их часто сближает стремление по-новому взглянуть на прежние парадигмы «культурного империализма», обусловленные претензиями США на лидерство в глобализирующемся медиапространстве. Внимание читателей журнала направляется на факты регионализации и децентрализации глобальных процессов, развивающихся под влиянием не только растущих протестов против «дискурса культурного империализма» на уровне международных отношений, но и благодаря «появлению региональных медиаигроков, усилению региональных производственных центров в «периферийных» странах – таких, как Мексика в Латинской Америке и Египет на Ближнем Востоке и росту популярности регионального контента в локальной аудитории»20. Активизации и усложнению этих тенденций способствует расширение мигрантских потоков, ведущее к «формированию гибридных культур» и к их «детерриторизации», что влечет за собой потерю «естественной принадлежности культуры к географическим и социальным территориям»21 и обостряет полемику вокруг различных идейных позиций, отстаивающих либо целостность национальных суверенных культур, либо их изменчивость, фрагментацию и гибридизацию. Эти процессы могут истолковываться в духе своевольных и своекорыстных интересов как постмодернизма, так и неолиберализма в различных вариациях. Сложность ситуации усугубляется еще и тем, что медиамонополии (и более всего американские и транснациональные) стараются использовать свои технологические приоритеты и «мастерство адаптации и гибридизации»22 для внедрения и в новых условиях во все доступные им рынки сбыта своей инфопродукции.
Исследователи этих «новых форм интеркультурных коммуникаций» отмечают, что и в таком образующемся «гибридном мультикультурном обществе, где микшируются сохранение культурных различий с поисками синтеза», полезную роль может играть диалог для «координирования различных культурных перспектив»23 и «создания коммуникативных условий благоденствия и безопасности участников»24.
В спорах о глобализации и глокализации медийных процессов неизбежно затрагиваются и их деонтологические аспекты при выявлении трудностей и противоречий, возникающих в поисках контекстуализированных «этических каркасов» для журналистики и СМИ в различных развивающихся странах, где новые подходы к организации регулированию их деятельности могут служить примером для постколониальных государств в разных частях света. Если в них «мультикультурализм ставит в повестку дня вопрос о групповых правах и поэтому расширяет нормативный принцип свободы и прав человека, перенося его от индивидуального уровня к групповому». Это означает рассмотрение принципов более уместных среди сторонников не неолиберального или постмодернистского индивидуализма, а «общинного сознания», характерного скорее для «постколониалистских теорий», склонных к «контрдискурсам» борцов за национальную независимость своей страны, нежели к «либеральным дискурсам» Запада, хотя и их связи с идеями демократизации общества и «ответственности медиа за соблюдение общественных интересов»25 не отвергаются. Сложность таких идейных конфронтаций обусловливается и усиливается еще и потому, что развитие новых информационно-коммуникационных технологий и транснациональных корпораций медиабизнеса, связанное с идеологией свободного рынка и этикой индивидуализма, не может не оказывать своего воздействия на различные сферы общественной жизни постколониальных государств, зависимых от власти коммерциализированных средств связи, функционирующих как внутри этих государств, так и за их пределами.
Тем не менее, даже учитывая все эти явления, некоторые коммуникативисты, занимающиеся сравнительным анализом глобализации и глокализации медиасистем в современном мире, толерантно допускают, что с ходу не следует отвергать ни приватизированные, ни государственные формы медиасобственности, если они соответствуют «программам, которые поддерживают коммунальную гармонию, национальное и интернациональное понимание и вдохновляют молодежь на то, чтобы становиться хорошими гражданами своей страны». Но о подлинной сущности программ и деятельности медиа надо судить на основе их конкретного сравнительного анализа, демонстрирующего «различный состав и значение факторов поддержки демократии»26.
Тема воспитательной роли СМИ постоянно звучит в различных концептуальных аранжировках на страницах Международного вестника коммуникативистов, но особенно выразительно, когда речь заходит о приобщении массовой аудитории к потребительской психологии, подчиняющей людей с раннего детства к культуре вещизма и рекламной информации. В статье испанских исследователей «Детство и насилие в рекламе» разоблачаются изощренные попытки рекламодателей подчинить юных телезрителей консьюмеристским (а не гражданским) идеалам. Детей рассматривают как реальных или потенциальных покупателей рекламируемых вещей, направляющих и своих родителей к магазинам модных товаров. Дети выступают и в качестве действующих лиц в рекламных сюжетах и дискурсах, чтобы «символические ценности, воплощенные в образах детства» помогали придавать рекламируемой продукции «позитивные» качества, например, «доверие и нежность в случае рекламы услуг, мягкость и приемлемость для чистящих и моющих средств и т. п.»27.
По мнению аналитиков, рекламы с мотивами насилия оказывают особо опасное влияние на детей, пробуждая в них, с одной стороны, агрессивность, а, с другой – равнодушие к жертвам насилия, агрессии и страданий. Поэтому «контроль за демонстрацией агрессии и насилия в аудиовизуальных форматах для детей следует ответственно распределять между руководителями медийного программирования и родителями как воспитателями при условии строгого соблюдения действующего законодательства»28. Исследователи, выдвигающие такие условия, должны понимать, что «насилие является обычно результатом взаимосвязей между несколькими факторами – личностными, социо-культурными и окружающей среды, а телевидение само превращается в мощный фактор окружающей среды, который влияет на характер поведения и ценности. Поэтому темы детства и насилия в рекламе требуют глобального и основательного подхода для изучения детей со всех сторон как стратегического элемента в процессе рекламирования»29, который втягивает телевидение в конкурентную борьбу за экономические выгоды, чреватую «оппозиционным отношением к социальным интересам аудитории, учет которых должен быть присущ самой природе и функциям телевидения, если оно воспринимается как средство служения обществу»30.
Контроль нужен и для Интернета, чтобы сохранять его опять-таки как новейшее средство удовлетворения общественных интересов и реализации гражданских коммуникационных прав человека, а не способ зомбирования людей путем погружения их в такую пучину виртуальной образности, в которой они теряют «ощущения места»31 и могут оказаться под воздействием различных антигуманных идей, призывающих к насилию, терроризму, моральной вседозволенности и прочим разновидностям поведения, нарушающим общественные порядки, нравственные устои и принципы подлинной демократии.
Эта проблема обсуждается сегодня на разных уровнях – национальной и межнациональной в процессах организации и проведения различных кампаний и форумов, саммитов, посвященных информационному обществу и в защиту коммуникационных прав»32. Эти права разрабатываются в противовес тем стратегиям «либерализации, приватизации и дерегулирования, которые акселератно развивались с конца 1980-х годов и получили глобальное распространение в 1990-е годы»33. Сегодня ситуация меняется. Появляются в разных странах «независимые движения в защиту медийных реформ»34. Но дискуссионным остается вопрос о «защите интернета как публичной сферы» и в этой связи «проектов коммуникационных прав»35.
В статье выделяется роль сведущих людей ( knowledge generation ), осознающих значение коммуникационных прав, опирающихся на обретенные знания, необходимые для утверждения в медиасфере принципов «справедливости и созидания, обогащающих общественный домен»36. Это помогает сохранять культурное наследие и его разнообразие, давая пользователям право корректно участвовать в разных информационно-коммуникационных процессах и демократических структурах гражданского общества на национальном и интернациональном уровнях персонально и коллективно. Но такие идеи должны быть известны и усвоены среди всех слоев населения. И помощь в этом могут и должны оказывать медиа, соблюдающие свои общественные функции.
Эта проблема обсуждается в «теории мобилизации ресурсов», согласно которой успехи кампании в защиту коммуникационных прав в информационном обществе зависят от умения практически использовать все возможные заинтересованные силы и средства, и полемически анализируется в «теориях нового социального движения», интересующихся более «оспариванием кодов и значений комплексных обществ, нежели жизненно необходимыми будничными организационными вопросами их выживания37». С этими теориями можно соглашаться или не соглашаться, но знать их полезно для правильного понимания проблем развития и реформирования современных медийных систем и связанных с ними коммуникационных прав в информационном обществе, находящихся в поле зрения многих исследователей СМИ и состояния журналистики в разных странах мира.
Весьма показательны в этом отношении материалы большей международной конференции, состоявшейся в Дании в 2005 году. Опубликованные год спустя в журнале «Нордиком ревью», они убедительно продемонстрировали, какие злободневные вопросы коммуникативистики объединяют сегодня интересы исследователей разных профилей в разных странах мира. В конференции приняли участие докладчики и гости из Дании, Финляндии, Швеции, Норвегии, Исландии, Австрии, Германии, Великобритании, Канады, США и других стран мира. В кругу обсуждавшихся проблем были: медиа и глобальная культура; структура медиа и экономика; история СМИ и перспективы их развития; социологические и эстетические аспекты новостных репортажей; визуальные и лингво-риторические возможности новых информационных средств, их влияние на аудиторию; дигитальная культура и формы социальных взаимосвязей; медиа и теории коммуникаций.
Во вступительном обращении к участникам конференции отмечается, что она созывается в тревожный период, когда «насилие вытесняет аргументы» и мир очень нуждается в диалогах, чтобы не смерть и бомбы, а согласие царило в отношениях людей и народов. Поэтому миротворческую роль медиа надо всемерно поддерживать, а в коммуникативистике для осознания всей масштабности и значимости этой задачи необходим скоординированный «междисциплинарный подход»38, исправляющий дисбалансы и разногласия между теми или иными теоретическими концепциями и методами для приведения их к общей цели – определению ключевых функций информации в современном обществе.
И поскольку (как уже отмечалось выше) на пути к этой цели разногласия довольно часто проявляются между защитниками и противниками коммерциализации США, в материалах конференции это также нашло свое отражение в выступлениях против «маргинализации» общественной сферы, обусловленной скептическим к ней отношением со стороны идеологов неолиберализма и рыночных принципов в медийной культуре. В противовес такой тенденции предлагается организовывать помощь общественным СМИ со стороны как государства, так и аудитории, если она хочет быть не только пассивным потребителем предлагаемых ей инфотоваров, но и членом гражданского общества, заинтересованной в информации иного качества. Однако эту идею не разделяют те, кто усматривают и в общественных медиа «новую форму политической уязвимости, которая, как это ни парадоксально, возникает из рыночного господства, достигнутого ими»39.
Но есть и другие причины ослабления роли общественного вещания – технологические. В тот период, когда радио и телевидение находились в начальном периоде своего развития, возможности создания для них необходимых условий сосредоточивались в основном в руках государства. Активный переход в частное владение появляется позже. Такую мысль высказывает Анна Эдин, отмечая, что «технические изменения, начавшиеся в 1980-е годы, означали не только вынужденное участие общественных каналов в конкурентной борьбе за внимание аудитории с приватизированными медиа в разливающихся мультимедийных системах, но также и то, что пространственная категория, которую помогала создавать прежняя конструкция с глубокими корнями в модели общественной службы, все более и более подвергается сомнениям… в отношении своей гомогенной и рациональной сущности40». Современные средства общественного вещания сталкиваются с такой необходимостью удовлетворять интересы многослойной аудитории и их растущего многообразия, что появляется «риск выветривания из общественного телевидения самого смысла его существования – raison d ' etre »41.
Надежда на возрождение общественного телевидения в новых формах на макро- и микроуровнях, соответствующих интересам меняющейся аудитории и особенностям дигитализированной информационной техники, не исключается. Как не исключаются, однако, и дальнейшие трудности, сохраняющиеся, например, в отношении морально-этических аспектов и социальной ответственности. Ассоциирующихся с понятием общественной сферы, а не приватизированных средств связи и информации. Убедиться в этом помогают опять-таки материалы конференции, в которых рефлексируются разнообразные точки зрения на общественные функции современных медиа и теоретические подходы к их изучению.
Барбара Зихтерманн, например, полагает, что из всех СМИ совсем недавно телевидение более других способно было создавать нечто вроде комьюнити, телевизионной национально-государственной общности настроений и вкусов, если объединяло перед экраном массы зрителей, для которых транслировались передачи, учитывающие возраст, профессию, социальное положение и интересы «целевых групп». Теперь возрастающие индивидуализированные запросы пользователей может удовлетворять Интернет и коммерческое телевидение с адресным вещанием для аудитории, самостоятельность которой настолько меняется, что известный тезис Маклюэна «средство и есть сообщение» можно перефразировать – «пользователь становится средством». Этому способствуют рекламные приглашения вступать в «сообщества потребителей» модных товаров и разговорно-развлекательные шок, где зрителей радуют возможностью фигурировать на экране вместе со знаменитостями, что создает у них иллюзии «телевидения для каждого человека» – как «силы сближающего соседства зрителей»42. В таких шоу происходит сращивание тенденций к консьюмеризму и нарциссизму с тенденциями к объединению рекламного бизнеса с телевизионным, подтверждающее тезис «пользователь и есть медиум («средство», как и мнение одного американского журналиста, назвавшего телевидение «машиной для продажи вещей»43. Весь этот процесс, по словам автора статьи, развертывается в атмосфере разжигания конкурентных страстей вокруг прибылей и цен. В «состязательную лихорадку» и «цифровое сумасшествие» вовлекаются в атмосфере разжигания конкурентных страстей вокруг прибылей и цен. В «состязательную лихорадку» и «ыифровое сумасшествие» вовлекаются не только бизнесмены, но и звезды телевидения, спорта, искусства вместе со зрителями – участниками аудиовизуальных игровых шоу, подчиняющихся стремлениям «постидеалистической» экономики к «»универсализации конкуренции»44 и трансформации телевидения в средство продажи товаров.
Надо отметить, что поиски междисциплинарных подходов помогают вытеснять из исследовательского поля коммуникативистов уклоны в сторону технологического детерминизма стремлениями выявить скорее связи технических нововведений с вызовами социально-культурной реальности, нежели их независимость друг от друга. «Они встроены в более крупные общественные, культурные, личностные, экономические, воображаемые структуры жизненного опыта и систем, в которых мы существуем и действуем», – пишет Саския Сассен в статье о «социодигитальных формациях» 45, возникающих сегодня как специальный объект для исследования не только в области техники, но и социологии. Но процесс их интеграции автор статьи называет не синтезом, а «имбрикацией», то есть таким объединением. Которое не ликвидирует объединяющиеся части и позволяет рассматривать дигитализацию медиа как феномен «мультивалентный», создающий разные связи и тенденции, включая и те, которые придают локальным явлениям глобальное значение и наоборот – адаптируют глобальное к локальным условиям.
Как явствует из материалов конференции, новые электронные медиа, будучи по природе своей динамическими, побуждают исследователей пересматривать многие прежние представления в области коммуникативистики – например, о роли звуков в речи, музыке, окружающей природе как «средствах культурного выражения и социального действия», известных всем с давних времен своими функциями общения и информации. Различались две ступени их развития: биологическая, связанная с человеческой деятельностью, и обусловленная техническими медиа (радио, телевидение, кино). Теперь предлагается внести на рассмотрение еще и понятие третьей ступени развития звуковых коммуникаций с помощью их дигитализации в «мета-медиа»46.
В исследованиях рекламного дизайна также прослеживается стремление аналитиков выделять растущую под влиянием новых технологий увлеченность знаково-символическими средствами коммуникационной семиотизации современной жизни людей в ее различных областях. Знаковый дизайн так широко используется в экономике и торговле, в оформлении улиц и «брендизации городов»47, что, по словам одного из специалистов в этой области, «дизайн и дизайнеры сами стали превращаться в знаки», вручающие людям и бизнесу с помощью медиа удобные «семиотические инструменты»48 для принятия торговых решений. Впрочем для исследовательских целей коммуникативистам необходимо умение расшифровывать все эти знаки и с этой целью специалисты предлагают составлять толковые словари с включением туда и сведений о семиотических концепциях и методах, образцы которых тоже демонстрировались на конференции – при риторическом анализе иронического подтекста в статье из норвежской газеты «Афтенпостен»49, исторического контекста радиопередачи прошлых времен50 и мыльной оперы (со ссылками на концепции М. Бахтина)51.
Есть среди материалов конференции, опубликованных на страницах «Нордиком ревью», и статьи, в которых отражаются скептическое отношение к приоритетности онлайновых газет52 и ностальгическая защита печатной культуры – особенно в связи с задачами культурного воспитания и образования молодежи, увлекающейся не чтением книг, а компьютерами, Интернетом и мобильной телефонией.
Размышляя о вкусах современной исландской молодежи, профессор Т. Броддасон связывает пристрастие к электронным медиа с тенденцией к «сетевому индивидуализму» и формированию «сообществ по выбору». У родителей это вызывает тревогу, если они боятся, что дети могут стать жертвами ловких манипуляторов в сетях Интернета, а благодаря мобильной телефонии станут отчуждаться от семьи, попадая «под влияние всевозможных видов»53.
Что касается компьютерных игр, то вместе с их глобальным распространением появилась и тенденция к более извещенной оценке их возможностей в жизни и воспитании молодого поколения – без огульной критики и запретов, но с умелым подбором качественного содержания, помогающего направлять зрителей в русло развития лучших традиций культуры и искусства в новом веке. В полемической статье на эту тему К. Сэндвик пишет о необходимости скоординированной стратегии, объединяющей сферы исследований, образования, капитала и бизнеса для разработки новых моделей компьютерных игр, чтобы вывести их из нишевого состояния на путь создания «феномена, поддерживающего культуру вместе с литературой, музыкой, театром, фильмами и т. п.»54. Важно, однако, соблюдать критерии высокого качества таких игр, не упуская из виду их возможности претендовать на роль «новых структур творчества, использующего интерактивность как отличительный способ восприятия», полезный для «сфер различных типов комьюнити»55.
К этому следовало бы, вероятно, добавить, что для повышения качества компьютерных игр надо избегать абсолютизации их роли в жизни, воспитании и образовании молодежи, не отучать ее от книг, а в сфере журналистского образования от знания истории мировой культуры во всем ее многообразии и истории журналистики тоже с ее разновидностями и эволюцией. Правы те коммуникативисты, которые предлагают сохранять традиции «научно-литературного журнализма», если с ними связываются имена выдающихся представителей журналистского повествовательного мастерства. Автор статьи на эту тему «приветствует все вклады журналистов, вносящих свои оттенки в картину науки как спасителя мира, выступая в газетах, журналах, книгах или по телевидению и радио… достигая этого благодаря использованию литературных средств в своих рассказах»56.
Какие же главные выводы можно сделать из аналитического обзора публичных выступлений представителей современной коммуникативистики, которая развивается в разных странах мира и дает свои ответы на вызовы нового столетия на международных конференциях и страницах солидных академических журналов? Все они в той или иной форме и степени констатируют беспрецендентные по своим масштабам, разносторонности и глубине результаты влияния информационных средств связи на судьбы социально-культурного прогресса человечества и высказывают свои рекомендации в отношении модернизации научного базиса журналистского образования, ибо не теряют веру в то, что и сегодня все страны мира и жители планеты нуждаются для решения общественно-гуманитарных проблем не только в использовании коммуникационной техники, но и в повышении профессионального мастерства журналистов как рулевых, помогающих держать правильный курс в медиапросторах современного мира. Ведь недаром и основатель кибернетики Норберт Винер назвал эту науку с помощью слова кибер, чтобы подчеркнуть ведущую роль человека как кормчего, владеющего секретами управления компьютерной техникой в интересах людей более всего и прежде всего.
Русский
English